Помимо того, епископы назначали должностных лиц, в том числе и архидиаконов, следуя привычной для них нормандской иерархической системе. Даже если допустить вероятность, что у каждого епископа в Старой Англии был под началом старший диакон, у новых епископов было иное понимание должностных обязанностей своих подчиненных, в результате чего территория каждой епархии почти сразу же была поделена на архидиаконства, а последние — на округи благочинного {29} . Епископы назначали архидиаконов и юстициаров, чтобы те занимались церковным управлением и судопроизводством. Именно эти люди должны были создать отдельные административные единицы. Предписание Вильгельма, направленное в графства примерно между 1072 и 1076 гг., подтверждало монополию епископов на проведение различных ордалий, уведомляло, что по каноническому праву они уполномочены принимать решения по церковным делам в собственных судах, и предупреждало местных светских чиновников, что они тем не менее, как и прежде, должны оказывать активное содействие церковным властям. Цель этого предписания заключалась в том, чтобы предоставить английским епископам те же права, какими обладали их собратья в Нормандском герцогстве. В 1080 г. в Лильбоне Вильгельм заново определил сферу этих полномочий, предоставив нормандским епископам, помимо контроля над проведением ордалий, право вершить суд над церковниками, повинными в правонарушениях, грехах и тяжких преступлениях (не считая нарушений законов о королевских угодьях), а также над мирянами — либо согрешившими, либо уличенными в нарушении супружеских обязательств. Кроме того, в их исключительную юрисдикцию передавались и святые места. Не менее важно и то, что доходы от судопроизводства поступали непосредственно епископам.
Епископы в Старой Англии обладали почти таким же широким кругом судебных полномочий, и отличие заключалось только в том, что большую часть времени и в большинстве случаев процессы проходили в судах графств — иногда согласно нормам светского права. Все действительно теперь изменилось, когда епископам разрешили учреждать свои собственные суды и самим взыскивать все штрафы вместо того, чтобы делиться прибылью в этих случаях с королем. Вероятно, данную реорганизацию провели по просьбе новых епископов, которую Вильгельм охотно удовлетворил. Он проявил такую благосклонность, поскольку всегда стремился сурово карать грехи и преступления, особенно среди духовенства. В Нормандии ему приходилось принуждать епископов к действию, в Англии же он хотел предоставить им для этого все средства, тем более что, возможно, бытовало мнение, что старые процессуальные нормы будут тормозить реформу — помехой могли стать тяжущиеся миряне, наполнявшие суды графств, и еще больше староанглийская атмосфера, царившая в сотенных судах. Вышеупомянутые меры следует рассматривать в контексте других экспериментов Вильгельма в судебной сфере. Он, вероятно, и не осознавал, что впоследствии все его нововведения примут обязательный характер. На протяжении всего своего правления он или что-то жаловал церкви, или отнимал у нее. Подобно тому как Вильгельм осуществлял надзор над баронскими судами, он привык следить за тем, как вершится церковное правосудие. Прошло много лет, но даже в 1164 г. король Генрих II все еще полагал, что он может прибегнуть к старым традициям, вопреки всяким идеям о правах церкви. Ни один король не желал обладать монополией на судебную власть, однако все хорошие короли считали своим долгом осуществлять надзор за правосудием, которое отправляли их вассалы.
Вильгельм сохранил королевскую власть над английской церковью, но при этом поддерживал плодотворное сотрудничество двух этих институтов. Король и его слуги должны были помогать церкви, а епископ и его служители обязывались содействовать королю. Один имел власть над телами людей, другой — над душами, так что при естественном разделении обязанностей конечные цели у них были одни и никто из них не мог действовать обособленно, а сферы их влияния постоянно соприкасались. Кроме того, епископ был королевским вассалом, наподобие барона, тогда как король, будучи помазанником, являлся своего рода духовным лицом. С некоторой путаницей в этом вопросе смирились как с естественным положением дел, рассуждали об этом мало, и напряженность по этому поводу возникала редко. В общем и целом, едва ли можно утверждать, что Вильгельм способствовал реальному разделению двух видов власти. Новые епископы утратили определенную долю своих всеобъемлющих полномочий, которыми они пользовались в англосаксонском королевстве, и — вероятно, охотно — частично избавились от многочисленных обязательств, которые возлагало на них древнее обычное право. С другой стороны, так как они получали инвеституру из королевских рук и приносили королю оммаж, обязуясь соблюдать феодальные повинности, по своему социальному положению они больше чем когда-либо приближались к баронам. То, что произошло позднее, не было прямым следствием перемен в период между 1070 и 1087 гг. Каким бы изолированным и защищенным от других ни было Английское королевство, никакое водное пространство и никакой барьер в виде королевской администрации не могли помешать проникновению новых идей.
Из всех общественных институтов Англии наибольшему осуждению нормандцев подверглись монастыри. В самых разных сочетаниях в них имелись все недостатки — например, богатство, самодовольство, нерадивость и чуждая культура, — которые обязательно должны были стать объектом презрения монахов, воспитанных в обителях, отличавшихся бедностью, строгостью и набожностью. Здесь же часто были такие монастыри, которые некогда почти полностью подорвали интерес к монашеству у Герлуина, основателя Бекского аббатства. Старые и нерадивые монахи навлекали на себя осуждение молодых и энергичных собратьев, подмечавших все их многочисленные недостатки. Согласно традиции нормандские монастыри не обладали независимостью от епископов своего диоцеза, и хотя при Вильгельме-герцоге многие из новых обителей основала баронская знать, но они, безусловно, оставались подведомственными герцогу. Кроме того, с назначением Ланфранка — монаха, известного своим аскетизмом, — архиепископом Кентерберийским и с приходом других епископов, большинство из которых с некоторой неприязнью относились к монашеству вообще, английским монастырям предстояли нелегкие времена.
Вильгельм не проводил последовательной замены аббатов-англичан на нормандцев. Однако к 1070 г. некоторые из старых аббатов умерли или покинули свое место либо после участия в мятежах, либо из-за каких-то иных происшествий, и их численность продолжала сокращаться — кого настигала смерть, кого время от времени лишали сана. В некоторых монастырях смены аббатов приняли хронический характер. Около 1067 г. Вильгельм назначил на должность управляющего делами аббатства Торни в Кембриджшире Фолькарда — ученого монаха из фламандского монастыря Сен-Бертин, который жил в Англии, вероятно, еще до ее завоевания. По необъяснимым причинам Фолькарда так и не возвели в сан аббата, а примерно в 1084 г. его отстранили, заменив Понтером — монахом из Мармутье и Батля, служившим архидиаконом в Солсбери. Подобными событиями пестрит история и некоторых других святых обителей. Вероятно, основываясь на нормандском опыте, Вильгельм первоначально намеревался провести всеобъемлющую реформу монашества в Англии, взывая к настоятелям знаменитых монастырей за пределами герцогства с просьбой прислать ему помощников. Он населил основанное им аббатство в Батле монахами из Мармутье на Луаре и попросил аббата Клюнийского прислать ему с дюжину самых лучших людей. Этим деяниям короля иногда не придается должного значения, хотя, вероятно, они свидетельствуют о личной заинтересованности Вильгельма в монашеской реформе и его стремлении привлечь в Англию наиболее образованных учителей. Кроме того, видимо, по мнению Вильгельма, нормандские монастыри не располагали средствами для выполнения задачи, которую он поставил перед ними, и герцогство, так же, как и королевство, еще многому должно было научиться у иноземцев. Мы также замечаем существенную разницу в том, как Вильгельм подходил к решению разных вопросов. Он мог назначать на епископские кафедры священников из собственной капеллы, однако аббаты должны были обладать более высокими достоинствами. В этом проявлялось отношение к монахам набожного мирянина.
