Я прошелся по разреженному лесу и заметил, что нетронутыми остались только 40 % из отмеченных мною деревьев. Именно такую пропорцию я и предвидел: значит, тенденция осталась неизменной. При таком темпе все деревья исчезнут к 1980 году.

Дитер Плейж и его ассистентка Ли Лайон, высокая чернокудрая калифорнийка, прибыли самолетом. Мы совместно разбили парк на квадраты, чтобы отыскать слонов и посмотреть, что с ними произошло.

Парк был в хорошем состоянии, дороги выглядели ухоженными. Я осмотрел 17 деревьев, облюбованных львами. Их защитили, обернув стволы тонкой проволочной сеткой, используемой для курятников; ее почти не было видно, но слоны по каким-то неведомым причинам не трогали ее, хотя сетка порвалась бы от малейшего удара бивня.

В Восточной Африке свирепствовала засуха. В Цаво, где слонам предоставили возможность самим восстанавливать равновесие, умерло около 5000 животных. Вместе с тем в Серенгети Гарвей Кроз после трех лет наблюдений пришел к выводу, что проблему слонов в свое время преувеличили и если кое-где деревья уничтожались, то в других местах они спокойно росли при той же плотности слонов.

Маньяра избежала последствий засухи, поскольку, когда все высохло, слоны укрылись в Граунд Уотер Форест и в лесу Маранг. Таким образом, ко времени дождей слоны сохранили хорошую форму.

Я без труда узнал их: они мало изменились. Рисунок мелких отверстий в ушах Сары полностью соответствовал фотографии, сделанной шесть лет назад. Единственным заметным изменением были ее скрещенные бивни, выросшие на несколько сантиметров.

Саба вошла в жизнь лагеря, словно никогда не покидала его. Она шныряла вокруг и ловила насекомых. Мы объяснили ей, что жуки — насекомые безобидные, а скорпионов трогать нельзя. Вместе с Хадиджей, маленькой дочкой одного из смотрителей, она ходила играть в песке около реки. Мы внушили ей, что, когда на водопой приходят слоны, следует хранить тишину, иначе животные испугаются и убегут.

Через две недели мы переселились в палатку, поскольку дом был необходим Хью Лэмпри, который нуждался в тишине, чтобы составить отчет. В палатке мы ощутили себя еще ближе к природе: над нами расстилалась бесконечность неба, и до нас доносились все ночные шумы джунглей.

Однажды вечером мы показывали у Лэмпри фильмы Дитера. Вернувшись к палатке, мы увидели, что наши спальные принадлежности разбросаны по песку вокруг нее. Свет фонарика высветил множество львиных следов. Они забрались в палатку, вспрыгнули на кровать, стащили белье на пол, когтями разодрали простыни и изжевали одеяла, оставив на них следы слюны. Парусина была разорвана, дверь зияла провалом в месте выдранной молнии. Повсюду был песок.

Ночью пас разбудили удары в окно палатки. От них рухнули жестяные банки и бутылки с нашего ночного столика. Все вскочили и принялись кричать, а я взревел, довольно удачно имитируя сигнал угрозы приматов, потом мы заметили, что тревогу вызвала сухая ветвь акации, которая, упав, ударилась о палатку. Через несколько недель во время поездки по парку я узнал знакомую голову и рисунок уха. Мой пульс бешено забился: громадная самка тряхнула головой и повернулась к нам.

— Смотрите на нее внимательно, — сказал я Дитеру, — возможно, вы окажетесь свидетелем красивой атаки.

Третья сестра Торой в очередной раз посетила северную часть парка. Местность была ровной, поэтому я развернул машину и остановился. Она яростно затрубила и бросилась на нас, с непостижимым упорством пытаясь нагнать «лендровер». Дитер был готов; он уселся позади и прижал камеру с широкоугольным объективом к бедру. Слониха гналась за нами ровно три минуты — как раз запас пленки, потом остановилась, перевела дыхание и вернулась к своей семейной группе.

Другие слоны, напротив, не обращали никакого внимания на машину и выглядели более прирученными, чем прежде. Мы встретили Радио-Роберта, молодого слона, за которым вели в свое время радиослежение. Он шествовал по пляжу рядом с M4/3, первым обездвиженным мной слоном. Они прошли в нескольких шагах от нас, даже не бросив взгляда в сторону «лендровера». Я порадовался их упитанности и здоровью.

Мне было очень интересно, узнает меня Вирго или нет. Отыскав ее, я вылез из машины и позвал. Она остановилась, повернулась ко мне, затем, медленно приблизившись, вытянула хобот, коснулась моей руки и шумно выдохнула воздух: «вуф». Разве можно остаться равнодушным перед таким знаком доверия после двух лет разлуки? Наши дочки, с раннего возраста приученные к мысли, что слоны — нежные доброжелательные животные, горели желанием встретить Вирго. Мы приблизились к ней вместе с ними, и она их обнюхала.

Потеря страха перед человеком стала, по-видимому, роковой для некоторых слонов. Когда мы рассмотрели семейное сообщество Боадицеи, я обратил внимание на отсутствие четырех крупных самок. Подозрительная и беспокойная Боадицея по-прежнему возглавляла стадо, возвышаясь на голову над другими слонами, а ее ближайшая подруга Жизель исчезла, оставив двух слонят на попечение неуравновешенной Боадицеи. Исчезла и Изабел, но осталась ее дочь Лейла. Она заботилась не только о собственном Ершике, но и о малыше Изабел. Они по очереди сосали ее; оба родились в 1969 году.

Семья Леоноры находилась в еще более печальном состоянии: исчезли и она, и ее дочь Тонкий Бивень. Малыши были предоставлены сами себе, а Две Дырки пыталась одновременно быть им и матерью и теткой. Я смотрел, как она ходит кругами, совершенно растерявшись от мелких опасностей, которые не могла правильно оценить, и то и дело ревела, обращаясь к усыновленным братьям, сестрам и кузенам. Сирота Н'Думе лип к ней, как пиявка.

Единственным выходом для Двух Дырок было присоединиться к семье Боадицеи. Она так и сделала, однако прочных связей с более взрослыми самками, казалось, не завязала. Тем не менее она чувствовала себя в безопасности во время атак Боадицеи, которые та предпринимала, защищая всю свою родию.

Социальная группа слонов, возникшая благодаря интеграции, была совершенно новым для меня явлением. Теперь я знал, что семейства, разросшиеся благодаря большому количеству рождений, разбиваются на отдельные семейные группы, но, если их посещала смерть, слоны возвращались в первоначальную семейную группу.

Во многом общество слонов напоминает семейные структуры некоторых племенных обществ, где огромную роль играют кровные связи, позволяющие молодым легче переносить потерю родителей.

Какова причина смерти этих слонов? За все время моих исследований умер лишь один член из сообщества Боадицеи, а сейчас исчезло четыре самки, которые перед моим отъездом находились в добром здравии. Я спросил у хранителя и смотрителей, не заметили ли они признаков болезни. Нет, они ничего не заметили. Единственный фактор, могущий объяснить эти смерти, — резкий рост стоимости слоновой кости. В мое отсутствие она выросла в 10 раз. Браконьерство превратилось в серьезнейшую проблему, и правительства Танзании и Кении полностью запретили охоту на слонов, что привело к исчезновению слоновой кости на обычном рынке. Но на черный рынок она продолжала поступать во все больших количествах.

Смотрители Маньяры с помощью воинских частей прочесали лес Маранг и обнаружили тайные склады слоновьих бивней и носорожьих рогов. Увы, это лишь капля в море незаконной торговли слоновой костью. Подпольная охота на слонов в Восточной Африке ведется в масштабах, невиданных с начала века. И, возможно, слоны вскоре исчезнут за пределами парков, а в самих парках возникнут новые серьезные проблемы, связанные с приходом «переселенцев».

Маньяре нужно пространство. Единственное разумное решение — расширить парк. Для этого необходимо откупить посевные площади, являющиеся коридором для прохода слонов в лес Маранг, в частности ферму итальянца, о котором я уже говорил.

Пока мы снимали фильм, нас посетил профессор Бернгард Гржимек. Я поделился с ним своими соображениями по поводу Маньяры, и он тут же предложил от имени Франкфуртского зоологического общества собрать фонды для покупки фермы итальянца.