«Теперь очень осторожно», — мысленно скомандовал он Истиках. И поднял копье. Еще ближе…

Ящер повиновался, и вот уже разноцветная змеиная шкура стала видна отчетливей. Она оказалась черной в зеленую крапинку с золотистыми «очками» кобры. По мере их приближения стало видно, какая это громадина. На мгновение Кадар даже испугался. Таких гигантских рассов ему не доводилось встречать. В сознании промелькнуло сожаление: он вспомнил, как Ралави, его друг, умолял кагана не охотиться в одиночку.

«Но я же каган, — сказал себе Кадар. — Неужели я слабее этой твари?»

Они проникли уже в самую глубь ущелья. Каждый новый шаг приближал к жертве. Кадар почувствовал нерешительность, видя, что расс все еще не шевелится. Истиках уловила его настроение и тоже заколебалась. Действуя в полном согласии, они сделали еще шажок, потом другой — и тут поняли, в чем дело. То, что они видели, было не самим змеем, а лишь его старой кожей. Почувствовав ледяной холодок, пробежавший по спине, Кадар уже собрался было повернуть назад, когда уловил тень, мелькнувшую за спиной. Медленно обернувшись, он встретился со взглядом жутких немигающих глаз.

Огромный капюшон расса заслонил солнце. Два длинных клыка торчали из алой пасти, а страшный раздвоенный язык вибрировал в такт шипению. Новенькая кожа сверкала на солнце, подобно радуге. Во взгляде чудища читалось торжество. Кадар замер. Он в ловушке, теперь это ясно. Расс сумел обхитрить его. Но путь к отступлению отрезан. Кадар поднял щит.

Змей кинулся на него, словно молния, угрожающе развернув капюшон. Когда удар достиг щита, Истиках отпрянула в сторону. Маневр позволил выиграть время, и Кадар выставил вперед копье. Расс покачивался из стороны в сторону, уклоняясь от копья. Кадар знал: отступление в данной ситуации означает смерть.

Он поднял копье и бросился вперед, издав боевой клич. Истиках пригнула голову и подняла лапы с острыми, как бритва, когтями, направляя их в живот чудовища. Расс вначале замер, затем хлестнул мощным хвостом. Истиках прыгнула. Хвост пролетел над ее головой, но его конец задел крила. Земля задрожала. Кадар увидел зловещие челюсти рядом со своей головой. Он едва успел выставить щит. Истиках поспешила вскочить на ноги, но расс свернулся кольцами, преграждая путь к отступлению. Истиках рванулась вперед, и из горла ее вырвался звук, напоминающий громкий хриплый собачий лай. Ее когти впились в брюхо змеи, нанося глубокие раны. Разъяренный расс снова атаковал, бросившись на Кадара, но встретился с его щитом. Копье взлетело, но опять не достигло цели, ибо змей уворачивался, пытаясь нападать. Истиках двигалась, словно танцуя, насколько позволяло узкое ущелье. Кадар знал: у них всего один шанс. Ловко выставив вперед щит, он выхватил длинный хлыст.

«Еще один бросок, и мы свободны!» — мысленно передал он приказ крилу.

Крил повиновался, с рычанием бросившись вперед. На этот раз раненому рассу удалось спастись, увернувшись. Кадар знал: новой атаки не миновать. Отражая удар, он резко развернулся в седле; хлыст мелькнул в воздухе, словно молния. Тварь замерла, оглушенная; хлыст зацепил ее за капюшон. Истиках рванулась вперед с новой силой, увлекая расса за собой. Он разевал страшную пасть, пытаясь укусить. Кадар вогнал копье прямо в пасть змея, пробив небо. Хлынула кровь. Кадар выдернул копье, но хлыст не отпускал, наоборот, затягивал туже. Истиках, послушная команде, мчалась прочь из зловещего ущелья, а извивающееся тело чудовища тащилось за ними вслед по дороге. Наконец, когда они были уже на открытом месте, крил смог развернуться и нанести последний, смертельный удар недругу.

Расс уже ничего не мог поделать. Острые когти крила вонзились в мягкое брюхо, разрывая его и обнажая внутренности.

Когда расс испустил дух, Кадар велел Истиках поворачивать назад. Морда и когти крила были покрыты кровью. Кадар выскользнул из седла на горячий песок, дабы измерить убитого змея, без сомнения, самого крупного за всю его жизнь. Поразительно, но сам он при этом нисколько не пострадал. И снова подумал, что в бессмертии нет никакого толку. Его нынешнее мастерство пришло к нему лишь спустя годы опыта.

Он снова завернулся в гака и отцепил с пояса кинжал, а потом подошел к мертвому рассу и начал спиливать его громадные челюсти.

Час спустя Кадар уже держал путь домой. Шпили и прямоугольные башни Джадора выросли на горизонте посреди песков, но он не спешил. Как хорошо побыть вдвоем с Истиках — ехать и смотреть на страшные челюсти поверженного расса, свисающие с седла: все еще в пятнах крови и обрывках змеиной плоти. Стоял полдень, и солнце пекло немилосердно. Темная одежда нагрелась от жары. Чешуя крила, припорошенная пылью, неплохо защищала животное от жары. Сознание боевой подруги было расслабленным, полусонным. Она тоже чувствовала удовлетворение. Вот вернутся во дворец, и отдохнут, решил Кадар. Он примет ванну с розовой водой, дабы успокоить ноющие мышцы. Истиках же хорошо накормят и почистят. Они оба заслужили это. Кадар улыбнулся и потрепал подругу по длинной крепкой шее. Ему нравилось прикасаться к чешуе — напоминает настоящие доспехи. Вот они забрались на дюну и увидели Джадор, простирающийся впереди, словно гигантский оазис. За последние десятилетия город еще вырос. Его окраины более чем на милю простирались в сторону песков, и многие ганджисы пришли сюда жить и торговать. Прекрасный белый город, искрящийся на солнце. Джадори определенно есть чем гордиться. Сейчас они так сильны, как никогда прежде, и вполне в состоянии защитить Гримхольд. Кадар размышлял об этом, когда заметил приближающегося к ним одинокого всадника. Он приказал Истиках остановиться и стал ждать, когда тот подъедет поближе. Наконец, всадник увидел их. Он был одет в черную гака с пурпурным кантом, и по этой одежде Кадар признал своего. Должно быть, кто-то из друзей, скорее всего, Ралави, выехал ему навстречу. И Кадар замахал рукой.

«Увидит меня живым и обрадуется», — подумалось Кадару. Он велел Истиках идти навстречу. И вправду, это оказался Ралави: он признал его по крилу — недоброго нрава самцу, черному, с зелеными полосками вдоль спины. Когда между ними осталось не более нескольких шагов, Ралави откинул повязку, обнажив лицо. Как и все джадори, он отличался темной кожей и прекрасными сверкающими глазами. Друг улыбнулся Кадару, заметив гигантские челюсти у седла.

— Вижу, ты жив, — насмешливо произнес он. — Не думал, однако, что тебе это удастся.

— Ага, не только жив, но еще и победитель, — ответил Кадар. Он подъехал поприветствовать друга и похлопал по боевому трофею. — Оцени размер, Ралави. Клянусь Вала, настоящий монстр.

— Пожалуй, фута двадцать четыре будет, — проронил Ралави.

— Все тридцать, и тебе это хорошо известно! — не уступал Кадар.

Ралави расплылся в улыбке:

— Ты, похоже, невредим, это здорово.

— Ты что, волновался?

— Конечно. Будь у тебя побольше ума, ты бы тоже волновался.

Кадар посмотрел вверх, прямо на солнце. Ралави, видно, долго пришлось искать его.

— Знаю, о чем ты подумал, — заметил Ралави. — Но я выехал не на помощь тебе.

— Неужели?

— Ты отдал приказ, и пришлось мне повиноваться, Кадар. Но у меня новости. Здесь Эла-даз.

Кадара поразило это сообщение, но он обрадовался. На языке джадори «Эла-даз» означало «малышка».

— Эла-даз? Когда она появилась?

— Прибыла только что. Я сказал: ты скоро появишься, а она объявила, что будет ждать тебя, мол, хочет поговорить без спешки. Но я решил, ты захочешь узнать об этом.

— И вправду, Ралави, спасибо тебе, — поблагодарил Кадар. Прошло много месяцев с последнего визита Эла-даз, и он жаждал увидеться с нею. — Она одна?

— Великан прибыл с нею.

— Как всегда. Еще кто-нибудь?

— Она прихватила двоих молодых.

Кадар улыбнулся. Хорошо, когда Эла-даз приводит с собой молодняк. Приятно наблюдать молодую поросль Гримхольда. Тогда и в его жизни прибавляется смысла.

— Пойдем же, — позвал он Ралави. — Не будем заставлять ее ждать.