— Свинья, — вздыхает с отвращением Джосс. (Интересно, спал ли с ней и Луиджи? Джосс не на шутку разъярилась бы, узнав, с кем он путался. Я бы сам попробовал подкатиться к ней, но второе правило Ренни гласит: «Никаких шашней с клиентками».)

— Но ты дашь знать первым нам? Твоим благодетелям? — медлительно спрашивает Тимо и, подчеркивая это, протягивает ко мне свой бокал с коктейлем.

Этот самодовольный дурак разыгрывает перед своими друзьями босса, пытается показать, что я имею доступ к этой и другим подобным группам благодаря его покровительству. Он видит во мне человека, занимающегося грязной работой и общающегося с манхэттенской элитой, случайную находку, добавляющую остроты его легкой, благополучной жизни. Или что-то еще. Приказываю себе расслабиться. Я не хочу неприятностей, которые наверняка выпадут на мою долю, если потеряю постоянных клиентов, но и не желаю терпеть обиды от сопляка, хоть он и клиент. Без меня они не найдут точек, а не найдя их, не смогут купить моего «особого». Подаюсь вперед и негромко говорю:

— Я сказал, вы узнаете первыми.

Это краткая, мимолетная фраза, но она вызывает ощутимую перемену. Тимо хлопает глазами, все переводят затаенное дыхание, Джосс бросает на меня оценивающий взгляд, говорящий: «Не сегодня, но вскоре».

Но не сегодня. Я прощаюсь, стараясь не выказывать торопливости. На Брум-стрит меня ждет еще одно дело.

Принца Уильяма я называю так, поскольку: а) он англичанин, и б) способен делать деньги из воздуха. Как он стал работать у нашего босса Резы, не представляю, но взаимопонимание у них полное.

Я не занимался бы тем, чем занимаюсь, если б мы не познакомились на вечеринке в баре «Флэтирон» по случаю открытия парфюмерной фабрики; финансировал вечеринку журнал «Пайритрем». Я делал снимки для журнала, Принц находился там потому, что у него был наркотик. (Он заранее узнает о любой вечеринке.) За бокалами мартини с имбирем-грушей-базиликом-лавандой (коктейли с наркотиком подают не за стойкой) я сообщил ему, что оплачиваю занятия по цифровому телевидению в Институте Пратта, работая для журналов. Он сказал, что нужно бы заниматься в Школе Парсонс или в Институте искусств (будто мне тогда это было по карману). Акцент его был завораживающим, речь — гипнотической. Он рассказал, как с помощью двух не погашенных в срок закладных приобрел перестроенный склад площадью три тысячи квадратных футов в Минк-билдинге в Гарлеме, не истратив ни цента наличными, вот такой он ловкий. Сейчас с переизбытком жилья на рынке многие игроки могут делать деньги на перепродаже, но Принц Уильям изрядно нажился, будьте уверены.

Мне не раз предлагали торговать наркотиками, но Принц оказался на голову выше всех остальных. За один вечер он мастерски склонил меня работать у Резы. И когда потекли деньги, я оказался на крючке. Так было тогда, так обстоят дела теперь, и колеса этого автобуса вертятся и вертятся. В Нью-Йорке две тысячи тринадцатого года не до гордости и принципов, все озабочены выживанием. Прежде чем преуспеть, нужно выжить.

Сегодня вечером Принц сидит у дальнего конца стойки под классной доской, болтает с двумя пташками в рубашках с бретельками, возможно, планирует провести ночь с обеими. Если даже они лесбиянки, для него это не проблема, он просто увидит в этом еще один вызов. Принц Уильям смог бы уговорить самого дьявола отдать свои вилы, он определенно способен убедить двух лесбиянок, слишком юных, чтобы окончательно утвердиться в своих склонностях, провести с ним ночь. Англичанам присуща сдержанность, вот почему им сходят с рук такие эксцессы. Не только в речи, но и в печати: макеты журналов в английском стиле намного приятнее глазу — с тире, без кавычек, перегружающих диалог.

Только мое появление нарушает это соотношение, и лесбиянки выходят, постукивая каблучками, в дверь (однако та, что пониже, делает мне комплимент по поводу прически — не промелькнул ли едва заметно в ее глазах интерес к мужчине?), любезно оставляя нам свои табуреты. Принц Уильям занимает стоящий у стены и садится лицом ко мне. Я устраиваюсь рядом с кем-то похожим на бродягу (или студента Нью-Йоркского университета), откуда мне виден Принц Уильям и частично задняя комната, из которой доносятся любопытные звуки.

— Я не хотел прогонять потенциальных партнерш.

— Не беспокойтесь, добрый сэр. Они знают, как меня найти. Не одна, так другая, возможно, обе.

Мы с ним всегда разговариваем подобным образом. Это не притворство. Принц Уильям говорит так, как хотелось бы мне в иной жизни. Люди всегда считают меня веселым, потому что я изъясняюсь завершенными фразами и говорю громко. Или же из-за прически. В эпоху возрастающего общения прежде всего страдает речь.

Принц, хоть он и весельчак, выглядит сегодня унылым, обеспокоенным. Пьет свой обычный джин «гимлет», я беру себе джин с тоником и большим количеством льда. Уголком глаза поверх кромки первого бокала вижу, как он пускает спичечный коробок по скошенному краю стойки, наши тела заслоняют эту передачу от чужих глаз. Я ставлю бокал рядом с коробком — это поможет мне тайком сунуть его в карман при очередном глотке. Принц Уильям говорит о чем-то сказанном Резой, о возрастающем объеме, но я не слышу всего, поскольку за окном прямо напротив нас назревает ссора — видимо, из-за места на стоянке, — а в дверях задней комнаты стоит рыжеватая блондинка в полосатом, завязанном на шее лифчике, с серебряным кольцом в пупке посреди самого мускулистого живота, какой я только видел у белой женщины. Ее частично затеняет затянутый в кожу громадный мужчина неопределенного типа (байкер? профессиональный бейсболист?), но она проверяет свой сотовый телефон. К сведению мужчин: женщину с мужчиной и с сотовым в руке нужно классифицировать как Не Торопящуюся С Выбором, поэтому достижимую цель. Я достаю свой айфон.

— Ренни, приятель, ты слушаешь? Это важно, — серьезно говорит Принц.

— Это тоже, — отвечаю я, включая большим пальцем айхук. Этот маленький удобный аппарат (включение анонимное, пересылка бесплатная) изготавливается по заказу для тех, кто хочет тайком установить связь на виду у важных для него людей — или, как в данном случае, стоящих рядом. Женщина с мускулистым животом явно скучает со своим кавалером, а джентльмен должен постоянно развлекать леди. Вскоре наши взгляды встречаются. Что не вышло из моды, так это давняя техника встречи взглядами в зеркалах бара — таким образом избегаешь возможных побоев или убийства за то, что пялишься на чужую подружку. Правило — дважды в две минуты, и я вижу насмешливое удивление, возникшую связь и прекрасный миг зарождения тайны, существующей лишь между двумя в многолюдном помещении. Я отправляю вводное сообщение (айхук способен действовать на расстоянии до двадцати футов между телефонами, не делая вызова и не раскрывая тебя, удобное возвращение старой технологии): «Скучаешь?» (Текст обычно сопровождается файлом с твоей фотографией и сведениями для установления контакта.) Женщина слегка вздергивает подбородок, чтобы скрыть улыбку, поворачивается лицом к своему мужчине и складывает руки с телефоном под грудью, глядя в мою сторону. Я допиваю свой бокал до половины и получаю ответ: «Не одна. Может, потом». Она бросает на меня быстрый взгляд, дабы убедиться, получил ли я сообщение (и я вновь испытываю восхитительное чувство, что мы говорим на языке, понятном только нам двоим), потом поворачивается к своему затянутому в кожу любовнику.

Принц Уильям, естественно, следивший за этой сценой в зеркале, опускает голову, втягивает носом воздух, его сжатые губы растянуты в улыбке, и поднимает бокал.

— Мой дорогой Ренни, ты поистине неисправим. В мужчине это меня восхищает.

— Все дело в возмутительном обществе, в котором я вынужден вращаться, — отвечаю я, чокаясь с ним.

— Слушай, постарайся порадовать Резу, — говорит Принц Уильям, и я удивляюсь, потому что в его голосе слышится искренняя озабоченность. — Характер, как ты знаешь, у него отвратительный. Нам нужно сбывать больше продукта, вот и все. Точка.