Лифт открылся прямо перед длинной, устланной ковром галереи, ведущей в гостиную размеров с гостиничный холл. Квартира была отделана в современном стиле, при этом хозяева не останавливались перед затратами. Лестница, ведущая на второй этаж двухэтажной квартиры, представляла собой «плавающую конструкцию» с медными перилами. Обширное пространство нижнего этажа было уже заполнено гостями. Оскар, заметив Кэла, прервал разговор и поспешно направился к нему. Кэл моментально почувствовал себя непринужденнее, заметив, что Оскар был одет небрежно, на нем даже были его белые кроссовки.

— Кэл, — шумно приветствовал его Оскар, — я очень рад, что вы смогли прийти! — Они пожали друг другу руки, и Кэл почувствовал, что тепло было подлинным.

— Я искренне забеспокоился, когда узнал, что вы, возможно, прекратите ваше исследование.

— Я не прекратил его, — просто сказал Кэл.

— Чудесно, чудесно. Как вы знаете, я надеюсь, что из этого получится что-то замечательное. — Тори терпеливо стояла рядом, Оскар повернулся и широко улыбнулся ей.

— А это… Виктория Хэлоуэлл… Оскар Сезин. — Знакомя их, Кэл внимательно наблюдал за ними в надежде обнаружить какой-то признак того, что они раньше были знакомы, но ничего не заметил.

— О да, мисс Хэлоуэлл, — сказал Оскар, он запомнил имя, которое упомянул Кэл по телефону. Когда они пожимали друг другу руки, Оскар наклонился к Тори и спросил ее полушепотом: — Мы впервые с вами встречаемся, не так ли? Я понимаю, что у нас обоих есть опыт жизни на Кубе. Профессор полагал, что наши пути, возможно, пересекались раньше.

Тори бросила взгляд на Кэла, едва сдержав вспышку ярости. Затем она что-то тихо сказала по-испански Оскару. Оскар улыбнулся, ответил по-испански, и Тори громко рассмеялась.

Кэл ничего не мог расслышать и едва сдерживал раздражение.

— Я ничего не имею против ваших секретов, но здесь нигде нельзя прочесть субтитры.

Тори перевела:

— Я сказала сеньору Сезину, что я не могла бы забыть встречу с таким обаятельным мужчиной, а он ответил мне, что тщетно старался бы забыть женщину, которая беззастенчиво льстит ему.

Кэл понял, что она умышленно перешла на испанский в отместку за то, что он не оставлял своих подозрений в каком-то заговоре. Но тем не менее дружеский тон общения расстроил его. Возможно, у них не было секретов, и Тори не встречалась с Оскаром раньше, но Кэл почти был готов поверить в то, что ничего не происходит по случайному стечению обстоятельств.

Оскар повел их через галерею к группе людей, с которыми он разговаривал до их прихода. Виктор и Сиси Гринлифы, хозяин и хозяйка, и пара, которую он представил как мистера и миссис Педро Эскобар. Гринлифы с головы до пят выглядели как владельцы фешенебельной квартиры. Он, влиятельный адвокат по трудовым вопросам, с превосходно подстриженными белыми волосами, в темном костюме из плотного шелка, его жена, брюнетка с гладкой прической, в ниспадающем платье от известного модельера. Эскобары представляли поразительный контраст с предыдущей парой. Они оба были невысокими и смуглыми и были одеты в готовые костюмы, которые были выбраны из-за дешевизны, а не потому, что шли им. Представляя их, Оскар упомянул о том, что Педро Эскобар в настоящее время занимается объединением латиноамериканских рабочих против эксплуатации на предприятиях. По-видимому, это объясняло, каким образом Эскобары оказались на этой дружеской встрече у богатого адвоката в его двухэтажной шикарной квартире.

Но Кэл был в недоумении. Он ожидал, что на подобной вечеринке все гости должны быть богатыми потенциальными спонсорами.

— Кэл говорил мне, — сказала Тори Оскару, после того как было покончено с церемонией знакомств, — о том, как вы используете Сантерию для вашей программы в barrio. Приятно слышать, когда кто-нибудь что-то делает, чтобы показать позитивную сторону Вуду.

Кэл затаил дыхание, предполагая, что Оскар должен был бы преуменьшить значение Вуду, а может быть, даже умолчать о нем, чтобы сочувствующие ему избранные люди, такие как Гринлифы, поддерживали его программу социальной реабилитации.

По быстрому ответу Оскара он понял, что тот ничего не скрывал.

— Спасибо, мисс Хэлоуэлл, хотя я не могу ставить все это себе в заслугу. Здесь все работают с одной целью — помочь людям понять значение этой религии.

— Помочь людям — и точка, — вмешалась Сиси Гринлиф.

Кэл теперь понял, что другие гости были либо верующими, либо подобно ему, пришли сознательно с намерением узнать побольше об этой религии. Когда они вместе с Тори пробирались сквозь толпу людей в гостиную, Кэл еще раз подивился разнообразию гостей. Наряду с несколькими такими же невзрачными парами, как Эскобары, явными представителями неимущих городских слоев, встречались серьезные мужчины средних лет в традиционных строгих костюмах, которых Кэл причислил либо к бизнесменам, либо к врачам и адвокатам. Среди них мелькали люди, чьи фото часто появляются на обложках иллюстрированных еженедельников, — манекенщицы, молодые люди в джинсах и ковбойских ботинках и кучка знаменитостей, включая и спортивного комментатора. Большинство из них узнали Тори. Она дергала Кэла за рукав и сообщала, что это за знаменитости: известный поп-музыкант, ведущая фигура последнего бродвейского музыкального хита, молодой предприниматель, занимающийся недвижимостью, который выступал недавно в программе новостей, чтобы объявить о разработке проекта планового строительства домов на Ист-Ривер… под водой.

В огромной гостиной стояли два длинных стола, один с роскошными цветами, окруженными подносами с тропическими фруктами, другой с необычной чашей для пунша, которая выглядела, как выдолбленный изнутри ствол дерева.

Продвигаясь вместе с Тори через комнату к бару, Кэл узнал еще одного гостя — длинноногую рыжеволосую женщину такой ослепительной красоты, что один только взгляд на нее заставил его внезапно остановиться. Он узнал ее лицо — оно в этом году было повсюду, на обложках модных журналов, приветливо улыбалось со страниц «Пипл» и «Ньюсуик», и, рекламируя полдюжины различных продуктов, по телевизору.

— Кто это? — спросил он Тори, указывая кивком головы в сторону этой красавицы, которая, прислонившись к стене, разговаривала с хмурым симпатичным мужчиной, одетым в ярко-красный бархатный пиджак и в фланелевые брюки цвета слоновой кости.

— Шэрон Лейн, — сказала Тори. — Не говори мне, что ты ее раньше никогда не видел.

— Конечно, я ее видел. Но я не мог припомнить ее имени.

Тори улыбнулась и еще крепче сжала его руку.

— Пока ты не запоминаешь имена таких красоток, я думаю, что мне не следует быть ревнивой.

В баре Кэл нечаянно услышал отрывок разговора, свидетельствующего о разнообразии этой толпы. Двое мужчин обсуждали лечение «простого фронтального прикуса». «Оба дантисты», — подумал Кэл. Но если в начале было трудно воспринимать тог факт, что все эти чужеродные группы людей объединяет их увлечение Вуду, присутствие здесь Шэрон Лейн — «лица года» — так или иначе позволяло увидеть явление в настоящем свете. Это была всего лишь еще одна тенденция, осознал Кэл, наимоднейшее увлечение для людей, которые привыкли быть на шаг впереди толпы. В шестидесятые годы это был рок, ЛСД и хиппи, а также мода на «левый радикализм». В семидесятые это были роликовые коньки, электрошоковая терапия и кокаин. А теперь, в восьмидесятые, вот это — еще на шаг дальше по сравнению с шоковым лечением, натуропатией, групповым сексом и восточными религиями: новый примитивизм, Вуду. Новые ощущения, новый способ словить кайф, новая тема, чтобы придать пикантность колонкам «Что нового» в популярных журналах.

Кэл и Тори подошли к столу, и официант в белом пиджаке начал разливать для них темно-оранжевую жидкость из чаши для пунша в чашки, которые также были выдолблены из дерева.

У Кэла не было настроения пить сладкий пунш.

— Я бы с большим удовольствием выпил неразбавленного виски, — сказал он бармену.

— Мне очень жаль, сэр, — сказал человек в белом пиджаке, — это все, что у нас есть сегодня. — Он протянул чашки Кэлу и Тори.