— Да с кем ты говоришь, сотник!.. Стань «смирно» перед подъесаулами! — кто-то кричит ему, обнимает и целует нашего дорогого друга, по своей натуре очень милого человека. А пока что несется новая команда трубачам-кавказцам:
— Полковой марш славному 1-му Таманскому генерала Бескровного полку!
И наши трубачи немедленно же открыли дивную мелодию их полкового марша, при исполнении которого надо взять под козырек. За маршем несется восторженное «ура» всех, которое как бы фиксирует, что теперь уж отказаться от приема гостей никак нельзя. Но просят вести себя «чуть потише, чтобы не разбудить командира полка».
По воинскому уставу, а главное — по воинской этике, прибывая в другую часть, надо представиться ее начальнику, доложить о причинах прибытия и спросить разрешения о действиях.
За два месяца операций полковник Кравченко хорошо узнал меня, так как полковые адъютанты все дни находились в непосредственном общении с нашими «тремя командирами». И как инициатор всему этому, иду к нему, докладываю все и прошу посетить нас. И милый старик, переворачиваясь с бока на бок в своей узкой походной кроватке, извиняется, что он по старости лёт не может принять участия в веселье, но разрешает это делать нам. И веселье началось — долгое и шумное…
И потом офицеры-таманцы говорили нам, что их командир полка, ворочаясь в кровати, произносил не раз:
— Оцэ бисовы кавказци… приихалы сюды ноччю и нэ дають спаты…
Быль молодцу не в укор. И пишется это не для того, чтобы показать новому поколению, как веселились их отцы. И так веселились, как они уже не могут веселиться никогда, так как структура старой воинской дисциплины в Русской армии тогда это позволяла. И не была осуждаема. А попробуй в любой армии без ведома командира полка полковому адъютанту взять хор трубачей, да еще ночью, поседлать лошадей и скакать за 10 верст из расположения полка! Да еще на фронте и… для молодецкого кутежа. И это не считалось проступком, нарушающим дисциплину, нарушающим воинский порядок или ущемляющим душу казака по прихоти офицеров.
Да и казаки-песельники, как и трубачи, бывали только рады такому случаю. Во-первых, этим они «встряхивались» от своей серой, скудной повседневной жизни, а во-вторых, от братски настроенных к ним офицеров всегда шло щедрое тут же угощение и попадал не один дарственный рубль каждому в карман, что и давало каждому казаку только приятное удовольствие, честь и гордость перед другими казаками. Такова голая истина.
Деве-бойнские позиции…
Отдыхом под Эрзерумом мы были очень довольны. Стоял дивный сухой солнечный август. Эрзерумская долина — широкая котловина в поперечнике верст 15–20, окаймленная со всех сторон высокими горными хребтами. Она — вся в траве. Масса фуража. Кони наши сыты, что бывало редко. Вдруг получено распоряжение: «Всей 5-й Кавказской казачьей дивизии выступить через Эрзерум, Хасан-калу, Сарыкамыш на отдых в район крепости Каре».
С отдыха из-под Карса в самом конце декабря 1915 года один раз нас уже сорвали, поэтому как-то не верилось в прочность этого распоряжения.
Полки выступили. И в последний раз они переночевали в историческом «нашем» Эрзеруме… и в последний раз оглянулись мы на так памятную нам Эрзерумскую долину со склона гор и двинулись вверх, к историческим валам, к Эрзерумским фортам, замыкающим, защищающим Эрзерум с востока, со стороны России.
Шоссе достаточно укатанное. По нему беспрерывное движение: идут обозы, транспорты, снабжающие Русскую армию в Турции. Крутыми зигзагами дорога поднимается все вверх и вверх, к главным турецким фортам на Деве-бойнские позиции.
Так вот они, те знаменитые позиции, которые брал в 1877 году, 23 октября наш родной и славный 1-й Кавказский полк! За который был награжден Георгиевским штандартом и который держит в «бушлате», в седле, бравый молодецкий штандартный урядник Иван Маслов, казак станицы Дмитриевской.
Стоит о чем призадуматься!.. Есть о чем вспомнить!.. Стоит за что преклониться перед прахом наших предков!.. Стоит за что высоко поднять голову и выпрямить стан!
В нашем полку не была написана «история полка». Не было даже и краткой памятки.
Полковник Мистулов, как всегда, идет в голове полка шагов на двадцать, изредка поворачивая голову в стороны, рассматривая турецкие твердыни. Я же верчусь в седле, чтобы не пропустить, чтобы рассмотреть все извилины, по которым шли в атаку на турок наши деды, чтобы запечатлеть «их следы».
И вот именно здесь зародилась у меня мысль — написать о действиях нашего полка в войне против турок, начавшейся 19 октября 1914 года.
На отдых, в Россию. Незабываемые встречи
Наш полк в Хасан-кале. Ему дана дневка. На другой день сюда подошла Сибирская отдельная казачья бригада. Такая приятная встреча…
На санитарном пункте устроен бал. Как не пойти туда?.. И не потанцевать, помаяться с сестрами милосердия?!
Вся наша молодежь там. Офицеры-сибирцы держатся скромно и отдельно. Крупные, кряжистые, в красных лампасах на бриджах, со шпорами — они чувствовали себя здесь гостями из далекой своей Сибири, с берегов Иртыша, почему и держались скромно, как бы замкнуто. Сверстники же, как и все сверстники всех военных училищ, конечно были общительны между собой, веселы и радостны.
Вот и крутые горы Караургана. Быстрая речка, извиваясь по ущелью, сечет границу своим течением между Россией и Турцией. Теперь это глубокий тыл. Фронт же — за 300 верст отсюда.
Прощай, Турция! Прощай, жестокий, холодный, голодный и каменисто-гористый этот край, который, как оказалось, мы больше не увидим…
Прощайте, братья-казаки 1-го Кавказского полка, погибшие геройской смертью в этих далеких трущобах и похороненные навеки там…
Прощайте… не увидят вас, родных, сгорбленные от семейного горя старушки матери, с вечно заплаканными глазами… как не увидят вас суровые седобородые отцы казаки, пославшие вас умирать за свое Великое Отечество…
Прощайте… Умрут все — и ваши жены-вдовицы, и ваши матери-старушки, и ваши отцы-бородачи, как умрем и мы, ваши соратники и командиры.
И только скрижали истории родного вам 1-го Кавказского полка сохранят о вас память всему войсковому потомству…
Вот и Сарыкамыш. Это уже Россия. Русский далекий городок. Вокзал. Самый далекий железнодорожный вокзал России на Кавказе, а от него идет единственная ветка на Каре, Александрополь, дальше на Тифлис, а через него — и на нашу Кубань…
На ночлег полк стал биваком за городом. Сделав все распоряжения по полку, по сотням, дав полную волю отдыха казакам, все офицеры полка на лошадях двинулись в гостиницу «Москва» на общий дружеский обед.
Всевозможная овощная закуска, водка, борщ… Самый настоящий наш казачий борщ с помидорами был главным блюдом нашего стола.
К концу обеда совершенно неожиданно вошел к нам подъесаул Коля Бабиев. В нашем полку все его очень любили и считали как бы «своим». Он возвращался в свой 1-й Лабинский полк из Карса и был особенно весел, возбужденно весел и чем-то счастлив (тогда никто из нас не знал, что он по суду разжалован в рядовые и потом помилован; вот почему он и был возбужденно весел).
Офицерский обед закончен. Все есаулы и войсковые старшины с командиром полка «отбыли отдыхать», а мы, молодежь, сплошные подъесаулы и сотники, с веселым и молодецким Колей Бабиевым остались «продолжать»…
Вдруг открывается дверь и входит большая группа офицеров Сибирской казачьей бригады пообедать. Впереди есаулы — кряжистые, спокойные, но с сознанием своей боевой и войсковой ценности.
По воинскому уставу и воинской этике мы встали и отдали честь. Когда ушли наши старшие офицеры, мы, как поклонники наших кавказских горцев, надели папахи, хотя и продолжали еще есть и пить. Это тогда считалось «очень по-кавказски», что особенно всегда любил Бабиев.
Офицеры Сибирской бригады обедают с водкой. Тихо говорят между собой. Постепенно они начинают «веселеть». Столовая гостиницы небольшая, и наши столы находятся один от другого лишь в нескольких шагах.
