– Которая ваша? – спросила Рита.

– Блондинка.

– Очень красивая.

– Спасибо.

– Что будете делать?

– Я ей сказал, что у меня встреча.

– Так и есть.

            Вдруг стало предельно неприятно, словно тайную, личную часть жизни подсветили лучом прожектора. Публичные места не для эмоций, Рита права.

            Алексей молча и напряженно наблюдал, как Рита усаживается за столик и обводит глазами ближайших соседей.

– Мне кажется, вам лучше первым к ней подойти. Иначе… от блондинки можно ожидать чего угодно.

– Боитесь блондинок? – Алексей усмехнулся.

– Не рискуйте, идите.

            Идти не хотелось. Рита уже не смотрела в их сторону. Алексей все-таки поднялся, стал пробираться к ее столику в части зала для курящих. Подсел к ним. Девушки громко рассмеялись, он тоже.

– А я тут даму ужинаю, про каталоги договариваюсь, – сказал быстро. – У нее типография. Скорее всего, всю печать ей перекинем.

– Вот труженик! – сказала Аллочка. – А дама хоть ничего?

– Нужно глянуть, а то я в прайс уперся!

            Снова смех. Рита бросила взгляд в спину «владелицы типографии».

– А мы с Аллочкой решили по фуагре шмякнуть. Ты же сбежал от нас!

– Недалеко сбежал!

– Ладно, иди договаривайся. Потом по домам нас закинешь.

– Да я выпил.

– Так мы тоже выпьем. Или ты не хочешь нас отвезти? – вскинулась Рита.

            Аллочка выпучила стеклянные глаза. Линзы? Линзы изумрудно-зеленого цвета.

– Это линзы, Ал?

– Ага, вчера ток купила

– Блестят!

– Пусик, ты чего? Ты отвезешь или нет?

– На такси?

– Ну, хоть на такси. Иди к даме, а потом все соберемся.

            Алексей вернулся подавленным.

– Как прошло? – спросила Рита.

– Да кошмар! Я соврал, что выпил, чтобы ее к себе не везти. Оно говорит – вези на такси.

– Тогда, действительно, надо выпить, – кивнула Рита.

– А машину куда я дену? Не хочу на этой стоянке оставлять…

            Рита поморщилась.

– Из-за меня все.

– О, нет. Нет. Все вообще так, всегда. Это вы меня простите. Не получилось поужинать. И сбежать сейчас нельзя, словно за мной консервная банка тащится и гремит.

– А обо мне что сказали?

– Что ваша типография мне каталоги напечатает.

– У вас есть-таки актерские способности! – Рита засмеялась. – Просто мне вы их не демонстрировали. Я бы так быстро не сориентировалась. Когда меня заставали, я просто в шкаф пряталась.

            Алексей тоже усмехнулся.

– А кто заставал? Жены?

– Нет, родители моего парня.

– Смешно, Рита.

– Всякое бывало. Бывало смешно. А стало очень грустно. Прошел азарт.

– Вы правду сейчас говорите?

– Я всегда говорю вам правду – по условиям нашего договора.

– Я вам тоже. Но уже ловлю себя на том, что хочется соврать.

– Да? Почему?

– Есть такие моменты, сами понимаете…

            Алексей посмотрел в ее лицо. Не понимает? Лицо Риты было совершенно спокойным, только немного утомленным, с чуть запавшими щеками и вопросительным выражением. Она просто ждала ответа.

            Сразу же Алексею сделалось грустно – так резко грустно, что он вдруг почувствовал боль в желудке и слезы в горле. В ней, действительно, не было азарта – более того, азарт в ней умер, и она носила в себе мертвый азарт, который разлагался внутри, не давая воспринимать жизнь по-новому. В ней был опыт узнаваний, разочарований, расставаний. Она была переполнена этим опытом. Голубые глаза отдавали холодом. Внезапно Алексей подумал о парне, который выжимал, выдавливал из нее боль – хоть слезами, только бы не видеть этот холодный памятник погибшему азарту. Но… разве это должно волновать его? Ведь с ней можно быть таким честным, таким откровенным, как со свидетелем, который уже не выдаст.

– Рита, мне идти нужно, – сказал он вдруг. – Не хочу, чтобы моя девушка сердилась.

            Она кивнула. Алексей попросил счет.

– Простите, что невесело провели время, – извинился, как мог.

            Проводил ее наружу, посадил в такси. Постоял на крыльце, покурил. Отчего мысли забрели в этот лабиринт? Как вернуть их на исходные? К легкости? К радости от самого ее существования? Он вдруг подумал, что ему ее не покорить – и не нужно, не некрофил же он. Пусть она будет с тем, кто не догадывается, что она мертва. А он вернется к обычным живым девчонкам.

            Алексей заказал мартини и пирожных. Аллочка и Рита приветствовали его дружными подвываниями.

– Уговорилась твоя дама? – спросила Аллочка.

– Как миленька!

– Папулек порадуется, – сказала Рита.

            Доужинали весело. Аллочка рассказала, что ее Витулик (председатель правления одного из городских банков) летом решился-таки рвануть на Гавайи, хотя очень боится перелетов. Это будет первое его путешествие, и Аллочка уже купила пять купальников с фэшн-показа Сердюковой.

– А если он с женой полетит? – спросил Алексей.

– Да ты че?! Я надеюсь, она еще больше перелетов боится, чем он!

– Хахаха! А мы куда летом? – Рита повернулась к Алексею.

– Мы тоже куда-нибудь. На крылышках любви. Ага.

– Вот Пусик! Я тебя обожамс!

– Молодые вы, ребята, – сказала вдруг Аллочка. – Молодые, красивые. Вы пожениться можете.

– Витулик разве не разводится? – спросила Рита.

            Аллочка махнула рукой.

– Да слушай ты его больше! Разведется он! Судов одних сколько! Разделы-переделы. У женки его тоже какой-то массажист трется, аж койка скрипит. Но так и живут, глаза закрывают.

            Рита взяла Аллочку за руку.

– Если что – поезжай летом с нами. Если вдруг не выгорит с Витуликом. Вот сегодня мы так хорошо посидели, хотя даже не планировали.

            Утром, распрощавшись с Ритой, Алексей снова взял такси до «Синуса» – забрал машину. Рад был найти ее целой и невредимой, вздохнул с облегчением.

            Но на работе не заладилось. Шефа не было, его секретарша Леночка вернула бумаги без подписи.

– Ну, нету его. Где я возьму, рожу?

– Что?

– Ой, ничего, Алексей Владимирович, просто все спрашивают с утра, задергали.

– А когда будет?

– Не сообщил. Задерживается.

            Алексей посмотрел из окна приемной Шефа – как и не апрель, тот же тусклый город. На конец зимы больше похоже – сейчас наступит двадцать третье февраля, потом ответный корпоратив на восьмое марта. Все уныло, натужно, формально.

– Сложно все, Леночка.

– Да, Алексей Владимирович, сложно.

            У нее-то что сложно, ходи себе на работу, крась ногти поярче, но и у нее какие-то мечты не сбылись.

            Вдруг позвонила Рита.

– Пусик… мне из больницы сообщили. Папулик… под машину попал. Я еще не видела его, я тут… сижу… жду.

– Как это? Я… сейчас приеду. В какой вы больнице?

            И по дороге думал, как это. Как это «попал», если этот кабан вообще из-за руля никогда рыла не высовывает, сам прохожих давит направо и налево. Рита никогда ничего не объяснит толком. Отыскал ее в больнице, к Юрию Ивановичу не впускали.

– Я ничего не знаю, – сказала Рита. – Мне позвонили. Я как раз чай пила в «Версале» с пирожными.

– А у нас «Энергетический форум» с понедельника, – сказал зачем-то Алексей.

– Да папулик там и не нужен, я думаю. Ты же есть.

            Алексей сидел с ней до приезда матери. Шла операция, по-прежнему никаких новостей не было. Алексей вернулся на работу. Вечером снова отправился в больницу.

            Риты уже не было, посещения разрешили только родственникам, чтобы не тревожить больного. Алексей дождался, пока от Шефа выйдет Екатерина Петровна.

            По ее словам, произошло все нелепо – Юрий Иванович припарковал машину и переходил дорогу по направлению к «Фараону» – договариваться с менеджерами о юбилейном банкете. И тут прямо на него – огромный лендкрузер. Светофора там не было, он даже не тормознул – поддел Юрия Ивановича, поволок, потом сбросил на асфальт и переехал. По итогам аварии у пострадавшего сломаны три ребра и раздроблены обе ноги. Ноги были в таком состоянии, что их пришлось немедленно ампутировать.