— Фео, — Марион заглянула в мрачные карие глаза, стараясь звучать убедительно, — всё будет хорошо. Я останусь с ней, вызову лекаря. Я не оступлю от неё ни на шаг. Но тебе лучше уйти. Ты знаешь, что грозит вам с ней, если тебя застанут в её опочивальне. Прошу тебя, приходи следующей ночью. Не задерживайся, потому что скоро здесь будет много народу. Лучше, если ты уйдёшь до того, как сюда заявятся лучшие доктора королевства.
— Найдите этого лекаря, Януша…
— Януша нет, — прервала его баронесса. — Уже две недели он не появлялся в моём доме, просто исчез, не сказав ни слова. Возможно, он тоже заражён. Или уже мёртв. Я не знаю, где его искать, Фео. Правда, не знаю. И мне очень жаль, — тихо добавила Марион, отворачиваясь от застывшего после её слов галагатского бандита.
Судьба Януша, единственного человека, которого она считала другом здесь, в Галагате, действительно была ей неизвестна. Сэр Эйр пытался выйти на лекаря главнокомандующего, но даже слуги в загородном имении ничего не знали о том, куда запропастился их доктор. Вернувшись с прогулки, лекарь ненадолго зашёл в свою лабораторию, обустроенную на время их пребывания в Галагате, а затем уехал — и больше не появлялся. Это всё, что сэр Эйр смог разузнать — и на том дело кончилось.
— Иди, — повторила Марион, забирая у него свечу.
Феодор склонился над Таирой, и поцеловал — крепко, в губы, вдыхая болезненный, но такой родной запах её кожи — точно пытаясь выцарапать из неё смертельную хворь.
Рука Марион взметнулась, чтобы остановить его — но тотчас бессильно упала обратно. Феодор, должно быть, и впрямь любил королеву Таиру до безумия — ведь только безумец рискнул бы подарить свой поцелуй источавшей смерть возлюбленной.
— Я вернусь, — пообещал галагатский бандит, наспех накидывая на себя сброшенное вооружение. — Леди Марион…
Синяя баронесса кивнула, провожая Феодора взглядом — жилистый и проворный, он выскользнул из окна так, точно ходить по стенам ему было привычней, чем по земле. Тихий шорох стальных когтей уже стих, когда Марион поднялась и открыла дверь опочивальни, тронув за плечо дремавшую у дверей горничную.
— Пошлите за королевским лекарем, — тихо проговорила она, глядя, как бледнеет сонное лицо. — И позовите леди Гелену.
Принц Орест спустился в тёмные, пропитанные зловонными парами лабиринты, ведомый привратником городской тюрьмы. Вначале герцогиня Наала шла с ним под руку — но узкие винтовые лестницы, спускавшиеся вниз, не позволяли одновременно идти по ним двоим. Надо признать, держалась молодая герцогиня куда лучше, чем он сам — слегка побледневшая, но собранная и спокойная, своим поведением она напоминала ему Нестора — и тем самым вселяла необходимую уверенность.
— Сюда, ваше высочество, — прогрохотал стражник, отворяя скрипящую дверь. — Осторожней.
Наала громко охнула, перепрыгивая через копошащихся на полу крыс, и Орест был ей за это весьма благодарен — в звуке её голоса потонул его собственный сдавленный вскрик.
Вдоль широкого длинного коридора тянулись камеры, заполненные вонючим, грязным, полусумасшедшим преступным людом. Некоторые из них протягивали к ним жуткие, в струпьях, скрюченные руки, просунув их сквозь пруты решётки — и стражник рыкнул на приговорённых, двинув плетью по дверям. В этом подземелье царил беспрерывный гул десятков голосов, стонущих и шамкающих, протяжных и по-звериному утробных. Орест подумал, что и сам бы сошёл с ума, попав в подобное место хотя бы на несколько часов.
— Стой! — сидевший за столом стражник приподнялся, разглядывая подошедших. — Кто идёт?
— Раскрой глаза, жирная задница! Сам прынц Орест! — гаркнул их проводник. — К заключенному герцогу…
— А-а-а… ваше вличство… — невнятно пробормотал стражник, отвешивая неуклюжий поклон. — Вам сюды.
Он махнул рукой, указывая на путь у себя за спиной — узкий перешеек, спускавший их ещё на один уровень ниже. Орест не проронил ни слова, следуя за привратником, подал руку Наале, помогая спуститься по темной лестнице.
Когда он услышал о приговоре, вынесенном Андоимом возвратившемуся главнокомандующему Ликонту, он не удивился. Орест жалел только, что ему не удалось предупредить Нестора раньше — за ним следили так пристально, что принц не сомневался в словах старшего брата, брошенных в порыве их первой и последней ссоры. Он, Орест, будет следующим.
Они оказались в крохотном помещении с тремя камерами, из которых не доносилось ни криков, ни просьб, ни проклятий. Орест тотчас поплотнее запахнул плотный шарф; Наала поступила так же. Приторный запах гниения сказал им о многом — лесная язва добралась и до городской тюрьмы. И именно в эти камеры, к прокажённым, поселили светлого герцога Ликонта.
— Нестор! — первой увидела брата Наала, бросаясь вперёд.
Брат сидел прямо на каменном полу, на собственном плаще, обхватив руки на колени. К их появлению генерал оказался совершенно не готов — он сидел боком к прутьям, прислонившись к ним головой, и задумчиво растирал левой рукой правый локоть. Стальной протез был на месте — стражники, обыскав герцога, не нашли ничего опасного, и оставили стальную руку при нём, вместе с одеждой. Выдавать форму заключённого ввиду скорой казни тоже не стали.
От голоса сестры, громкого, необыкновенно живого для этих стен, Нестор вздрогнул и повернул голову, тотчас вскакивая на ноги.
— Нестор!
Наала протянула руки сквозь прутья, обвила ими шею брата, прислонившись лбом к железным прутьям.
— У вас есть несколько минут, — пролаял от входа голос привратника.
— Наала, тебе не место здесь, — Нестор боялся даже погладить любимую сестру, утешить её, опасаясь вездесущей заразы, наполнившую камеры, впитавшуюся в его волосы, кожу, одежду. — Прошу тебя…
— Моё место — рядом с тобой, — твёрдо заявила сестра, отстраняясь от решётки. — Я должна была увидеть тебя. О Единый, Нестор! Я так волновалась, места себе не находила! Смотри, кого я привела!
— Орест, — обрадовался генерал. Растерянное лицо младшего принца, обмотанное шарфом, было обращено к нему с такой надеждой, что герцог едва не улыбнулся. — Орест, мне потребуется твоя помощь.
— Всё, что угодно, — прокашлявшись, пообещал принц. Нестор, его старший друг и тайный советник его отца, долгие годы заменял ему брата. Теперь, когда от его судьбы зависела, помимо прочего, и его собственная…
— Тебе потребуется подать аппеляцию в Высший Суд…
— Я уже сделала это, — перебила Наала, и синие глаза воинственно блестнули. — Нестор, или ты думал, я буду сидеть, сложа руки?
— Отлично, — удивился Ликонт. — Теперь о главном. Андоим сделает всё, чтобы Суд не выпустил меня отсюда. Надо пускать в ход компромат…
— Что? — переспросил Орест.
— Где? — уточнила Наала.
— Моё слово сейчас ничего не значит, — продолжал Нестор. — Кроме меня, есть ещё один человек, способный повлиять на решение Высшего Суда. Орест, тебе придётся встретиться с Большим Питоном.
— У него есть что-то, способное повлиять на каждого из трёх судей? — удивилась Наала.
— Должно быть, — жёстко отвечал Нестор. — Такой теневик, как Питон, всегда оставляет что-то при себе. Мне не приходилось встречаться с ним, но…
За спиной герцога закашлялся единственный сокамерник, отрывая косматую голову от грязного пола — и Нестор, не говоря дурного слова, развернулся и врезал бедолаге, тотчас вновь отправив его в долгий сон.
— Соглядатай, — неохотно бросил он оторопевшим посетителям. — Андоим подумал вытянуть из меня хоть что-нибудь напоследок. Хорошо, что наш добрый король торопится, отправляя меня на плаху, и я прошёл мимо пыточных камер.
Орест вздрогнул.
— И… что я должен сказать… Большому Питону?
— Скажи, что требуется его личное вмешательство в исход дела. Пусть пускает весь имеющийся у него компромат на судей, берёт их за горло, вспоминает долги и неуплаты, грозит запустить в дом заразу или убийц, отравит в качестве предупреждения любовников и любовниц, но, Клеветник его раздери, вытащит меня отсюда!
