Всего доброго,

Исследователь-101

От: Жена-22 <[email protected]>

Тема: Новые вопросы?

Дата: 15 мая, 7:35

Кому: Исследователь-101 <[email protected]>

Думаю, вы правы. Кто бы мог подумать, что анонимность так раскрепощает?

Автоответчик: У вас одно новое сообщение.

Элис! Элис, дорогая. Это Банни Килборн из Блю-Хилл. Прошло так много времени. Надеюсь, ты получала мои открытки к Рождеству. Я часто о тебе вспоминаю. Как ты поживаешь, как Уильям? Дети? Зои еще не в колледже? Если нет, то уже с овсем скоро. Может, ты отправишь ее обратно на Восточное побережье. Послушай. Перехожу прямо к делу. У меня к тебе просьба. Помнишь нашу младшую, Кэролайн? Так вот, она переезжает к Заливу, и я подумала, вдруг ты могла бы немного ей помочь? Показать, где и что. Она ищет работу, связанную с информационными технологиями. Может, у тебя есть какие-то контакты в этой области? Ей надо будет найти жилье, может, с кем-нибудь на пару, в зависимости от ситуации, ну и главное, конечно, работу. Было бы настолько спокойнее знать, что она там не одна. К тому же я уверена, вы с ней найдете общий язык. Как ты там вообще? По-прежнему преподаешь драму? Рискну спросить, пишешь ли ты еще пьесы? Я знаю, что “Барменша Острова Гигантской Клюквы” выбила у тебя почву из-под ног, но… Я говорю по телефону. Джек, я говорю ПО ТЕЛЕФОНУ! Прости, Элис, надо бежать, дай мне знать…

Память автоответчика переполнена

А вот и голос из моего прошлого: Банни Килборн, известная как основательница и художественный руководитель Театра Блю-Хилл в Мэне; трижды лауреат Офф-Бродвейской, дважды – Гуггенхайма и один раз – премии Бесси. Она ставила все, от “Трамвая ‘Желание’” Теннесси Уильямса и до “Возвращения домой” Гарольда Пинтера, а в конце девяностых – “Барменшу Острова Гигантской Клюквы” некой Элис Бакл. Нет, я не приравниваю себя к Уильямсу и Пинтеру. Я участвовала в конкурсе молодых драматургов и умудрилась отхватить главный приз – постановку своей пьесы в Блю-Хилл. Все, над чем я трудилась, было ради этого момента и этой победы. Это казалось – да, это казалось перстом судьбы.

Я всегда была театралом. Начала играть еще в младшей школе, а учась в старших классах, попробовала сочинить первую пьесу. Разумеется, она была ужасна (хоть и написана под заметным влиянием Дэвида Мэмета, который до сих пор остается моим любимым драматургом, несмотря на то что его политических взглядов я категорически не приемлю), но потом я написала вторую пьесу, и еще одну, и еще, и с каждой следующей я все больше обретала собственный голос.

В колледже поставили три из моих пьес. Я превратилась в одну из звезд театрального факультета. После окончания я днем работала рекламщиком, что позволяло мне писать по ночам. Когда мне было двадцать девять, я наконец-то получила свой шанс – и провалилась. Это преуменьшение, когда Банни говорит, что тот провал выбил у меня почву из-под ног. Рецензии были настолько ужасны, что с тех пор я больше не пишу пьес.

Был только один положительный отзыв – в “Портланд пресс геральд”. Отрывки оттуда я до сих пор помню наизусть: “эмоционально щедрая”, “история вступления в совершеннолетие, дающая пищу для размышлений”, “эффект от которой можно сравнить с песней Спрингстина Jungleland”. Но я могу процитировать пассажи и из всех остальных, сплошь отрицательных рецензий: “жалкий провал”, “сплошные клише и надуманность”, “дилетантство” и “Третий акт? Хватит уже скорби!”. Пьесу сняли через две недели.

Все эти годы Банни старалась поддерживать отношения, но я не очень активно откликалась. Мне было слишком стыдно. Я подвела Банни и ее коллег, не говоря уж о том, что упустила свой единственный шанс.

Сегодняшний звонок Банни – это не просто счастливая случайность. Я хочу снова с ней общаться. Хочу, чтобы она снова вошла в мою жизнь.

Хватаю телефонную трубку и нервно набираю номер. Раздаются два гудка.

– Алло?

– Банни… Банни, это ты?

Пауза…

– О, Элис, милая. Я надеялась, что ты позвонишь.

Мне понадобилось несколько дней, чтобы набраться храбрости и наконец посмотреть видео “ККМ”. Сидя перед компьютером и готовясь нажать “Воспроизвести”, я осознаю, что переступаю черту. Мое сердце колотится так же, как когда я звонила Келли, так что, может, я уже тогда пер еступила черту – стала вести себя, как мать Уильяма, а не его жена. Если бы мое сердце знало азбуку Морзе, то, наверное, оно бы выстучало: “Элис, шпионка, гадина, везде сующая свой нос, сейчас же сотри этот файл!” Но я не знаю азбуки Морзе, поэтому отбрасываю все эти мысли и нажимаю “Воспроизвести”.

Камера показывает стол, за которым сидят двое мужчин и две женщины.

– Одну секунду, – говорит Келли Чо. Изображение расплывается, но потом снова становится четким. – Готовы.

– Сиалис, – начинает Уильям. – Эллиот Риттер, 56, Ави Шайн, 24, Мелинда Карвер, 23, Соня Попович, 47. Спасибо, что пришли. Итак, вы посмотрели наш рекламный ролик, верно? Что вы думаете?

– Я его не понял. Почему они сидят в разных ваннах, если у чувака четырехчасовая эрекция? – спрашивает Ави.

– У него нет четырехчасовой эрекции. Если бы она у него была, его бы уже везли в реанимацию. В ролике должны быть четко описаны меры предосторожности, – говорит Уильям.

Мелинда и Ави обмениваются похотливыми взглядами. Под столом Мелинда кладет руку на его бедро.

– Вы что, вдвоем? – спрашивает Уильям. – Они что, вместе? – шепчет он сквозь зубы.

– Они не сказали, что они вместе, – говорит Келли.

Наверное, у Уильяма надет наушник, а Келли сидит в соседнем помещении за односторонним зеркалом, слушая и наблюдая.

– Да, кстати, а как эти ванны попали на гору? – спрашивает Ави. – Кто их туда втащил? Вот что я хочу знать.

– Это называется добровольная вера в предлагаемые обстоятельства. А мне понравились ванны, – вступает Эллиот. – И моей жене тоже.

– Вы можете объяснить почему, Эллиот? – спрашивает Уильям.

– Другие ролики такие грубые и примитивные, – говорит Эллиот.

– И ваш лучше, чем тот, где мужчина бросает футбольный мяч через качели из автомобильной шины, или тот, что с поездом. Я вас умоляю. Это оскорбительно. Вагина – это не шина. И не туннель. Ну ладно, может, и туннель, – говорит Мелинда.

– То есть ваша жена предпочитает нашу рекламу сиалиса, Эллиот? – спрашивает Уильям.

– Она бы предпочла, чтобы у меня не было ЭД[19], – говорит Эллиот. – Но коль скоро у меня есть проблемы по этой части, она считает ролик с ваннами более симпатичным, чем остальные.

– Соня, мы еще не слышали вашего мнения. Что вы думаете об этом ролике? – спрашивает Уильям.

Соня пожимает плечами.

– Ничего, все нормально. Я еще к вам вернусь, – говорит Уильям. – Итак, сиалис. Ави, вам двадцать четыре и вы уже активный потребитель. Почему?

– Могу я попросить тебя не называть его “потребителем”? – говорит Келли.

Ави смотрит на Мелинду, и та лукаво улыбается.

– Почему бы и нет? – говорит он.

– У вас проблемы с ЭД?

– Вы имеете в виду там? – показывает на свою ширинку Ави.

– Да, – вздыхает Уильям.

– Слушай, чувак. Я что, выгляжу так, будто у меня проблемы? Сиалис просто делает это еще лучше.

– Слушай, чувак. Можешь уточнить? – спрашивает Уильям.

Ави пожимает плечами, явно не желая вдаваться в подробности.

– Хорошо, тогда сколько раз в неделю вы занимаетесь сексом?

– Сколько раз в день, – поправляет Мелинда. – Два. Иногда три, если это выходные. Но два – обязательно.

Уильям явно настроен скептически.

– В самом деле? – говорит он. – Три раза в день?

Эллиот выглядит пораженным. Соня выглядит помертвевшей. Меня начинает подташнивать.