И вот я снова отправился в Кулет с небольшой группой охотников, чтобы заранее осмотреть место охоты. На этот раз мы взяли с собой крупнокалиберные штуцера–экспрессы и не обращали уже внимания на антилоп. Моими спутниками были раджа Пахагара Сахиб и один из лучших шикари — Мохаммед Хан. Обследуя район, мы пришли к тому же самому холму, на который несколько месяцев назад я поднимался в довольно мрачном расположении духа. Взглянув на холм, я подумал, что за валунами на его вершине нам будет удобно прятаться, оставив для тигра приманку где‑нибудь пониже, на склоне холма. Поскольку деревья здесь не росли, о сооружении махана не могло быть и речи.

Приняв решение, я решил пройти там, где когда‑то с махараджей и Шетоле повстречал тигров, и затем, следуя по берегу реки, огибавшей деревенскую околицу, вернуться в деревню. Там нас должен был ожидать транспорт.

Берег был изрезан устьями мелких притоков. Высокая трава и кустарник мешали быстро идти. Каждый шаг давался с трудом, и мы были вынуждены продвигаться гуськом. Я шел первым, несколько оторвавшись от остальных, и тут заметил впереди, приблизительно в пятидесяти ярдах правее нашего маршрута, как кто‑то зашевелился в кустарнике. Стараясь не делать резких движений и не глядеть прямо на кустарник, я замедлил шаг и скосил глаза. Спустя секунду я уже понял, что тигр, неторопливо передвигаясь, выбирает по–видимому позицию поближе к нам, чтобы напасть в тот момент, когда мы будем проходить мимо. Подобные действия зверя, когда он залегает в кустах на пересечении маршрута охотников, один из классических приемов представителей семейства кошачьих.

Очевидно, зверь был умен и со времен нашей последней встречи основательно пополнил свои знания о человеке. Теперь он избрал самый легкий, самый верный и самый безопасный способ атаки, потому что при любой попытке напасть, преодолевая открытое пространство, любой из нас наверняка расправился бы с ним. Шагать дальше в приготовленную тигром западню было бы просто глупо. Я преисполнился решимости наконец‑то расправился с людоедом и, желая избежать любых случайностей, подал спутникам знак к отступлению, сохраняя при этом порядок и придерживаясь открытой местности. Тигр в свою очередь также не рискнул преследовать нас. Вернулись мы домой довольно поздно, но без приключений.

Теперь надо было раздобыть буйвола для приманки, привести его и привязать на склоне холма в намеченном мною месте. Все это было сделано, и на следующей вечер я снова направился к холму с раджей Сахибом и Мохаммедом.

Мы вышли из машины и в течение часа шли пешком, сжимая в руках штуцера. Когда до вершины холма оставалось пятьдесят ярдов —мы двигались по противоположному от привязанного буйвола склону — я уговорил спутников позволить мне идти дальше одному. Я боялся, что втроем мы, пусть даже опытные шикари, поднимем слишком много шума.

Ползти на четвереньках, да когда еще тащишь на себе тяжелый штуцер, довольно утомительное занятие. Поэтому я долго карабкался на холм. Вершину его окружали скалы. Я решил взобраться на ближайшую из них и осмотреться прежде, чем двинуться дальше. И правильно сделал.

Взглянув с края плоской вершины скалы, я в семи–восьми ярдах от себя увидел тигра. Он перегрыз веревку, которой был привязан буйвол, и теперь втаскивал тяжелую тушу на холм, где, как он справедливо рассчитывал, она будет менее заметна.

К счастью, в момент, когда я увидел зверя, он стоял ко мне вполоборота, глядя в противоположную сторону, крепко сжав при этом зубами заднюю ногу буйвола. Поскольку двигался он в моем направлении, нельзя было терять времени даром. Бесшумно, плавно, рассчитывая каждое свое движение, чтобы не встревожить тигра, я приложил приклад к плечу, сдвинул предохранитель и выстрелил зверю прямо в шею. Тяжелая пуля раздробила хребет. Тигр рухнул замертво, так и не разжав клыков. Позднее нам пришлось изрядно повозиться, высвобождая тушу буйвола.

Это был красивый крупный, мощный зверь десяти футов и двух дюймов длиной. Мы так и не сумели взвесить тигра, но, судя по внешним данным, вес вполне соответствовал его размерам.

Солнце уже клонилось к закату. Оставить труп на холме значило бы лишиться нашего трофея. Шакалы и гиены, питающиеся объедками жертв тигра, не постесняются закусить и своим покойным хозяином, если им представится такая возможность. Чудовищные челюсти гиены могут поразительно быстро перемолоть даже массивную тушу буйвола, не говоря уже о тигре. Поэтому было решено освежевать зверя. Однако я немного нервничал из‑за тигрицы. Итак, пришлось стеречь моих спутников, которые, к счастью, имели при себе ножи и на скорую руку закончили свою работу. Только голову и лапы они оставили для более тщательной обработки. Затем, свернув наши трофеи в тюк, мы направились к машине. Еще перед тем как засесть в засаду, я распорядился, чтобы крестьяне не подходили близко к холму, так как боялся спугнуть зверя. Мой приказ был выполнен, причем настолько скрупулезно, что я потом пожалел об этом. Сырая тигровая шкура — довольно‑таки тяжкое бремя, когда идешь по плохой дороге в темноте, даже если груз раскладывается на троих.

Снимая шкуру, мы поняли, почему тигр стал нападать на людей. В правой передней лапе застряла свинцовая пуля от старинного ружья, заряжавшегося с дула. Рана зажила хорошо, тигр сохранил свою силу и подвижность, достаточные, чтобы справиться с самой крупной добычей. Но к людям зверь воспылал глубокой ненавистью. Он стал убивать их и время от времени занимался людоедством. Я думаю, он, скорее, истязал тела своих жертв, чем пожирал их. Его главной целью было отомстить за собственные муки, хотя, без сомнения, когда с добычей было туго, он не упускал случая утолить голод человеческим мясом.

Тигрица, очевидно, не переняла его замашек, поскольку в дальнейшем из этого района больше не поступало сообщений о человеческих жертвах. Возможно, она действовала с ним в паре, но в одиночку не нападала ни на скот, ни на людей.

Мораль этой истории такова: нет границ бедам, которые может причинить раненый тигр. Если вы не убеждены в том, что прикончите зверя, не стреляйте. Одна неточно посланная пуля из старого мушкета или безответственный выстрел сельского жителя могут явиться — а мой опыт подсказывает, что так оно и бывает — косвенной причиной гибели десятков людей, причем некоторым из них придется расстаться с жизнью при самых ужасных обстоятельствах.

Милях в двадцати к северу от Джайпура, около городишка Рамгарха, есть очаровательное озеро. В лесистой местности вокруг него водились звери, в том числе множество тигров. Поскольку хищникам вполне хватало там пищи, обитатели соседних деревень, казалось бы, могли не опасаться за свои жизни. И тем не менее из всех ставших мне известными за четверть века случаев людоедства самые страшные произошли именно в этой внешне райской долине.

Тигрица лежала в логове с новорожденными детенышами. С рассветом к этому месту пришли косари и начали косить траву. Тигрица могла бы уйти, но с ней были тигрята. Она затаилась, выжидая, покуда один бедняга не наткнулся на нее; тогда зверь ударом лапы убил человека и бросился с выводком в высокую траву.

Второй крестьянин помчался к находившейся неподалеку водонапорной станции и, задыхаясь, рассказал рабочим о том, что произошло. Вскоре в поселке собралась большая толпа; у кого‑то нашлось ружье двенадцатою калибра и два патрона с картечью. Это придало людям храбрости, и односельчане отправились к месту происшествия.

Тигрица по–прежнему оставалась вблизи — малыши не умели еще как следует ходить. Когда люди подошли ближе, она выскочила из прикрытия и бросилась в атаку. Но прежде чем хищница достигла толпы, владелец ружья зарядом картечи заставил ее остановиться. Рыча, тигрица вернулась в заросли к своему потомству. Крестьяне отыскали тело убитого и вернулись в деревню.

К сожалению, рана тигрицы оказалась несмертельной. Испытав ужасную боль в результате попадания картечи, зверь навсегда преисполнился ненависти к человеку.