На лице инспектора мелькнуло недоумение, граничившее с растерянностью. Он явно не был готов к тому, что его пропустят в дом без всякого сопротивления. Однако он быстро преодолел замешательство и уверенно вошел в бывший храм. Сержант следовал за ним по пятам.

— Чем мы можем вам помочь? — любезно осведомилась Лили.

— Может, желаете снять плащи и шляпы? — сияя приветливой улыбкой, спросила Бенедикта и слегка коснулась рукава сержанта.

Тот дернулся как ужаленный.

— Вы что, хотите задурить нам головы? — процедил он, грозно прищурив глаза. — Если вы задумали что-нибудь украсть у нас, вспомните, что кража у контролера, находящегося при исполнении служебных обязанностей, является тягчайшим преступлением и…

— Спасибо, мы останемся в плащах, — резко перебил инспектор и бросил на своего молодого коллегу исполненный досады взгляд. — Сержант Полдрон, не забывайте, что эти молодые леди пока что не признаны преступницами. И я уверен, они ровным счетом ничего против вас не замышляют.

Откровенно говоря, Лили отнюдь не разделяла его уверенности. Но ей было приятно увидеть тень улыбки, мелькнувшей на губах инспектора, и вдвойне приятно, что он назвал ее леди. С тех пор как ей исполнилось двенадцать, она официально считалась взрослой, но, за исключением Тео, лишь немногие люди обращались с ней уважительно. Впрочем, доброе чувство, которое пробудил в ней представитель власти, мгновенно улетучилось, когда она заметила, каким въедливым взглядом он окинул бывший храм.

Наверное, обстановка показалась ему на редкость странной, отметила про себя Лили. Перебравшись сюда, они с Тео оставили все без изменений, лишь купили пару столов, на которых доктор проводил свои исследования, да несколько масляных ламп. Витражные окна давали слишком мало света, чтобы делать операции. Лили увидела, что сержант заинтересованно исследует содержимое купели, стоявшей в дальнем конце комнаты. Он принюхался, затем попробовал жидкость пальцем. Удивленное выражение, застывшее на его лице, показалось девочке таким забавным, что она невольно прыснула со смеху.

— Это медицинский спирт, сержант, — пояснила она. — Без него нам никак не обойтись. С помощью спирта доктор дезинфицирует раны.

Сержант ожег ее сердитым взглядом и принялся тщательно осматривать скамейки, приподнимая покрывавшие их ветхие одеяла. Лили переглянулась с Бенедиктой и вновь перевела глаза на инспектора. В отличие от сержанта он не двигался с места, лишь взгляд его перебегал с предмета на предмет. Лили не сомневалась, он видит и замечает гораздо больше, чем его суетливый подчиненный. Именно инспектор обратил внимание на самое последнее приобретение доктора и Лили.

— Не знаю, сколько больных находится на вашем попечении, мисс Лилит, но полагаю, что чрезвычайно много, — изрек он, указав на большой котел, стоявший в углу комнаты. — Иначе вам не было бы нужды готовить пищу в таких количествах.

— С помощью этого котла мы лечим всего один, но весьма распространенный недуг, сэр, — ответила Лили, глядя инспектору прямо в глаза. Она была готова к долгому спору. Ночами, во время бессонницы, она оттачивала свои аргументы и доводы. — Этот недуг называется голод.

— Значит, вам приходится варить похлебку для несостоятельных должников? — уточнил инспектор, пристально глядя на нее. — Не слишком подходящее занятие для такой образованной молодой особы, ученицы доктора. Моя жена никогда бы на это не согласилась. Кстати, она тоже служит контролером.

— Если я умею стряпать, почему бы мне не использовать свое умение? — пожала плечами Лили. — Если бы нам удалось найти подходящую женщину, я с удовольствием передала бы ей обязанности кухарки.

Инспектор кивнул, словно ожидал услышать именно такой ответ.

— Полдрон! — позвал он.

Сержант отложил старую кадильницу, которую разглядывал с величайшим подозрением, и подошел к своему начальнику.

— Да, сэр?

— Вам придется составить протокол.

Сержант извлек из кармана плаща несколько листов бумаги, угольный карандаш и уселся за стол, выражая готовность писать. Инспектор прочистил горло.

— Обыск, проведенный в… — Инспектор осекся. — Как вы называете это место? — обратился он к Лили.

— Дом милосердия, — с готовностью сообщила Лили. — Это слово давно вышло из употребления, но, уверяю вас, оно не подразумевает ничего противозаконного. Мы всего лишь предоставляем кров и пищу бездомным бродягам. Бродягам, а не злоумышленникам, — уточнила она, посмотрев на сержанта.

— Итак, обыск в так называемом Доме милосердия, расположенном на улице Храма, был проведен инспектором Гривсом и сержантом Полдроном. — Инспектор поджал губы. — Необычное здание, мисс Лилит. Если мне не изменяет память, пару звездных циклов назад здесь находилось заведение, называемое церковью. А товар, который здесь предлагался, назывался «просветлением и духовностью».

Последние два слова инспектор произнес так, словно пытался ощутить их причудливый вкус.

— Особым спросом этот товар, как вы понимаете, не пользовался, — проронил он. — И в конце концов заведение пришлось закрыть.

— В Директорию поступало множество жалоб от клиентов, которые считали себя ограбленными, — с ухмылкой добавил Полдрон. — Товар, который они получали здесь, оказался совершенно бесполезным.

— Именно так, — кивнул Гривс. — Согласно документам, до середины прошлого года здание пустовало. А потом здесь поселился некий доктор Теофилус, который занялся лечением больных. — Инспектор слегка сдвинул брови. — Документы утверждают также, что поименованному лицу принадлежит только часть здания, а другую часть он арендует у некоей мисс Дивайн. — Инспектор обвел комнату глазами. — Иными словами, именно доктор Теофилус отвечает перед законом за то, что творится под этой крышей. Надеюсь, он здесь и готов ответить на наши вопросы.

— Нет, сэр, доктора Теофилуса сейчас нет. Он навещает пациента, — сказала Лили.

Она прекрасно знала, что это не так. Доктор солгал ей, сообщив, что собирается к пациенту. Лили слишком хорошо успела его изучить, чтобы поверить в эту ложь. С тех пор как исчез его дед, Тео практически не занимался лечением больных. После праздника Агоры миновало уже три недели, но каждое утро доктор упорно отправлялся на поиски. Каждый вечер он возвращался ни с чем, усталый, разочарованный и бледный. Лили не сомневалась: если доктор по-прежнему будет обшаривать трущобы, в самом скором времени он заразится чумой или каким-нибудь иным недугом. Недугом, в сравнении с которым серая чума кажется невинной простудой.

— Что ж, тогда отвечать на мои вопросы придется вам, — изрек инспектор, не заметивший обеспокоенного выражения, мелькнувшего на лице Лили. — Вы ведь являетесь ученицей доктора Теофилуса, верно?

— Да, сэр.

— Это само по себе несколько странно. В ваших документах не содержится никаких сведений, позволяющих предположить, что вы можете успешно обучаться лекарскому ремеслу. Ваши родители были лекарями?

Лили замешкалась с ответом. Голова у нее закружилась, стоило ей вспомнить открытие, сделанное в сиротском приюте. Открытие, намекавшее на тайну, в которую ей так и не удалось проникнуть.

— Нет, сэр, насколько мне известно, мои родители не были лекарями, — произнесла наконец девочка, вовсе не уверенная в том, что говорит правду. От прошлого ей осталось лишь упоминание о ее имени, вышитом на пеленке, и о мешочке поделочных камней. Вполне может быть, ее отец и мать были именно лекарями и умерли, заразившись серой чумой. Таков печальный удел многих докторов. Это объясняет, почему ребенок состоятельных людей, владевших драгоценными камнями, оказался брошенным на произвол судьбы.

— А другая девочка? — Голос инспектора заставил Лили отвлечься от размышлений. — На каком основании здесь находится она?

— Я помогаю доктору и Лили, — своим обычным жизнерадостным тоном сообщила Бенедикта. — Свою прежнюю работу я потеряла. Моя бывшая хозяйка больше не нуждается в моих услугах.

— Значит, со всей работой вы справляетесь вдвоем? — недоверчиво спросил инспектор.