«Тебе здесь не место. Ты не человек».

И впрямь, глупо было бы считать себя человеком, смешно даже. Ему ли не знать? Но никогда прежде Барсу не говорили это так. Почему-то, несмотря ни на что, было трудно отделить себя от рода человеческого. Душа упорно отказывалась признавать очевидное.

Барс всегда помнил, что в его жилах течет кров ках-аа-лу, загадочной и совершенно непонятной расы. И когда задумывался об обстоятельствах своего появления на свет, крепко подозревал – его мать наверняка знала, что ее ребенок унаследует от отца-человека лишь внешнюю схожесть и такое же крупное телосложение. Каким образом она этого добилась, он даже не представлял. О том, что внутреннее строение его организма весьма отличается от человеческого, можно даже не упоминать. Самые явные признаки конечно же долголетие, возможность полной или частичной трансформации тела. Когда-то давно, когда Барс безуспешно пытался понять свою природу, он усиленно изучал оборотней и в конечном итоге пришел к выводу, что не имеет с ними ничего общего. Оборотни – проклятые. И этим все сказано. Они неспособны контролировать свою звериную ипостась. В звериной форме их обуревает безумная жажда крови. Ни один хищник, даже больной бешенством, не сходит с ума настолько. Это что-то не просто звериное, это дозвериное! Их жажда крови имеет запредельную природу, она идет от самого Холоса.

Барс же, когда принимал звериную форму, полностью сохранял разум. Хотя это тоже неправильное сравнение. Он в любом обличье был зверем, хищником, но хищником разумным и умеющим вести себя, как человек. Лишь постоянные рамки самоконтроля удерживали его истинную суть от того, чтобы проявиться во всей красе. Рамки эти, однако, были жесткими.

Опять же, оборотни неспособны к частичной трансформации и в свое изменение не затягивают посторонние предметы, такие, как одежда, например. Или вещи, близкие к телу. Знакомый маг как-то объяснил Барсу, что сам он генерирует некое поле, небольшое, но весьма мощное, преобразующее вместе с владельцем все, что в него попадает.

Впрочем, оборотни – они, так или иначе, люди или были таковыми до того, как продали душу Холосу за метку зверя. Барс же изначально являлся существом полумагическим.

«Вот и признался себе наконец, что другой. – Барс поднял голову, тоскливо покосился на небо, вздохнул и опустил вновь на лапы, прикрыв глаза. – Десять веков себя обманывал, причисляя к человеческому роду, на очевидные вещи предпочитал закрывать глаза. Так обманывал, что сам поверил. Дур-р-рак!»

Кто-то подошел и сел рядом. Глаза открывать было лень, но он и по запаху определил, что это Борн с графом.

– Хандришь, герцог? – весело спросил Борн. – Вот и зря. Жизнь прекрасна. Тебе ли этого не знать?

Барс нехотя открыл один глаз, удивленно посмотрел на телохранителя. Герцогом его не называли уже очень давно, пожалуй, уже пару веков. И никому, кроме Астор, он о своем происхождении не рассказывал. Вряд ли девочка стала бы об этом болтать кому попало, даже и Борну.

– Ну что смотришь? – ухмыльнулся Тайвер. – Знаю я, знаю…

«И что ты еще знаешь?» – вяло подумал Барс.

– Многое, – ответил на невысказанный вопрос Борн, видимо прочтя его в глазах.

– А почему герцог? – тихо поинтересовался граф. Он, похоже, не очень-то и удивился.

– Это его официальный титул, – беспечно сообщил Борн. – Крон-герцог де Энхард. Последний существующий представитель древнейшей царской династии. Наследный принц давно не существующего государства.

Барс досадливо скривился, обнажив клыки.

– Вы серьезно? – Вот теперь де Энакер удивился. – Никогда бы не подумал, уж простите, Маркус, но ваши манеры иной раз… – Граф деликатно не стал заканчивать.

– Более чем, – кивнул Борн. – Скажу больше, вам, граф, повезло заполучить в телохранители самое старое существо этого мира, не считая богов.

«И впрямь много знает, зараза!» – Барс опасно сузившимися глазами посмотрел на Борна. Он разозлился. Очень. Гнев придал сил. Поднявшись на чуть подрагивающие лапы, он угрожающе зарычал, обнажив длинные клыки.

Граф непроизвольно отшатнулся. Борн же остался на месте, старательно демонстрируя безразличие. Однако Барс чутко уловил страх. Борн очень быстро взял себя в руки, но обмануть зверя не смог. Трудно оставаться равнодушным, когда на тебя наступает разъяренный хищник.

Барс чувствовал настойчивое желание перегрызть Борну глотку. Но вокруг было слишком много посторонних глаз. Вряд ли люди будут равнодушно наблюдать, как зверь убивает человека. К тому же по здравом размышлении, которые все же иногда пробивались сквозь злость, с Борном еще следовало серьезно поговорить. Оч-чень серьезно! Хотя бы для того, чтобы понять, зачем телохранителю вдруг понадобилось прилюдно раскрывать его тайны.

И все же от маленькой демонстрации силы Барс удержаться не смог. Борн в последний момент успел отшатнуться. Лапа зверя мелькнула с невероятной скоростью, вспарывая одежду на Борне когтями.

В наступившей гробовой тишине Барс спокойно лег на прежнее место. Ему доставило непреодолимое удовольствие ошеломление людей, а больше того – бледная физиономия Борна. Даже подступившая было хандра быстро испарилась. Да в чем, собственно, проблема? Разве что-то изменилось оттого, что он признал себя ках-аа-лу, а не человеком? Да совершенно ничего не изменилось!

Только он успел поздравить себя с первой по-настоящему здравой мыслью за сегодняшний день, из палатки выбралась сладко позевывающая Астор.

Девушка явно пребывала в очень хорошем настроении. Лучезарно улыбнувшись всем сразу, она, к удивлению многих охранников, без всякой боязни присела рядом со зверем, запуская руки в густую шерсть.

– Ой, какой ты грязный, – заметила юная графиня неодобрительно. – Давай тебя искупаем?

Барс изумленно вскинул взгляд.

– Ну а что? – Астор потянула его за шерсть на загривке, понуждая подняться. – Тут ручей рядом, мы зайдем где поглубже…

Барс уперся всеми четырьмя лапами, извернувшись, вырвался из цепких девичьих кулачков. Отступил на всякий случай в сторонку.

– Ты что, – удивилась графиня. – Неужто воды боишься?

Воды он не боялся, естественно, но в зверином обличье очень ее не любил, ничего хорошего, когда густая шерсть тяжелеет от впитавшейся влаги, обвисая сосульками. Можно, конечно, и по старинке, как обычному коту и положено, то есть языком, но эта идея вызвала еще меньше энтузиазма. Барс на всякий случай поспешил отойти еще на пару шагов. Убегать от цепких девичьих ручек как-то несолидно, однако же и оказаться в воде ему вовсе не хотелось.

– Ну Ба-арсик, – как капризному котенку, укоризненно сказала Астор, – как не стыдно быть таким грязнулей?

Барс уже готов был ретироваться, и пусть эта взбалмошная девчонка думает что хочет, но тут кто-то громко рассмеялся. Он сердито обернулся и обнаружил, что смеется Халай. Остальные горцы, наблюдавшие эту сцену, прилагали героические усилия для того, чтобы остаться серьезными. Вся эта ситуация была очень глупой. С одной стороны, очень не хотелось позволять Астор сделать то, что она хочет, а с другой – это действительно выглядит так, словно он боится. Понимая, что его берут на «слабо», как мальчишку какого-то, Барс тяжело вздохнул. Рассчитывать на сочувствие горцев в этой ситуации тем более не стоит. По их мнению, Кхели, небесной фее, вообще все позволено.

Барс беспомощно покосился на графа, выглядел он при этом настолько растерянным, что де Энакер сразу поспешил на помощь:

– Дорогая, зверь же простудится в ручье. Он еще слишком слаб.

– С такой-то шерстью, – фыркнула девушка. – Ты лучше посмотри на него – поросенок, а не барс! Весь мех слипся.

Барс обреченно вздохнул. Похоже, от принудительной помывки ему не отвертеться. Он позволил девушке ухватить себя за загривок и, покорно перебирая лапами, побрел к ручью. За ними последовал целый эскорт из любопытных. Конечно, кто ж откажется от такого зрелища? Хрупкая графиня ведет купаться ручную киску размером с хорошего тигра.