Иван Заруцкий сам выбрал свой путь исторического изгоя, последовательно придерживаясь самозванства и начав в конце концов войну со всеми, кто был против его планов утвердить на престоле сына Марины Мнишек. Когда войска объединенного ополчения освобождали Москву, Заруцкий собирал силы для броска на юг. «Боярину» мерещилось, что, как и во времена Болотникова, он сможет организовать поход из Астрахани на Москву, призвав под свои знамена Ногайскую орду и заручившись поддержкой персидского шаха. Марина Мнишек после стольких лет приключений готова была вернуться домой, в «Литву», но она уже давно была несвободна и ее саму и сына «царевича» Ивана Дмитриевича использовали как козырные карты в чужой политической игре.

Пока земская власть в освобожденной Москве была откровенно слаба и шли выборы царя, Заруцкий не уходил далеко от столицы. Он перезимовал в Михайлове, потом, теснимый ратью воеводы Мирона Вельяминова, ушел в Епифань, в верховьях Дона[203]. Сразу же после избрания царя Михаила Федоровича земский совет направил туда с грамотами трех казаков из полка князя Дмитрия Трубецкого — Ваську Медведя, Тимошку Иванова и Богдашку Твердикова. Что из этого получилось, они рассказали сами в своей челобитной: «Как, государь, всею землею, и все ратные люди целовали крест на Москве тобе государю, посылоны мы с Москвы от твоих государевых бояр и ото всей земли к Заруцкому. И как мы холопи твои приехали на Епифань к Заруцкому з боярскими и з земскими грамотами, и Заруцкой нас холопей твоих подавал за крепких приставов и переграбил до-нага, лошеди и ружье и платье и деньженка все пограбил. И из-за приставов, государь, нас холопей твоих переграбленных душею да телом отпустил з грамотами к Москве к твоим государевым бояром и ко всей земле»[204].

О содержании и стиле переписки «Совета всея земли» с мятежным казачьим атаманом можно только догадываться. Судя по всему, ему было предложено (как это будет еще раз сделано позднее, в 1614 году, когда Заруцкий окажется в Астрахани) отказаться от поддержки претензий Марины Мнишек на царские регалии для своего сына. Однако Иван Заруцкий уже перешел грань, отделяющую борца за «правильного» претендента от обыкновенного фабителя, что вскоре он и докажет своим походом на тульские и орловские города — Крапивну, Чернь, Мценск, Новосиль, Ливны. Казачье войско сжигало крепости, «высекало» людей и с особым ожесточением разоряло поместья выборных представителей, находившихся в Москве при избрании Михаила Романова[205]. В одной из челобитных начала царствования Михаила Федоровича, поданной сыном боярским из Соловы Афанасием Лопатиным, говорилось о действиях Ивана Заруцкого: «Отца, государь, моего и мать и брата Заруцкий побил и нас разорил совсем без остатка за то, что отец мой был на Москве для твоего царского обирания и с Москвы послан на Крапивну с твоими царскими грамоты». Также были разорены поместья Нерона и Фомы Ерофеевых детей Кляпиковых, выборных на избирательном земском соборе от Черни[206].

Разграбив тульские города, Иван Заруцкий и его казачье воинство ушло к Воронежу. Страх перед ними отравлял все первые месяцы правления царя Михаила Федоровича, который даже задержал официальное венчание на царство. Лишь в конце июня — начале июля 1613 года войско воеводы князя Ивана Меньшого Никитича Одоевского нанесло поражение отрядам Ивана Заруцкого под Воронежем. Заруцкий после поражения отошел еще дальше к Астрахани. Он оставался опасным врагом, но уже не настолько, чтобы непосредственно угрожать столице. Хотя отпадение Астраханского государства, присягнувшего под давлением Ивана Заруцкого несуществующему самозваному царю Дмитрию (а вместе с ним его жене и сыну), тоже окажется чувствительным ударом для новой власти.

В итоге царю Михаилу Романову удастся собрать армию для похода на Астрахань и заставить Заруцкого капитулировать. Против мятежного казачьего атамана выступят сами астраханцы, уставшие от чрезвычайных мер Смуты, насаждавшихся Заруцким. Побег в низовья Волги, на волжские острова, станет агонией бывшего боярина Московского государства, оставшегося без своих верных казаков. Конец Заруцкого, как и Марины Мнишек с сыном «царевичем» Иваном, которых он не отпускал от себя, окажется печален и страшен. Привезенные вместе в Москву, они найдут здесь жуткую смерть. Заруцкий будет посажен на кол, ребенка повесят, да и Марина Мнишек не переживет этой трагедии, которой завершится обещанная ей некогда жизнь сказочной принцессы в далекой Московии. Иван Заруцкий окончательно превратится в злодея русской истории, а его земская служба в «боярах Московского государства» окажется забытой. На голову поверженного «черкашенина» (так станут называть его после смерти[207]) посыплются одни проклятия…

Родственник великих князей литовских, главный освободитель Москвы и претендент на Московское царство — это всё о нем, самом «молчаливом» герое событий «междуцарствия», чье имя когда-то, напротив, гремело повсюду, затмевая собой даже привычные нам имена Минина и Пожарского. Объяснение исторического забвения для потомков лежит на поверхности: воевода обоих ополчений, проложивший дорогу Романовым к трону, некогда сам всерьез рассчитывал, что будет избран на царский трон. Когда этого не случилось, князь Дмитрий Трубецкой оказался в двусмысленном положении, присягнув юному царю Михаилу Романову, которого в своих мечтах видел всего лишь стольником у «царя Дмитрия Тимофеевича». Но народ явно устал от царей Дмитриев… Оставшись одним из бояр нового царя, князь Дмитрий Трубецкой быстро растерял свой прежний авторитет спасителя царства и вынужден был смириться с участью исторического неудачника.

Князья Трубецкие принадлежали к князьям Гедиминовичам, находящимся на русской службе. Их старшие родственники — князья Мстиславские, давно стояли во главе Боярской думы. В 1611 году, как и при царях Федоре Ивановиче, Борисе Годунове, Дмитрии Ивановиче и Василии Ивановиче, в Москве на заседаниях Думы первенствовал боярин и конюший князь Федор Иванович Мстиславский. Князья Мстиславские и князья Вельские, служившие московским великим князьям и царю Ивану Грозному, состояли в родстве с правящей династией, поэтому их положение при дворе было незыблемым. Остальные князья Гедиминовичи — Хованские, Голицыны-Булгаковы, Куракины-Булгаковы и Трубецкие — тоже входили в состав аристократических родов Московского царства[208]. Однако их судьба складывалась по-разному.

Трубецкие испытывали особое благоволение царя Ивана Грозного и долго сохраняли свой статус служилых князей. Им, в отличие от других князей, разрешалось владеть вотчинами в родовом Трубчевске, от которого пошла их фамилия. Даже за князем Дмитрием Тимофеевичем Трубецким в 1613 году еще числились старые отцовские вотчины в Трубчевском уезде[209]. Старшие родственники князя Дмитрия Тимофеевича служили в опричнине, а затем в особом дворе Ивана Грозного. Князь Федор Михайлович Трубецкой стоял во главе дворовой Думы и «сказывал» в 1578 году боярство самому Борису Годунову[210]. Старший брат отца, Никита Романович, успел послужить в опричнине. Отец князя Дмитрия Тимофеевича, князь Тимофей Романович Трубецкой, начинал службу стольником при дворе Ивана Грозного в послеопричное время. Он миновал обычную для юных аристократов службу в рындах (царских оруженосцах), и ему сразу же доверили руководство дворянскими сотнями в походах Ливонской войны. В 1577 году Тимофей Романович со своим отрядом из детей боярских и татар опустошил земли в Ливонии. Вскоре после этого, в 1579 году, он возглавил уже большой полк под Нарвой. Имя князя Тимофея Романовича Трубецкого — конюшего царевича Ивана Ивановича — встречается в разряде свадьбы царя Ивана Васильевича с Марией Нагой осенью 1580 года. Братья Никита Романович и Тимофей Романович были пожалованы в московские дворяне и получили боярский чин почти сразу после восшествия на престол царя Федора Ивановича (не позднее начала 1585 года)[211].