Им не победить в этой битве. Валлийцы, хуже подготовленные и истощённые, обладали той звериной волей к победе, той хищной силой, которая не давала сломить их вот уже много сотен лет. Ранее бывшие всего лишь одной из провинций Аверона, свободолюбивые и дикие народы Валлии объединились, чтобы почувствовать вкус свободы от чужого протектората – и уступать столь тяжко вырванную независимую жизнь не собирались. Но и валлийцам тяжело давалась битва. Марион казалось, не раз и не два, что они умрут здесь все до единого – и войска императрицы, и королевское войско Валлии.

Свистнула стрела – у самого уха. Марион крутанулась в седле, выискивая взглядом стрелка. Стреляли прицельно: либо в неё, ведь на её шлеме сиял императорский герб и развивалась синяя лента, либо в Магнуса, сражавшегося впереди войска. На миг их взгляды встретились – Марион и чужого лучника – а затем острая боль в плече и удар, выбивший её из седла.

Она вскочила тут же, перекатившись подальше от своего коня. Стрелок ранил и его тоже, и ошалевшее от боли животное галопом ломанулось через ряды, топча своих и чужих. Марион зашипела, сжимая пальцы вокруг засевшей в плече стрелы – лучник умудрился попасть в зазор между нагрудником и плечевым наручем, – но тут же выпустила черенок и развернулась, всаживая меч в чье-то открывшееся горло. Пригнулась, уходя от удара со спины, двинула щитом назад, в живот нападавшему. И лишь оглянувшись, в свете яркого полуденного солнца она увидела вставшего на дыбы коня Магнуса, сбрасывавшего пронзённого копьём всадника из седла…

– Магнус!!!

Она рванулась сквозь ряды сцепившейся пехоты, отмахиваясь от своих и чужих, мечом, локтями, ногами прокладывая путь к супругу, рухнувшему под ноги сражавшимся солдатам.

Руки уже тянулись к мужу, глаза выхватили сразу всё: хлынувшую ртом чёрную кровь, пальцы, вцепившиеся в копье, погасший взгляд, направленный на врага…

Убийца сидел в седле, выхватив из ножен короткий толстый меч, и Марион метнула кинжал почти не целясь. Тот вонзился в шею вражеского коня, и животное захрипело и рухнуло, погребая под собой седока.

Марион коротко зарычала на вставшего на пути чужого солдата, двинула кованым сапогом в край щита, раскрывая его для удара, и обрушила клинок на незащищенную латами шею. Не дожидаясь, пока тот рухнет, отпихнула в сторону безвольное тело и упала на колени рядом с мужем.

– М-м-ма-а-а…

– Тише, Магнус… тише…

Задыхаясь, глотая собственный солёный пот, смотрела Синяя баронесса на умирающего мужа. Агония продлилась всего несколько секунд, и всё это время, неделимое, незабываемое, страшное и ненавистное, они смотрели друг другу в глаза. Десять лет. Десять лет тихого семейного счастья, понимания, и самой крепкой дружбы, которая может быть между мужчиной и женщиной, занимавшихся одним делом – войной.

А затем взгляд командующего императорским войском Аверона застыл, и Марион поднялась с колен.

– Убийца.

Выбравшийся из-под рухнувшего коня валлиец замер, глядя на неподвижную фигуру перед собой. Вокруг кричали, убивали и умирали люди, и их короткое знакомство – последний миг перед смертельной схваткой – случилось быстро.

Марион видела высокого крупного мужчину, чернобородого, с пронзительным, удивительно ясным взглядом синих глаз. Эти спокойные, чуть насмешливые глаза мигом вернули её к жизни, избавив от отрешенной пустоты смерти. Он издевался над ними! И явно не испытывал ни уважения к противнику, ни благоговения от того, что убил самого командующего аверонской армии. Ни удовлетворения, ни злости, ни ненависти – лишь безмятежность и усталое равнодушие.

И он заплатит, каждой каплей крови – за это безразличие, за смерть её мужа, за эту страшную потерю, за её теперь уже шаткое положение, за отсутствие каких-либо эмоций на до отвращения чистом лице…

Марион обрушила клинок первой, не дожидаясь, пока покалеченный при падении валлиец отыщет отлетевший в сторону меч. Прикрываясь одним лишь щитом от шквала ударов, отступая назад и сильно припадая на раненую ногу, убийца искал свой единственный шанс на спасение. Но прежде, чем его ищущая рука сомкнулась на рукояти чужого меча, очередной удар Марион, кромкой щита в подбородок, отбросил его наземь, и от удара шлем убийцы слетел, явив взору слипшиеся от пота пряди чёрных, как вороново крыло, волос.

Он лежал у её ног почти поверженный, почти мёртвый – и она не стала медлить с ударом. Вот только в последний миг, когда её клинок уже летел в обнажённое горло, мужчина вскинул здоровую ногу вперёд, и от жестокого удара в живот Марион задохнулась, падая наземь, под ноги сражавшимся воинам.

– Бегу-у-у-ут!!! Они бегут!!!

– Валлийцы отступают! Леди Марион! Леди Марион!!!

Её подхватили под локти, вздёргивая на ноги, и мутный взгляд выхватил за спинами своих офицеров и солдат вражеское облачение – и лицо врага, разрубленное острием её так и не достигшего горла клинка…

– Меченый… задержите… меченого…

– Командующий Магнус! Леди Марион, где командующий?!

– Леди Марион?!

В отчаянии смотрела она, как убийца её мужа взбирается на чужого коня, оборачивает к ней окровавленное, искаженное лицо – и даёт шпоры, уходя от погони.

– Нам гнать их? Леди Марион?

– Нет! – гаркнула она, диким усилием заставляя себя действовать. – Нет! Мы отступаем. Командующий Магнус мёртв… Некому вести войско. Мы отступаем!

Ей подвели коня, помогли взобраться в седло. Марион сорвала с пояса боевой рог, протрубила, и широко махнула рукой, созывая к себе офицеров. Какая ирония, мелькнуло в её голове. Валлийцы разбиты, но изрядно поредевшее императорское войско Аверона больше некому вести к победе…

Феодор нырнул в проулок, протиснулся между телегой и толстым купцом, увернулся от жадных рук нищих и, попутно ухватив с фруктового прилавка пригоршню спелых слив, на полусогнутых, уворачиваясь от пущенного вслед булыжника, побежал к узкому проходу, ведущему на другую сторону улицы. Вслед неслась брань торговца и проклятия попрошаек, по шапкам которых он второпях протоптался, уходя от погони.

Уже на улице Феодор оглянулся, нахлобучил подцепленную шапку с медяками на каштановые вихры, не забыв сунуть гроши в карман, снял и вывернул куртку, перекинув её через локоть, и, чавкая на ходу, принялся заедать свой успех сливами. Погоня затерялась ещё три улицы назад – валлийские вояки не могли знать всех хитросплетений центральных улочек Ренны, столицы Аверона, а имперские стражники не спешили помочь посольской делегации, прибывшей в город. Народу на улицах было – загляденье! Отличная погода для вора, как говаривала сестрёнка.

– А штанина-то выпирает, – раздался невозмутимый голос у самого уха. – Стыд и срам, Феодор. Что сказал бы наш отец?

Легка на помине! Парень обернулся, сверкнул белозубой улыбкой, подмигнул.

– Сказал бы, шо с кривыми руками на дело не ходят, – протягивая сестре сливу, радостно оскалился Феодор. – Сама-то хороша! Грудь вона из лифа выпадает, небось тоже не просто так.

Флорика беспокойно оглянулась, дернула его в сторону. Они завернули за дом, подальше от шумной улицы, и уселись прямо на ступеньки черного выхода лавки, располагавшейся на углу.

– Показывай, – первой велела сестра, пытливо вглядываясь в братца.

Феодор самодовольно хмыкнул, полез в карман штанины, извлекая на свет тряпицу. Развернул.

– Ох ты ж… – сестрица даже ругнулась, тут же вжала голову в плечи, испуганно обернулась. Привычка последних лет, проведенных в замке недавно почившего командующего Аверона. Тамошние хозяева за поведением слуг следили строго, а уж за этими двумя – близнецами Феодором и Флорикой – особо ревностно. – Это ты… у валлийцев? То-то шум был, на площади… а чаво случилось, нихто не ведает, видать, в тайне сохранить хотют…

– Хотят, – задумчиво поправил сестру Феодор, снимая с себя нищенскую шапку и ероша пальцами блестящие каштановые пряди. – Да не смогут. Я не удержался, Фло! Обоз ехал такой наряженный, расфуфыренный… а сбоку брешь… Я ведь только финтифлюшку эту схватить и успел, посекли меня…