– Я так сожалею, – сказал капер.

– О чем? – горько спросила Мег. – Что пробрался в мою постель и напугал меня? Или обо всем остальном? Но, конечно, ты об этом не сожалеешь, правда? Ты – тот, кто ты есть... и тебе совершенно нет дела до того, кого ты используешь на своем пути.

Козимо натянул панталоны. Нагота никогда не смущала его ни в малейшей степени, но не в этой ситуации.

– Обычно мне действительно наплевать на это, – сказал он. – Но ты значишь для меня очень много, на тебя мне совсем не наплевать, Мег.

– О, в это я могу поверить, – сказал она по-прежнему с горечью. – Я была инструментом с первого момента, как ты увидел меня. Попробуй это отрицать.

Он вздохнул:

– Нет, не могу.

Мег помолчала. Она ожидала пылких возражений, чего-то, на что она могла бы обрушиться блестящим мечом праведного гнева.

Козимо быстро заговорил, пользуясь ее молчанием:

– Мег, поверь, уже давно я думаю о тебе только как о любовнице, партнере, компаньоне, чей острый ум и сила духа всегда были источником радости. – Он сделал шаг к постели, протягивая к ней руки. – Я признаю, что ты согласилась отправиться вместе со мной в это путешествие, потому что я наплел кучу всякой лжи. Но не было и дня за последние недели, когда я не пожалел бы об этом.

– Тогда почему ты не сказал мне правду раньше? – Она сидела очень прямо, натянув простыню до самого подбородка.

– Ты права, – с раскаянием сказал он.

Невозможно спорить с человеком, признающим любое обвинение, раздраженно подумала Мег. Но это ничего не меняло.

– Я не собираюсь помогать тебе убить человека, – твердо сказала она. – Оставь меня здесь, если хочешь, и я пойду дальше одна. Но я не хочу больше участвовать в твоих делах, Козимо.

– Наполеон поклялся захватить Англию, – спокойно сказал он. – И есть все основания полагать, что он добьется успеха. Он разбил английскую армию в прошлом октябре.

– Тогда почему он направляется в Египет? – требовательно спросила Мег. – Или это тоже была ложь?

– Нет, – сказал Козимо. – Но его решение отодвинуть вторжение в Англию дает нам короткую передышку. Этот человек угрожает всему Европейскому континенту, Мег. Англия защищена проливом и своим военно-морским флотом. И ничем больше. – Он подошел ближе к кровати, все еще протягивая руки. – Вообрази, сколько человеческих жизней можно спасти ценой жизни одного этого человека.

В его логике было нечто неумолимое. Но он просил ее соблазнить человека, заманить его на смерть. Хладнокровно. Гибель в бою ужасна, но... Мег подумала о коротком и довольно честном поединке «Мэри Роуз» с французским фрегатом. Она вспомнила вопли матроса, прижатого сорвавшейся с места пушкой, вспомнила кровавые раны от такой простой вещи, как осколки ядер. Нетрудно представить себе раненных в настоящем морском сражении.

И, несмотря на логику, ее пугала даже сама мысль об участии в таком убийстве.

– Я не могу это сделать, – сказала она, отворачиваясь от света.

Козимо ничего не сказал, потом наклонился, подобрал свою рубаху и остальную одежду.

– Решение всегда оставалось только за тобой, Мег, – сказал он и ушел.

Мег откинула простыню и вскочила с постели. Она подошла к окну и распахнула ставни. Луна заходила. Она не может так поступить... привести человека к смерти. Она не может.

Но Козимо сделает это – так или иначе. С ней или без нее. А она будет ждать в сторонке, пока он выполнит свою миссию, а потом присоединится к нему, чтобы вместе отправиться на встречу с «Мэри Роуз» и счастливо вернуться в Англию.

И как, ради всего на свете, она сможет сделать это?

А как он осуществит свою миссию без нее?

Наверное, у него есть альтернативный план, сказала она себе. Но что, если эта альтернатива не имеет страховки? Как он представил свой план ей, она должна была обеспечить возможность бегства или по крайней мере ситуацию, при которой он смог бы скрыться. А без нее как он это сделает?

Они мало разговаривали на следующий день, когда скакали по гористой местности, поросшей оливковыми деревьями. Глубокая синева Лионского залива сверкала далеко внизу, а горячий сухой воздух Прованса был наполнен запахом трав. Они миновали маленькие деревушки с белыми домиками, красные крыши которых сверкали под пристальным глазом солнца, и виноградники, за которыми тщательно ухаживали высохшие, загорелые дочерна крестьяне, сутулые от своей тяжелой работы.

Они начали спускаться к побережью, когда день уже клонился к закату. Мег знала, что ей нужно придумать выход из этого положения, такой, где ей не понадобилась бы помощь Козимо, но в голову ничего не приходило. Он был ей нужен, чтобы вернуться домой.

Козимо ощущал ее усталость, видел по опущенным плечам, по повороту голову. К своему удивлению, он и понятия не имел, как разрушить возведенную Мег стену, но все еще не был готов сдаться, даже после ее яростного отказа прошлым вечером. Козимо знал, что у него остался всего один реальный шанс убедить ее присоединиться к нему. И он не может позволить себе упустить этот шанс.

В сумерки они остановились на ночь в крошечной гостинице на краю горного массива. Утром они спустятся к Касси и продолжат путь к Тулону по побережью.

Мег почти упала со своей измученной кобылы. У них и раньше бывали трудные дни, но этот, кажется, был самым плохим из всех.

Козимо инстинктивно протянул руку, чтобы поддержать ее, но девушка оттолкнула его и заставила свои колени выпрямиться.

– Со мной все в порядке, – резко сказала она. – Но моя лошадь измотана.

– Я позабочусь о лошадях. Иди в дом, – ответил Козимо. Голос у него был ровный, без всякого выражения.

Мег, пошатываясь, направилась к двери и ухватилась за дверной косяк, прежде чем войти в низкое строение. Свет был сумрачный, и понадобилось некоторое время, пока ее глаза привыкли. Она оказалась в квадратной комнате с полом из темно-красной плитки, с простым длинным дощатым столом и скамьями по обе стороны. Воздух был пропитан запахом вина и крепкого табака.

Пожилая женщина появилась откуда-то сзади и задала вопрос, который Мег смогла лишь угадать. Говор в этой местности был еще труднее, чем ей пришлось слышать в других местах.

– Две комнаты, мадам, – сказала Мег, не уверенная, что в этом месте есть две спальни.

Как она и опасалась, женщина решительно покачала головой и подняла один палец.

– Одна комната. Шесть су, – заявила она категорически.

Ну, значит, Козимо будет спать в сарае, решила Мег. Она кивнула в знак согласия.

– Обед? – неуверенно спросила она. Женщина кивнула и исчезла в задней части дома.

Мег села на скамью, стянула свои кожаные перчатки для верховой езды и отколола шпильки, удерживающие шляпу. Ее одежда была в пыли, и перо на шляпе утратило весь свой задор. Почти как и его владелица, подумала Мег. Она чувствовала песок даже на языке.

Появился маленький мальчик с медным кувшином, который он поставил на стол, серьезно глядя на нее огромными карими глазами. Он не предложил ей ни бокала, ни чашки и сразу исчез.

Мег поднесла кувшин к губам и сделала большой глоток приятного легкого красного вина. Оно смыло вкус пыли, и ее язык опять приобрел нормальный размер. Вошел Козимо, склонив голову под низкой притолокой. Он быстро огляделся и прошел к скамье.

– Лошади, похоже, устроились лучше, – заметил он, взяв кувшин и отпив из него так же жадно, как Мег. – Они нас покормят?

– Хозяйка сказала «да», – ответила Мег. Она резко встала. – Пойду посмотрю, можно ли смыть эту пыль. – Девушка прошла в глубь комнаты, где увидела приоткрытую дверь. Она распахнула ее и вышла в кухню. Над кухней была тонкая крыша, но стен не было, и женщина жарила на открытом огне что-то, пахнущее восхитительно.

Она подняла голову навстречу посетительнице и, когда ее спросили насчет воды, показала на двор за кухней. Колодца там не было, но стояла бочка, полная дождевой воды, из которой Мег, насколько возможно, сполоснула лицо и руки, после чего вернулась на кухню, чтобы спросить, где находится спальня.