– А сколько времени нам потребуется, чтобы вернуться в Фолкстон, как ты думаешь?

– Может быть, мы и не пойдем в Фолкстон, – сказал он.

– Да? Ну, в конце концов не важно, где мы причалим. Я всегда могу добраться домой в почтовой карете. Только, боюсь, тебе придется одолжить мне денег. – Мег села, повернувшись к нему лицом и отведя волосы с глаз. – У меня с собой было мало, когда я упала на улице.

Вместо ответа он взял ее руку и втянул палец в рот, почувствовав, как она задрожала, таким образом тело выдавало охватившее ее вожделение. Страсть – действительно наваждение, подумал он уже не в первый раз. Он мог привести ее на грань возбуждения, всего лишь подняв бровь. Все, что нужно было сделать Мег – это взглянуть на него, прищурившись, коснуться языком губ – и он пропал.

Это могло бы сослужить ему хорошую службу, но Козимо считал дурным вкусом использовать откровенную страстность Мег как средство для выполнения своей задачи. Это было для него новым ощущением. В его прежних связях такое преимущество перевешивало все сомнения. Его мир был опасным и неустойчивым, в нем не было места для чувств и привязанностей. Но теперь Козимо не мог допустить мысли о том, чтобы сделать больно женщине, которая отдавалась ему с таким откровенным удовольствием и чья страсть разжигала его так, как никогда прежде с ним не случалось. Но он обманывает ее и собирается обманывать дальше, до тех пор, пока это будет необходимо.

– Почему ты не хочешь взять меня с собой на этот раз? – требовательно спросила Мег, наблюдая за тем, как Козимо закутывается в свой черный плащ. – Ночь прекрасная для поездки на лодке... не то что прошлой ночью.

– Человек, с которым у меня назначена встреча, ждет, что я буду один. – Он наклонился и поцеловал ее. – Жди меня, не засыпай. Я вернусь до полуночи.

Мег пошла за ним на палубу и стояла у поручней в лунном свете, когда Козимо спустился в ялик, взял весла и принялся грести к песчаной бухточке в полумиле от судна. Весь день она ходила за ним по пятам как собака, но так и не увидела, чтобы он взял депеши из какого-нибудь тайника. И еще: депеши должны занимать место. Но карманы его панталон не оттопыривались, за пазухой рубахи тоже ничего не было. Ничего, что она могла бы почувствовать, обнимая его на прощание.

Но еще один вопрос оставался нерешенным. Когда Козимо вернется на корабль, его работа здесь будет выполнена. Они могли бы отправиться назад в Англию без опасных визитов на сушу. Пришлось бы избегать встреч с французскими кораблями, но этого Мег не боялась. Она твердо верила в то, что капер может дать фору любому адмиралу французского флота. Вероятно, и адмиралу английского флота, не исключая даже адмирала Нельсона. Но эту веру она хранила в самой глубине своей души.

Приключение еще не закончилось. Но должно закончиться. У нее есть мир, в который она должна вернуться, не говоря о последствиях, ожидающих ее. Девушка не могла даже представить, как будет объяснять свои действия матери, не говоря об отце. Арабелла поможет что-нибудь придумать, но перспектива все равно была устрашающей. Она станет старой девой тридцати лет, с ограниченными финансовыми перспективами, больше не представляющей никакого интереса для светского общества, даже несмотря на покровительство герцогини Сент-Джулз. Будь она вдовой, ситуация была бы более оптимистичной. Но она – всего лишь мисс Барратт, которой скорее всего придется строить свою одинокую достойную жизнь в деревне.

Только все дело в том, что она – не такая. Как она сможет согласиться на это полусуществование? Она была любовницей капера. Она познала глубины страсти, какие большинство женщин ее круга и вообразить себе не могут. Арабелла – исключение. Мег ощущала себя живой как никогда. И все, что ей предстояло, – быть погребенной заживо в Кенте.

Девушка отвернулась от борта и спустилась вниз, внезапно почувствовав себя слишком удрученной, чтобы наслаждаться мягким ночным воздухом.

Козимо направился по тропе, ведущей от берега к маленькой деревушке Сент-Обен. Он знал ее с прежних времен. До войны он занимался процветающей контрабандой изысканных вин с виноградников Бордо на берега Корнуолла, и, несмотря на изменившиеся обстоятельства, посетители «Золотого льва» были рады приветствовать его как старого друга.

– Добрый вечер, капитан! – крикнул трактирщик, открывая бочонок вина и наполняя стакан. Он поставил его на стойку. – Как поживаете?

– Хорошо, спасибо, Анри, а вы? – Козимо поднял стакан, приветствуя его.

Старик неопределенно пожал плечами, потом сплюнул в опилки под ногами. Козимо кивнул, показывая, что понимает его, и когда несколько минут спустя дверь с грохотом открылась, впуская двух жандармов, он понял еще больше, наблюдая за тем, как его старый друг подает им лучшее вино из своего подвала, не надеясь на оплату.

Однако Козимо остался в кабачке, односложно отвечая на вопросы жандармов, потом предложил угостить их коньяком. Он велел Анри подать самый лучший. Как всегда, изысканный напиток оказал свое волшебное действие, и жандармы разговорились. Капер узнал, что патрули поднимались на холмы, что Наполеон намерен завоевать мир... и что порт Бордо закрыт для всех иностранных кораблей.

Через час Козимо кинул деньги на стойку, помахал рукой на прощание и покинул таверну, не совсем твердо держась на ногах. Он слышал насмешки у себя за спиной, и презрительная улыбка мелькнула на его губах.

На «Мэри Роуз» он явился незадолго до полуночи. Поднявшись на палубу, капитан отдал приказ отвести корабль подальше от берега и спустился вниз.

Мег свернулась калачиком на скамье под окном, все еще читая «Итальянца» миссис Радклифф. Никогда прежде она так не увлекалась книгой и теперь даже немного пожалела женщин, нетерпеливо ожидающих, когда роман вернется в библиотеку миссис Карсон. Она вскочила, как только вошел Козимо, а Гус объявил «Добрый день», перелетая со скамьи у окна на плечо капитана.

Мег внимательно оглядела его. Казалось, он такой же, как всегда.

– Ты вернулся, – сказала она, подтверждая очевидное. – Все прошло хорошо?

Козимо покачал головой, снимая плащ.

– Нет, – сказал он.

– Почему? Что случилось? – Озабоченная, она подошла к нему. – Ты ранен, Козимо? – В вопросе звучала паника.

Он снова покачал головой:

– Нет... нет... ни царапины. Со мной все хорошо. Мег сделала шаг назад.

– А с кем плохо? – Она следила за выражением его лица.

– Курьер не появился, – ровным голосом ответил он. – Могу только догадываться, что ему что-то помешало.

Мег нахмурилась:

– Завтра ты снова попытаешься?

– Нет, я не могу так рисковать. Это непреложное правило. Если встреча проваливается, мы не пытаемся встретиться снова.

– Ага. – Это имело смысл в странном мире, в котором обитал Козимо. – А что же ты будешь делать?

– Это жизненно важные депеши, – сказал он.

– Где же они? – спросила Мег. – Я могу их увидеть?

Вместо ответа он расстегнул рубашку. У него под мышкой был спрятан плотно сложенный пакет бумаг.

– Почему ты хочешь их увидеть?

И теперь сомнения показались Мег очень глупыми.

– Без особой причины, конечно. Но есть еще кто-нибудь, кто мог бы их взять?

– Нет. – Он развязал тонкую кожаную ленточку, которой были привязаны бумаги, достал их и положил на стол с навигационными картами. – Мы работаем с узким кругом людей. Это единственный способ надежно сохранить информацию. Теперь этот круг замкнулся.

– Куда они должны быть доставлены? – спросила Мег, понимая, что он сам доставит депеши.

– В Тулон.

Мег вытаращила глаза.

– Но это же на Средиземном море. Это на другой стороне Франции. Тебе придется обогнуть Испанию, пройти через Гибралтарский пролив.

– Твои познания в географии впечатляют, дорогая, – сказал Козимо, отвечая ей улыбкой, в которой были вопрос и сожаление. – Но дела обстоят так, что я не собираюсь идти туда по морю.

– Идти по суше? – Она попыталась вспомнить карту. Такое путешествие через центральную Францию в разгар войны, с важными депешами... – Господи, – пробормотала она.