-Тогда я минут через десять вернусь! - Удовлетворенно кивнула мама и скрылась за дверью. В палате мы остались с папой одни.
Отец отчего-то не смотрел мне в глаза, и нервно крутил в руках упаковку от сигарет. По-моему папе отчаянно хотелось курить, и сдерживало его лишь то, что он находился в моей палате.
-Пап, что случилось? - я удивилась как напряженно зазвучал мой голос. В последнее время я стала настороженно относиться к таким вот немым вступлениям перед беседой. А то, что отец хотел со мной поговорить и невооруженным глазом было видно.
-Я... - начал, было, отец, но замолчав, так и не продолжил.
-Папа, да что происходит?! - я всерьез началась волноваться. Аппарат который был ко мне присоединен, выдал порцию громкого писка. Отец испуганно затараторил:
-Понимаешь, мама конечно против того, что бы я тебе сейчас говорил об этом. Она просила подождать того момента, когда тебя хотя бы выпишут из больницы... - тут он снова сделал судорожный вздох. Ой, что-то мне это напоминает! Странное ощущение дежавю, нарастало в душе. - Но я с ней не согласен, я считаю, для тебя это наоборот должно стать хорошей новостью!
-Хорошая новость? - как то совсем бесцветно поинтересовалась я.
-Да-да! - торопливо кивнул отец.
На мгновение между нами возникла мертвая тишина, нарушаемая лишь писком приборов. Наконец без всякого интереса я спросила:
-И что за хорошая новость?
-Понимаешь у нас с Леночкой скоро... - Я почувствовала, что задыхаюсь. В моем виске застучало. А отец, наконец, договорил — Вообщем у нас будет скоро ребенок! Ну а у тебя получается - сестренка! Ты рада?
Папа жалобно смотрел в мое окаменевшее лицо. Находясь в страшном ступоре, я забыла, как дышать. Не смея надеяться и вместе с тем страшно желая, что бы моя догадка оказалась верной, я словно робот покачала головой:
-Нет... Нет!
-Ты не рада... – казалось, папино лицо стало белее тех простыней, на которых я лежала. - Мама была права... Прости, мне не стоило тебе об этом говорить сейчас!
-Да нет же! Глупости не говори! - я торопливо отстегивала датчики и вынимала капельницу из своей руки - Рада, конечно! Только у вас будет не девочка, а мальчик и назовете вы его Игорем, в честь нашего деда!
Папа вконец обалдел от моего заявления. И он не сразу даже сообразил, что я делаю. А когда я, превозмогая дикую боль, попыталась встать с кровати, тут же вцепился в меня.
-Ты куда! С ума сошла! У тебя же два ребра сломаны — будешь шевелиться, срастутся неправильно... - теперь его лицо становилось пунцово-красным. Главное что бы его удар не хватил!
-Пап мне очень надо! - я пыталась вырваться из его рук — Да пусти ты меня, мне в туалет надо!
Пожалуй, последние слова были мною произнесены весьма резко потому, что отец вздрогнул и освободил меня.
-Но... - он попробовал меня остановить.
Я же хаотично вспоминала номер палаты, который мне ночью назвала медсестра. Тридцать вторая? Нет! Двадцать третья кажется... Да, точно — палата номер двадцать три! А папа вновь стал меня удерживать. Я попыталась вырваться, наконец, отец рассерженно произнес:
-Да ты халат накинь, хоть! Там же люди!
Я смущено кивнула и накинула на плечи поверх своей полупрозрачной бумажной ночной рубашки цветастую тряпку.
-Пап, какая палата у меня? - одной рукой застегивать пуговицы дело совершенно не благодарное, поэтому я просто посильнее запахнула халат.
-В смысле, какая? - не понял моего вопроса отец.
-Ну, номер, какой? - я нетерпеливо переступила с ноги на ногу. Ходить было больно. Дышать было еще больнее. Но никакие силы не оставят меня сейчас лежать в кровати.
-Четырнадцатая... - рассеяно проговорил отец. И тут же торопливо добавил — Туалет в конце коридора, направо...
Молча кивнув и придерживаясь за стену, я вышла в коридор. Голова мягко кружилась, но собрав последние остатки сил, я медленно двинулась вдоль больничной стены.
Так... Шестнадцатая, восемнадцатая... Скоро будет двадцатая, а двадцать третья палата на другой стороне. Придется перейти коридор.
Наконец после десяти минут мучений я добралась до заветной белой двери с намалеванными на ней кривыми цифрами: «23».
Дверь была приоткрыта. Сделав шаг, я аккуратно толкнула ее. И застыла.
В небольшой комнате стояло три кровати. Две из них были пустыми, а на третьей возле окна спал пожилой полноватый мужчина.
Конечно же, Кирилла не было.
Похоже, вновь разыгралось в моей битой голове, мое битое воображение. Я поняла, как сильно устала, как страшно колет в левом боку, и что голова кружится, грозя моему несчастному телу неласковой встречей с потертым линолеумом.
Тихонько сползя по стене, села прямо за полуоткрытой дверью на пол. Не хотелось ни шевелиться, ни думать, ни жить... Ни чего не хотелось.
В другом конце коридора кто-то позвал меня по имени. Но мне было все равно, и вставать с холодного, продуваемого сквозняком пола, я не собиралась. И с чего я решила, что известие о беременности папиной жены о чем-то могло говорить? Наверняка я подсознательно всегда подозревала, что это было возможным. Ведь Лена еще молодая, детей у нее нет. Вот мое не в меру разыгравшееся воображение и выдало, что у меня скоро будет маленький брат. А тут папа с такой же новостью. Простое совпадение!
Я тяжело вздохнула - все не так...
Когда по коридору послышались торопливые шаги, я даже и глаз не стала открывать, только наклонила голову вниз, что бы медсестра или мама не заметили набежавших слез на моих глазах. Очень хотелось, что бы эти шаги прошли мимо меня. Шевелиться не хотелось — любое движение, так же как и любой вздох причиняли страшные мучения.
Но человек не прошел мимо. Он сделал еще один шаг и остановился возле меня.
Я слегка насторожилась, но глаз не открыла. Почему медсестра молчит? Она давно бы уже начала орать и ругаться, что вот, мол, какие непослушные больные, совсем с ума посходили! Валяются где попало!
Не поднимая головы, я открыла глаза и наткнулась взглядом на обычные черные кожаные туфли и нелепо смотрящиеся на них сине-зеленые бахилы.
Понятно. Это не медсестра и не уборщица — это кто-то из родственников больных. Вероятно, решил проверить, не умерла ли эта странная девушка под этой дверью.
Нет, не умерла. Наверное. Хотя я еще не решила.
Меня снова кто-то позвал по имени. По-моему это была мама. Но ее голос звучал где-то там, далеко...
Человек, а вернее мужчина продолжал молчать. Я лениво скользнула взглядом по черным острым, словно лезвие, стрелкам брюк и зацепилась за край такого же черного пиджака. От этого края мои глаза метнулись к загипсованной и крепко прижатой к груди руке. Еще выше и я увидела ровный точеный подбородок, высокие скулы... Меня накрыла ласковая черная ночь южных широт...
По-моему, я сидела долго. Слишком долго. Непростительно долго. Время на мгновение застыло, превратившись в хрупкое стекло, которое затем взорвалось в моей голове на миллионы осколков. И в одну короткую и отчаянную секунду мое тело, словно стрела пущенная из лука, рванулось вверх, не обращая внимание ни на какие переломы и ушибы, для того что бы получить самое лучшее в мире обезволивающее и самый мощный наркотик, заставляющий забыть о любой боли — любовь...
А в другом конце больничного коридора двое мужчин, одетых в белые медицинские халаты устало поднялись с широких кожаных кресел.
Один из них, молодой, очень красивый парень со светлыми, льняными волосами, устало вздохнув, произнес:
-Ну, вот кажется и все...
-Артур... - небесно-голубые глаза второго, полноватого мужчины внимательно изучали пейзаж за окном — Мы не можем знать, что будет потом, их будущее не предопределено и нет той судьбы, кроме той которую они делают сами... Мы всего лишь можем помочь им. И мы... Мы все же не люди. - Ефрем осторожно коснулся плеча светлого ангела.
