– Понятно. Но сначала мне необходимо знать, как собираются путешествовать твои господа: верхом, в карете?

Старый слуга, очевидно, очень удивился такому вопросу, однако ответил сразу же:

– Его превосходительство приказал готовить карету. Однако юная госпожа любит путешествовать верхом и наверняка возьмет с собой свою любимую кобылу Снежинку.

– Отлично. Значит, сначала мы идем в конюшню.

Конюх оценивающим взглядом окинул новоприбывшего телохранителя, не скрывая своего пренебрежения. И назвал его про себя громилой. Такие, как этот парень, по его мнению, только и способны, что размахивать оружием направо и налево. Впрочем, граф приказал во всем содействовать наемникам, а с начальством не спорят. Конюх поинтересовался:

– Чем могу вам помочь… господин?

– Граф сказал, что я могу выбрать любого коня на свое усмотрение.

– Любого, который еще не занят. Могу предложить несколько подходящих…

– Спасибо, но я сам. – Маркус заметил, как конюх буркнул что-то насчет не разбирающихся в хороших лошадях громил, но значения этому не придал. Только хмыкнул про себя и, не торопясь, принялся осматривать лошадей. За спиной по выстеленному соломой полу шаркал конюх.

Де Энакер содержал поистине великолепную конюшню. Скакуны, как на подбор, самых лучших пород. Маркус несколько раз останавливался, чтобы получше разглядеть приглянувшихся лошадей. Вот ему на глаза попалась белоснежная кобылка, стройная, поджарая, как мифический единорог. Она нетерпеливо стучала изящным копытом. Очевидно, та самая Снежинка, этакая породистая красотка, привыкшая к постоянной заботе конюхов и наверняка жутко капризная. Но выглядит красиво, ничего не скажешь.

Маркус прошел еще немного и наконец остановил свой выбор на сером в яблоках скакуне. Тот был заперт и крепко привязан в стойле, но при приближении людей едва не выломал ограждение. Своенравен и неукротим. Великолепный образец. Барс невольно залюбовался животным. Грация, стать, буйный характер и умные глаза – редкостное сочетание. Восхитительное животное. Маркус всегда уважал силу настоящего зверя.

– У него есть имя? – спросил он, не оборачиваясь.

Конюх тяжело засопел сзади.

– Это Шторм. Его привезли с Гатлиских островов. На редкость дик. Его превосходительство уж полгода пытается приручить этого беса, но ничего не выходит. Он покалечил уже трех моих помощников.

– Надеюсь, граф будет не очень возражать, если я возьму именно этого коня.

Конюх только вновь засопел. То ли не знал, как граф отреагирует на то, что телохранитель выбрал столь дорогого коня, то ли сомневался, что кому-то вообще удастся усмирить жеребца. Маркуса, впрочем, его сомнения ничуть не трогали. Он наблюдал за животным. Он нечасто восхищался лошадьми. Довольно редко использовал их как средство передвижения, предпочитая двигаться на своих двоих или, в крайнем случае, четырех. Маркус был не самым плохим наездником, как все Энхарды, с детства привыкшие к лошадям. И все же они всегда оставляли его равнодушным, некоторые даже раздражали тем, что в неподходящий момент пугались его звериной сущности. Однако Шторм казался тем редким исключением, что встречается, наверное, раз в сотню лет. Маркус не знал, чем именно привлек его этот жеребец. Может быть, своей несгибаемой гордостью? Однако Барс твердо решил: если жеребец не испугается его – зверя, значит, быть им вместе.

Маркус вплотную приблизился к стойлу, смотря Шторму прямо в умные антрацитовые глаза. Конюх затаил дыхание, ожидая каких угодно неприятностей, но конь замер как вкопанный, внимательно изучая человека. И никто, кроме жеребца, не мог видеть, как пронзительные зеленые глаза совсем утратили сходство с человеческими. Как блеснули в жутком оскале острые клыки и по лицу пробежала тень, на миг преобразившая его в морду хищного зверя. Шторм завороженно смотрит на то, как получеловек-полузверь открывает стойло, отвязывает путы и одним прыжком взлетает на его спину. И лишь во дворе конь наконец выходит из оцепенения и пытается сбросить всадника. Но тот оказывается силен, очень силен и ласков и в то же время чем-то неуловимо страшен. Они очень хорошо понимают друг друга, так, будто всю жизнь были вместе. И Шторм соглашается с тем, что у него теперь есть наездник, но не смиряется. Он не упускает случая показать седоку свой характер. Однако человек-зверь ничуть не злится и не пытается, как другие до него, усмирить непокорного. Только гладит мощную шею жеребца, а зеленые, кошачьи глаза улыбаются. Потому что всадник тоже знает, что такое неукротимость свободолюбивого зверя.

Маркус де Энхард

Шторм действительно оправдал все мои ожидания. Мы хорошо поняли друг друга. Зачем усмирять непокорного духом? Он будет жалок под гнетом чужой воли. Но равные находят общий язык. Признав коня равным, я стал ему другом, партнером.

Однако я слишком увлекся, а до полудня нужно еще кое-что успеть. Кажется, я намеревался познакомиться со своими коллегами. Но похоже, мне не придется идти их искать, они сами меня нашли. И неудивительно. Мое гарцевание по двору на Шторме неизбежно должно было привлечь внимание. Так что три телохранителя, тихо переговариваясь, чуть в стороне с интересом наблюдали за мной. Полагаю, они меня оценивают, и показуха со Штормом очков в мою пользу отнюдь не прибавит. Впрочем, меня это вряд ли огорчает. Я тоже оцениваю их: нам еще предстоит вместе работать. А я привык доверять первому впечатлению, в большинстве случаев оно оказывается самым верным.

Двое парней ненамного уступают мне в комплекции и даже чем-то схожи между собой. Только один, черноволосый, вооружен секирой и широким боевым ножом. А второй, рыжий, с кривой саблей и перевязью метательных ножей. Третий же отличался возрастом. Ему можно было дать около сорока пяти лет или чуть больше. Небольшой рост, движения прирожденного воина и цепкий, ничего не упускающий взгляд. Внешне он выглядел совершенно расслабленным, но это обманчивое впечатление стоило бы врагу жизни. Сразу видно: человек посвятил себя профессии. Он смотрел на меня лениво, в разговоре двух других практически не участвовал и просто ждал дальнейшего развития событий. Я сразу ощутил к нему симпатию. Всегда приятно встретить профессионала. Я-то, если разобраться, и не телохранитель. Мою работу можно охарактеризовать так: периодически помогаю людям – если мне это интересно – в сложных ситуациях, где чаще спасает не столько профессиональный опыт, сколько интуиция. Этого пока хватает.

Взаимное изучение наконец закончилось, и я решил пообщаться с коллегами. Шторм послушно шел за мной, никто бы не решился отвести его обратно в стойло, не рискуя при этом покалечиться. Скорее всего, это тоже было воспринято как хвастовство много возомнившего о себе юнца (выгляжу-то я лет на двадцать). Впрочем, это уже их проблемы.

– Перед кем выпендриваешься, белобрысый? – поинтересовался рыжий парень, состроив презрительную мину.

Отвечать на столь очевидную провокацию было бы верхом глупости. Я продолжал беззастенчиво разглядывать старшего из них. Он принял правила игры, а потому делал то же самое. Остальные с недоумением наблюдали за нашими гляделками, пытаясь вникнуть в происходящее. Молодые, горячие.

– Борн Хейдар по прозвищу Тайвер («Орлиный глаз» на одном из островных диалектов, вполне за родовое имя сойдет), – наконец представился старший, протянув мне руку.

Я это оценил.

– Маркус де Энхард по прозвищу Снежный Барс.

Рыжий и чернявый уставились на меня недоверчиво. Знаю, что в некоторых кругах я известен. Но из-за кажущейся молодости мне часто не верят. Смешно. Впрочем, славы я не просил, просто некоторые мои особо сумасшедшие выходки хорошо запомнились. Чего я, сказать честно, всеми силами старался избежать. Но к сожалению, не всегда мне это удавалось. К тому же среди телохранителей репутация удачливого профессионала значит очень много, так что некоторые вещи, наоборот, приходилось выставлять напоказ.

Борн прищурился так, что стало невозможно разобрать выражение его глаз.