Первый удар развернул машину. Слониха выдернула бивни и снова вонзила их в металл.

— Не выходи из машины! — успел крикнуть я Кэти.

Она во весь рост растянулась на полу кабины.

Справа из-за кустов появились другие слонихи с бегущими перед ними слонятами, и тут же все ринулись в атаку. Трехлетний слоненок ударил головой в крыло и, потрясенный, отступил назад. К счастью, соотношение размеров машины и разъяренных животных позволяло одновременно атаковать только трем слонам, но и этого хватало с избытком. Мы чувствовали себя то мячом в момент схватки регбистов, то лодкой, на которую разом с трех сторон накатывается девятый вал. Машина едва не перевернулась, но снова встала па колеса. Бивни появлялись и исчезали с ужасающей быстротой. Мощный рев сотрясал воздух, со скрежетом рвался металл. В тот момент я не думал, что скажет мне Джон Оуэн по поводу новенького «лендровера» парка. Вдруг в проеме дверцы показался чудовищный карий глаз, оправленный в шершавую кожу с длинными ресницами. Он принадлежал слонихе, которая пыталась головой продавить крышу кабины. Крыша затрещала, немного осела, но выдержала. Тут же наискосок через дверцу прошли бивни. Я мог дотронуться до глаза пальцем. Потом, к моему облегчению, он исчез, не разглядев, как мне казалось, нетронутый мозг металлического зверя. Я на мгновение представил себе хозяйку глаза, срывающую с нас головы, как бананы с дерева.

Возникла еще одна громадина — в ней одной ярости оказалось больше, чем во всех других, вместе взятых, — и нанесла удар в передок машины. Крыло смялось, как картон, а бивень проткнул радиатор. Слониха нанесла еще один удар и приподняла машину одним движением головы, словно стог на вилах. Нанеся третий удар, она подалась вперед, и «лендровер» прокатился задним ходом добрых 30 метров до термитника под деревцем и уткнулся в него.

Только теперь слоны оставили нас в покое. Они отошли метров на тридцать, образовали плотное кольцо и исчезли в кустарнике. Они возбужденно трубили и ревели, а их бивни были выпачканы зеленой краской.

Моя приятельница поднялась с пола и отряхнула платье. Она выглядела слегка потрясенной, но была в целости и сохранности и хладнокровно встретила столь опасную ситуацию. Первым делом я вспомнил о Мходже. На мои крики и свист ответил лишь недовольный рев слонов. Машина казалась неисправимо искалеченной, но вот диво: стоило мне нажать на стартер, как двигатель завелся. Одна шина спустила после удара бивнем, а кусок рваного металла цеплялся за одно из передних колес. Мы отогнули металл и, хромая на спущенную шину, пустились на поиски возможных жертв. Слоны со всех сторон окружали нас, но по-видимому, они уже утолили свою жажду разрушений.

На месте первого столкновения мы остановились, но не обнаружили на земле ни следов крови, ни обломков бивней. Я вскарабкался на «лендровер» и снова стал звать. Слабенькое, издевательское эхо донеслось из леса, а может, то был ответ? Я углубился в кустарник и сделал новую попытку. На этот раз мне ответили. Наконец километра через два из густой тени показалась зеленая форма Мходжи.

Мы так обрадовались встрече, что разразились безумным смехом. После Мходжа рассказал, как пробрался меж ног атакующих слонов и бросился в кустарник, пытаясь остановить убегающего Симеона. У последнего было лишь одно намерение — добраться до обрыва и вскарабкаться наверх, подальше от ужасного места, кишащего дикими зверями. Мходжа догнал его лишь через полтора километра. Они возвращались посмотреть, что с нами сталось, когда услыхали мои крики.

В пылу сражения меня так захватили действия слонов, что я не обратил внимания на их внешний вид.

— Кто это был? — спросил Мходжа.

Неудобно признаться, но я не мог дать ответа. Только строил предположения. Лишь раз прежде я был свидетелем атаки в полной тишине, без предупреждения и каких-либо явных угроз, тогда я тоже имел дело с четырьмя крупными самками. Несомненно, па нас напали сестры Торон. Поражало их поведение, представлявшее разительный контраст с обычным предостерегающе-угрожающим поведением маньярских слонов, которое, по мнению отдельных этологов, нормально в конфликтной ситуации. Защищаясь, слоны покачивают передней ногой, бросают землю через голову или в направлении нападающего, сворачивают хобот или потряхивают головой. Но эта защитная реакция легко переходит в нападение.

Чем объяснить нападение без предупреждения и колебаний главы семейства сестер Торон? Может быть, тем, что она не испытывала никакого внутреннего конфликта или же выбежала из-за гардении слишком быстро и, не успев затормозить, столкнулась со мной, ибо пересекла критическую границу, за которой животное вступает в смертный бой с предполагаемым врагом. Дрессировщики львов знают о существовании этой границы: они подходят к хищникам достаточно близко, вызывая яростный рев и фырканье, но не переступают черты, за которой угроза переходит в немедленную атаку. Меня заинтересовал и тот факт, что слоны воспользовались своим преимуществом в массе, наваливаясь па противника и пытаясь раздавить его. Мы, в общем, обошлись малой кровью. «Лендровер» был поврежден не так уж сильно; мы выпрямили кузов, заткнули часть круглых дырок, заменили радиатор, и машина стала как новая. Я подумывал об установке брони на дверцу, которую бивень пронзил, едва не задев меня, но потом решил, что работа слишком сложна.

После происшествия с носорогом па Эндабаше и нападения сестер Торон на машину я продолжал искать надежное средство наблюдения за перемещениями слонов. Вначале я решил применить обычную слежку.

Русло Эндабаша — длинная ровная полоска песка от водопада до впадения реки в озеро. На ней легко читались следы животных, пришедших с юга или севера. По утрам мы с Мходжей являлись туда и пересчитывали слонов, прошедших в обе стороны. Когда они шествовали след в след, наши усилия сводились в основном к определению следов разного диаметра. Некоторые слоны шли вверх по реке зигзагами, а потому создавалось впечатление, что их значительно больше, чем на самом деле. Однако эти сведения имели определенную ценность, и я разбил реку на четыре сектора.

Мходжа отправлялся на реку ранним утром, изучал следы на песке и возвращался с рапортом о количестве животных, прошедших за сутки. Будь в Маньяре мало слонов, этот метод принес бы хорошие результаты, но их насчитывалось около 450, и, бывало, они пересекали демаркационную линию несколько раз в день. Избыток следов приводил к тому, что оказывалось невозможно различить тропы и достаточно точно интерпретировать следы.

Однажды утром я спокойно проводил Мходжу, который, небрежно прыгая на своих длинных ногах со скалы на скалу, скрылся за первым поворотом, и вдруг минут пять спустя до меня донеслось раскатистое эхо выстрела, а затем наступила тишина. Я вскочил в «лендровер» и понесся к мосту через Ндалу. Там я увидел по одну сторону моста разъяренную львицу — она колотила хвостом по земле, не спуская глаз с Мходжи, который стоял по другую сторону, привалившись к столбику, и курил сигарету. Дуло ружья смотрело в лоб львицы. Я подъехал, и он прыгнул в машину.

По словам Мходжи, он дошел до моста и положил ружье, чтобы закурить сигарету. Но, подняв глаза, увидел шагах в пятнадцати львицу, на громадной скорости летевшую к нему. Он схватил оружие и хладнокровно, с бедра послал пулю в точку, находившуюся метрах в двух перед ее мордой. Львица резко остановилась, но ее ярость не утихла и при моем появлении.

Стоило Мходже оказаться в «лендровере», как она мелкими скачками исчезла в кустарнике, где виднелись другие львицы и туша задранного ночью буйвола. Тощий Чонго, кривой лев, был здесь же и с жадностью пожирал мясо. Думе Кубва исчез. Наверное, его подстрелили охотники за пределами парка. Чонго пришлось защищать свою территорию от чужого вторжения. Но вернулся взрослый Сатима, и они вступили в союз. А оба прайда львиц заботились об их пропитании и занимались охотой.

После этих едва не закончившихся катастрофой приключений я решил лучше отказаться от нашего метода слежки, чем ежедневно подвергать опасности жизнь Мходжи.