– Но ты будешь?

– Мне нужно сделать еще одну остановку. – Он говорил непринужденно, прикладывая секстант к картам. – Но ты останешься в безопасности на борту.

Мег сглотнула и приготовилась к финальному и самому сложному заявлению.

– Если ты не имеешь ничего против, то мне хотелось бы... быть одной.

Он отложил секстант и выпрямился, повернув к ней голову.

– Как мне это понимать?

– Разве это не очевидно? Я совершила ошибку. Я должна ее исправить. Мне нужно покинуть этот корабль в Бордо, и я хочу, чтобы наша любовная связь закончилась сейчас, Козимо. Так будет правильно.

– Понимаю. – Голос у него был сухой, как песок в пустыне. Он вернулся к своим картам, сделал еще несколько заметок и затем покинул каюту, тихо закрыв за собой дверь.

Мег выдохнула, только теперь поняв, что почти не дышала во время этого спора. Дело сделано, забудь. Он не смог отказаться пойти навстречу ее желанию. Несколько следующих дней обещали быть ужасными, но она их выдержит. И Мег не верила в мстительность Козимо, он не бросит ее просто так в Бордо. Он поможет ей найти способ вернуться домой.

На палубе Козимо сделал то, что делал теперь крайне редко. Он взобрался на грот-мачту и поднялся на площадку, находящуюся на большой высоте. Стоять там всегда было небезопасно, но он уверенно держался на ногах, опираясь спиной о мачту, и наблюдал за своими людьми, которые работали на такелаже, ставя паруса. Здесь он чувствовал себя в отдалении от последних событий, и это было необходимо, чтобы разобраться в происходящем, докопаться до причины такого резкого изменения отношения Мег к нему. Что крылось за этим?

Ни на минуту он не поверил этому вздору о том, что она слабая и хилая женщина, которая откусила больше, чем могла бы проглотить. Мег точно знала, что делает, и знала это все время. Так что же произошло прошлой ночью, что побудило ее разыграть этот фарс? И еще: как все это может повлиять на его планы?

Козимо верил в свою способность убеждать людей, особенно если речь шла о женщине. У него никогда не было основания сомневаться в этой своей способности до сих пор. Неужели его сексуальная привлекательность начала слабеть? Какое же оружие остается еще в его арсенале? Он посмеялся над собой. Когда-то он и в других областях затормозит. Рука с ножом не будет уже такой быстрой, память будет подводить, чувство времени придет в полный беспорядок, и он умрет.

Но не сейчас. Сейчас он в самой лучшей форме. Эта миссия – самая важная за всю его профессиональную жизнь, и он не может провалиться. А Мег Барратт – важный инструмент.

Он спустился на палубу, где лейтенанты притворились, будто их не интересует его подъем на мачту.

– Вам бы тоже следовало тренироваться, – сказал капитан. – Обоим.

Они посчитали это приказом, что, собственно, так и было, и полезли наверх. Козимо наблюдал за ними, уперев руки в бока.

– Хорошие парни, – заметил Майк, стоявший у руля.

– Точно, но им нужно еще многому учиться, – сказал капитан. – Фрэнку в особенности. Он все еще не понимает, куда девать руки.

– В конце концов освоится, сэр.

– Его мать убьет меня, если он не обучится ремеслу, – заметил Козимо, помрачнев. – Я буду внизу. Позовите меня, когда мы выйдем из Сен-Назера, мы можем столкнуться с французским флотом в этом районе.

– Есть, сэр.

Козимо остановился перед каютой, потом, снова отказавшись от своего обычного стука, открыл дверь. Мег спала на постели, покрывало сбилось к коленям, под голову она подложила руку. Козимо расправил покрывало и прикрыл ее по плечи. Девушка не пошевелилась, и он знал, что она не притворяется спящей. Стопка бумаги лежала на столе, и Козимо прошел туда, взял верхний лист, который был пуст. На следующем листе он заметил свое имя и сразу положил первый лист на место. Может быть, ключ к таинственному поведению Мег находится в этом письме, но ничто не могло бы заставить Козимо прочитать его. Это очень интересно, ведь большую часть своей жизни он занимался расшифровкой частной корреспонденции, проникая в секреты других людей.

Он снова поднял пустой верхний лист с намерением прочитать ее письмо, но не стал этого делать. Пусть Мег сама расскажет ему все.

Он оставил ее спящей. Если ее ночные кошмары существовали на самом деле, то она, вероятно, нуждается теперь в крепком сне.

Мег оставалась внизу, когда на смену вечеру пришла ночь.

Биггинз принес ей ужин, и девушка поела без особого аппетита, гадая, где же ужинает Козимо. Погода снова переменилась, моросил мелкий дождь, так что, решила она, он не мог ужинать у себя на квартердеке. Возможно, они с Гусом ужинали в каюте судового врача. Она приветствовала бы компанию Гуса, одной ей было скучно.

Мег отодвинула свою наполовину пустую тарелку и встала из-за стола. В каюте ей стало вдруг душно и тесно, и она поняла, что не двигалась весь день. Девушка закуталась в толстый плащ и вышла из каюты. И сразу попала в жуткую тишину и полную тьму. Обычно с палубы или из камбуза внизу слышались голоса. Всегда раздавались шаги матросов, занятых своими делами на верхних палубах. Но теперь она не слышала ничего, кроме скрипа такелажа и ударов волн о борт судна. Казалось, что она на корабле-призраке.

Мег, заинтригованная и немного напуганная, пробралась к трапу на ощупь. И вдруг поняла, почему так темно. Люк, ведущий наверх, был закрыт, и сюда не проникал даже самый слабый свет звезд или луны. Сердце чуть не выпрыгнуло у нее из горла от страха, что ее могли тут замуровать. Почему ее оставили внизу одну, ничего ей не объяснив?

Мег нащупала ногой ступеньку и, поднявшись по трапу, попыталась открыть люк. Крышка не сдвинулась с места. Мег постучала по ней и снова попыталась приподнять. Ничего не получилось. Она снова постучала, на этот раз громче. Крышка приподнялась, и бледное лицо Фрэнка показалось в щели. Он поспешно шепнул «ш-ш-ш», и Мег застыла на ступеньке. Потом девушка на цыпочках поднялась по лестнице, Фрэнк открыл крышку люка и держал ее, пока Мег не выбралась на палубу.

Она оказалась в мире серого влажного тумана, полосы которого обвивались вокруг мачт и поручней. Вокруг ни звука, только плеск волн о корпус корабля. Ветра почти не было, и она смогла рассмотреть единственный парус – фок, под которым шла «Мэри Роуз». Когда глаза привыкли к странному серому свету, она различила фигуры мужчин, неподвижно стоящих у борта, и даже смогла увидеть Козимо у руля, Майк, как всегда, у него за спиной. Это корабль-призрак, фантазировала она, а его экипаж – эти неподвижные, безмолвные фигуры.

Фрэнк прижал палец к губам, призывая к молчанию, и Мег кивнула, подтверждая, что поняла его. Она на цыпочках прошла по средней палубе и поднялась на квартердек. Головы мужчин повернулись к ней, и девушка почувствовала себя виноватой, но она была уверена, что прокралась к рулю бесшумно.

Козимо неотрывно смотрел в клубящийся туман впереди, руки его точно регулировали положение руля. Он на мгновение снял руку с руля и прижал кончики своих пальцев к губам Мег. Она могла бы обидеться, если бы не видела, что происходит что-то очень серьезное.

Девушка отвернулась, а Козимо снова положил руку на штурвал. «Мэри Роуз» двигалась вперед, и тут Мег услышала голоса, приближающиеся из тумана. Она взглянула на Козимо, в глазах – удивленный вопрос. Его плечи напряглись, но руки на руле лежали спокойно. В уголках рта играла та самая мефистофельская улыбка, которая говорила о полном, злобном, ликующем триумфе.

Мег прислушалась к голосам и с ужасом поняла, что говорят по-французски. Она различила силуэт корабля на расстоянии ярдов пятидесяти. А «Мэри Роуз» продолжала идти своим курсом, скользя по гладкой воде при слабом дыхании ветра в единственный парус.

И тут раздался голос, прогрохотавший из тумана, – французы воспользовались мегафоном. Это было веселое, несколько непристойное приветствие, требование назвать себя – лишь формальность. Козимо, у которого не дрогнул ни один мускул на лице, ответил на безупречном французском: