Впервые поколебалась слава гевеи, которая считалась до нашего времени единственной производительницей естественного каучука. А слава эта была весьма шумной. Целые книги написаны о тропических плантациях гевеи, о приключениях охотников за каучуком. Меньше, правда, писали о бесправных рабах — индейцах и индонезийцах, сгоняемых на эти плантации и вымирающих от желтой лихорадки. И о страшной, кровавой борьбе за каучук между главными империалистическими хищниками мира…

Тайные и явные агенты их, а следом и целые армии принимали участие в этой борьбе. За обладание гевеей, так же как за обладание источниками нефти, велись войны. Во время недавней мировой войны японцы, оккупировав юго-восточную Азию с архипелагом, присвоили было почти всю мировую добычу каучука. Они торжествовали. Только торжество их было недолговременно.

Борьба за гевею не прекратилась. Сейчас всеми источниками тропического естественного каучука и в Южной Америке, и в юго-восточной Азии изо всех сил стараются завладеть американцы. В Азии они пытаются оттеснить британских и голландских империалистов.

Гевея так и называется каучуковым деревом. И вводит нас она в причудливую семью молочайных. Не так много членов этого семейства приручил человек. Клещевина дает касторовое масло. Быстро сохнущими, ценнейшими техническими маслами полны семена тунгового и масличного деревьев. И странно, что в этой семье, характерной едкими, ядовитым соками, мы находим и бразильский «подземный хлеб» — кассаву, маниок: на муку размалывают их корни.

Подобно тому как множество цветов в наших садах мы получили от сложноцветных, больше всего плодов и ягод дают нам розоцветные. Именно в плодах и ягодах их главная сила и слава, хотя и носят они имя, «царицы цветов» — самой розы.

У красавицы-розы — неисчислимое множество форм и обликов. Томы заняты описанием сортов роз — старинных, всемирно знаменитых и совсем новых, особенной гордости того или иного садовода.

Но подсемейство собственно розовидных следует начинать совсем не с этого изнеженного и пышного продукта изощренного искусства садоводов и даже не с дикого праотца роз — шиповника, а с трав, собой невидных, малоприметных: лапчатки, манжетки, гравилата. Да еще с будничных, мелких ягод, прячущихся у корней деревьев в лесу или за болотной кочкой: с морошки, костяники, земляники. И вот на грядках родня земляники с ее яркими ягодками, похожими на алые удлиненные капельки, — сочная, рыхлая клубника. Колючая ежевика, ожина — в лесу и в садах. И садовая сахарная, рассыпчатая малина.

Подсемейство яблоневых: яблоня, груша, рябина, айва, боярышник, мушмула.

Черемуха, абрикос, слива, вишня, черешня, миндаль, персик — это подсемейство вишневых.

Ботаники считают, что от этого семейства, самых изысканных среди растений парфюмеров и кулинаров, есть непосредственный переход к скромным бобовым.

Не исчерпать всех зеленых слуг человека. И мы вовсе пройдем мимо многих. Но иных все же надо помянуть добрым словом. Ведь даже простой, краткий перечень наших друзей, в течение веков служащих людям верой и правдой, никак не меньше заслуживает внимания, чем знаменитый список греческих кораблей в «Илиаде»!

Обязательно надо сказать о зонтичных. Вряд ли часто привлекали ваш взгляд их мелкие цветочки, сотнями собранные в «зонтики». Но уж листва их вам наверняка известка. Это незаменимая кухонная «зелень» — укроп, петрушка, сельдерей. Тмин и морковь тоже из этой семьи летних пахучих трав, то приземистых, то высоких и раскидистых.

А свекла и шпинат — двоюродные братья (по семье маревых) придорожной, с рыбьим запахом лебеды и фантастического дерева пустыни — саксаула.

Обширная семья маревых роднит наши полевые ясменник и подмаренник с кофейным и хинным деревьями. История последнего, полная опасных экспедиций, таинственных похищений, грозных погонь, беззаветных героических подвигов и бесчеловечной торговли здоровьем, жизнью и смертью тысяч людей, — эта история немного в другом роде, но так же необычайна, поучительна и характерна для хищного мира волчьей борьбы ради наживы, как и история гевеи.

Кого же назвать еще?

Простушки крестоцветные снабдили нас капустой, репой, редькой, редиской, хреном, каперцами. Лилейные — лилиями и тюльпанами, столетником-алоэ и, что важнее, луком, чесноком, спаржей. Название «орешниковые» говорит само за себя. Губоцветные — семья эфироносов. Из тысячи видов перечных только один перец одомашнен человеком. А из пятисот растений-акробатов, входящих в семейство виноградовых, человеку не первое тысячелетие служит лишь один виноград.

Надо сказать о тыквенных — ради тыкв, кабачков, огурцов, арбузов и дынь, о рутовых (все цитрусовые!), о чайных, куда одинаково относится чайный куст и прелестная камелия. Об очень вкусно звучащем семействе шоколадных — какао и кола, чьи плоды прогоняют усталость.

О пальмах — потому что финиковая пальма кормит людей на огромных пространствах Северной Африки, Аравии и Среднего Востока, а кокосовая — да морских прибрежьях и островах тропиков — и кормит, и поит, и одевает, да еще в придачу дает «растительную слоновую кость».

О бананах… Любопытная историческая загадка связана с этими сладко-вялыми плодами, изогнутыми, как рожки. Их знало население Америки еще до Колумба, но ничего сходного с культурными бананами в дикой флоре Америки не найдено. Значит, все-таки кто-то завез их туда. Кто же были те люди, что, должно быть, за много веков до знаменитого генуэзца пересекли океан и повезли с собой не страсть к золоту, алчную и жестокую, не стремление грабить, уничтожать и убивать, а побеги растений своей старой родины?

Поставить точку нам не дает еще одно растение, еще один помощник человека. До сих пор в нашем перечне ему не находилось места. Он единственный в своем роде: это не средство потребления, не «естественный продукт», а растение — средство производства! И вся замечательная техника двадцатого века не придумала ему настоящей замены. С убранного поля это растение непосредственно переходит в совершенную и сложную машину и начинает работу как часть ее стального тела. Деталь, растущая на полях!

Говорим мы о ворсянке, из семейства ворсянковых, сестре прекрасных скабиоз, ворсянке, дающей ворсильные шишки. Миллионы их укрепляются на кардомашинах и шлихтовальных цилиндрах — ворсят и пушат шерсть; и так получаются самые тонкие, самые пушистые шерстяные ткани.

Альфонс Декандоль, женевский ботаник, был сыном, отцом и дедом ботаников. Это была ботаническая династия, растянувшаяся почти на целых полтора века. Альфонс Декандоль дополнил тринадцатью томами семь томов о растительном царстве, изданных его отцом. То был очень дотошный обзор растительного мира, путеводитель по Зеленой стране, о котором не смел и мечтать «отец систематики» и педантичный классификатор всего живого швед Карл Линней. Никакой человек в отдельности не мог бы совершить такой геркулесов труд. Декандоль передавал части его многим ученым разных стран, но зачинателем, распорядителем, всем правящим и в то же время ревностнейшим чернорабочим дела оставался он сам. И если бы в растительном царстве был трон, как полагается в заправских царствах, Декандоль счел бы только естественным и справедливым, чтобы этот трон оказался наследственным достоянием его рода.

В то время ботаники уже повторяли новое имя: Чарльлз Дарвин.

Но Альфонс Декандоль ни с кем не собирался разделять престол. Разве он за четыре года до выхода дарвинова «Происхождения видов» не написал «Объясненной географии растений» — книги, где в итоге обширнейших и скрупулезных исследований были установлены принципы и законы распространения растительных видов по земле?

Ему было 77 лет, когда в 1883 году он издал свое «Происхождение культурных растений». Дарвин умер уже. Декандоль пережил его, но, конечно, он отвечал даунскому отшельнику.[4] Старческой рукой, торжествуя, он метнул вслед ушедшему тяжелый, долго и тщательно подготовляемый снаряд. Он метил прямо в дарвиновское «Изменение домашних животных и культурных растений». То был последний удар в четвертьвековом поединке!