— Я слышал, как твой дружок сказал, что леопард должен быть на Кроличьем холме. Вот туда и отправимся. И без штучек!..

Подъём на скалистый холм был сплошным мучением для Мартины. Она устала уже задолго до этого, ей хотелось пить, есть, и, кроме того, она боялась увидеть мёртвое окровавленное тело Хана, а рядом с ним алчных, ненасытных людей, один из которых сходит с ума по сокровищу, которое должно находиться под трупом зверя, а другим нужна его голова и изумительно красивая шкура. Чего доброго, между этими людьми вспыхнет ссора, начнётся драка, а где драка, там недалеко и до убийства.

Мартина не знала толком, что делать, как быть. Но с Гриффином или без него всё равно хотела найти место, где находится бедный Хан, чтобы хоть как-то помочь ему, если ещё не поздно. Из головы у неё не выходили последние слова, сказанные колдуном Бену и ей: «Действуйте вместе, но если вас разъединят, ищите Пчелиный дом…»

Их уже разъединили. Но что это за дом? Где он?..

Вдали послышались звуки полицейской сирены. Это было так неожиданно, что Гриффин споткнулся и упал.

Мартина воспользовалась этим и побежала. Надо побыстрее добраться до вершины холма, откуда можно хотя бы увидеть, где эта машина, и позвать на помощь… Если полиция захочет помочь…

Гриффин, поднявшись, бросился за ней.

Неожиданно Мартина почувствовала себя как-то странно: навалилась жуткая усталость, обжёг безотчётный страх — она одна и некому помочь… Пот выступил на лбу, голова кружилась, перед глазами стоял красноватый туман. И сквозь эту пелену она видела на ветке ближайшего дерева что-то непонятное, что-то лишнее, не нужное ему, дереву… И вокруг этого «чего-то» мелькали какие-то пятнышки… точки… мириады тёмных точек.

Пчелиный дом! Вот он!..

Но что нужно делать? Кто подскажет?.. Никто, надо решать самой…

Она остановилась, подняла с земли острый камень и что есть силы метнула в пчелиное пристанище, в их гнездо.

Словно от взрыва гнездо дрогнуло, оттуда вырвалось тёмное облако, взмыло вверх, а затем ринулось к земле, где неподвижно лежала Мартина, закрывая руками лицо. Всё это сопровождалось уже не просто жужжанием, а, как ей казалось, почти барабанным гулом. Гудящее облако, не затронув её, обрушилось на Гриффина, и тот с отчаянными воплями помчался обратно по склону вниз. Облако преследовало его.

Мартина вскочила на ноги. Её шатало, она чувствовала слабость, но решила всё равно продолжать путь к вершине. И она пошла. Что-то мешало ногам. Она наклонилась: к башмаку прилип кусок медового сота. Когда она стала отлеплять его, это и случилось…

Земля начала уходить из-под ног. Всё тряслось и рушилось, а Мартина падала, падала куда-то вместе с лавиной земли. И когда, казалось, уже достигала дна, это дно опять уходило вниз, и Мартина — вслед за ним.

Но вот падение наконец прекратилось, Мартина ударилась о твёрдый грунт. Вокруг были свежие влажные комья, они пахли червями и сгнившими листьями, залепляли рот, глаза, уши, она отряхивала и выплёвывала их — они набивались снова. Она задыхалась и почти ничего не видела и не слышала. Свет померк. Ей казалось, она умирает.

С последним проблеском сознания она увидела Хана. Он продирался к ней — сквозь заросли, сквозь пласты земли, и она не понимала: хочет он напасть на неё или хочет спасти из этой могилы, где она заживо погребена.

Внезапно всё прекратилось. Земля уже не тряслась и не сыпалась на неё, стало совсем тихо. Дышать сделалось легче, но вокруг была полная тьма. Мартина рискнула пошевелиться: всё тело болело, однако переломов вроде бы не было. По крайней мере, так ей хотелось думать.

Но что же Хан? Где он и что задумал? Может, уже приготовился к прыжку? Она вспомнила: в рюкзаке, который у неё за плечами, должен быть фонарик. Сняла рюкзак, нащупала и расстегнула молнию. Фонарика не было. Куда он девался? Ну почему же так? Сейчас, когда она оказалась в полной темноте, непонятно где, и когда от этой чепуховой вещи, фонарика, зависит чуть ли не сама жизнь, он, как нарочно, куда-то подевался! Куда?

С фонариком, аккуратно уложенным в рюкзак вместе со швейцарским армейским ножом, тюбиком универсального клея и другими совершенно необходимыми вещами она приехала больше года назад из Англии в далёкую Африку, и эти вещи повсюду её сопровождали. А вот теперь самой необходимой в данную минуту вещи не оказалось! И Мартина не может понять и, наверное, уже до конца своей жизни не поймёт, куда она попала и с какой стороны на неё кинется самое опасное животное на земле — раненый леопард.

И всё-таки — хотя какое это уже имеет значение? — всё-таки, кто мог утащить фонарик? Кто-то из жителей деревни? Зачем? Глупо так думать… Старый колдун? Ещё глупее. Гриффин? Вряд ли. Тогда кто? Собаки, кошки? Ох, это же Магнус! Этот крылатый любитель всего блестящего, сверкающего. Невинный воришка Магнус! Хорошо же он расплатился за доброе к нему отношение! Спасибо тебе, носатый дружок!..

Хан угрожающе зарычал, и в духоте и непроглядной тьме этот рёв показался ещё страшнее, чем был на самом деле. Мартине хотелось сжаться в крошечный, невидимый даже для зверей с ночным зрением комок. Но это ей не удалось, и она нашла в себе силы подумать о том, как всё же выйти из создавшегося положения. Подумала — и пришла к печальному выводу, что никак.

Стараясь почти не шевелиться, она снова открыла рюкзак и снова убедилась, что там ничего нет, кроме лекарства от головной боли, которое дала ей тётушка Грейс, и тюбика с клеем. Но почему он такой тяжёлый? Странно. Хотя особенно лёгким он и не был. Но всё-таки… Она расстегнула молнию внутреннего кармашка…

Там было что-то гладкое, скользкое. Ох, да это свечи! И смятый спичечный коробок тоже!

Уже неплохо! Она вспомнила, что сама сунула их в рюкзак, когда они отправлялись из дома бабушки. Молодчина ты, Мартина!..

Хан молчал, но она ощущала его присутствие, знала, он следит за ней, видит каждое её движение. Как все кошки — в полной темноте.

Подумав, она решилась: чиркнула спичкой и зажгла свечу. Хан зарычал, но не пошевелился, и она увидела его в неровном желтоватом свете.

Как и предполагала, он находился совсем близко от неё (или она — от него), но готовности к прыжку заметно не было. Возможно, он уже и не способен на это. Он лежал в небольшом углублении, на каменном полу большой удлинённой пещеры. Дыхание прерывистое, повёрнутый к Мартине бок бурно вздымался и опадал. Не сразу она заметила следы крови — на золотистой шкуре и на камнях. Рана была где-то на груди.

Слёзы навернулись ей на глаза. Несчастное животное! Она уже напрочь забыла про свой страх, про то, что этот зверь рождён убивать, — забыла обо всём, кроме того, что обещала ему и себе — защищать его. Обещала, но не смогла.

— Хан, — прошептала она, — прости меня.

В его глазах была боль. С большим усилием он встал и на некрепких лапах пошёл по пещере куда-то в темноту. Мартина подняла свечу и увидела, как он приблизился к маленькому ручью, который, вероятно, был когда-то бурным подземным потоком, но давным-давно пересох и превратился в едва заметный ручеёк.

Леопард долго лакал воду, затем вернулся на прежнее место и лёг. Мартина увидела теперь кровоточащую рану у него на груди. Леопард тихо, беззлобно рычал, слизывая кровь со своих лап.

Мартина почувствовала отчаяние. Было мучительно смотреть, как могучее красивое животное превращается в жалкое беспомощное существо. Ещё час-другой — и потеря крови сделает своё дело. А значит, она должна… Но что?..

Надеясь, что зверю сейчас не до неё, она встала и сделала несколько шагов по пещере, чтобы осмотреться. То, что она увидела, не уменьшило её отчаяния. Они находились в самом конце прохода в скале, видимо, когда-то прорубленного мощным водяным потоком. Выход из образовавшейся пещеры был только что заблокирован огромной каменной глыбой, которая обрушилась, прихватив с собой Мартину, но чудом оставив её в живых. Сотни тысяч лет понадобилось природе, чтобы проложить этот туннель, и столько же, если не больше, пройдёт прежде чем выход из него вновь станет свободным.