– Я пошла выносить мусор. Когда шла обратно, лифт уже не работал, он у нас каждый час ломается. Я пешком лезла на шестой этаж. Остановилась передохнуть на последней площадке, смотрю наверх и вижу, что у Катиной двери стоит какая-то дама и жмет на звонок. Я ей еще сказала, что звонок давно перегорел и чтобы она стучала. Она на меня посмотрела… – Валентина Георгиевна презрительно поджала губы. – Как на вошь какую-то. Бывают такие дамочки, ничего из себя не представляют, только мужья у них богатые, а уж корчат рожи…

Судя по описанию соседки, дама выглядела шикарно. Даже обидевшись на нее за презрительный взгляд, Валентина Георгиевна не могла обойти тот факт, что женщина все же была красивая, стройная и одета великолепно.

– На ней была коротенькая шубка – я уж не разглядела, то ли из темной норки, то ли из соболя. Не из кролика, во всяком случае. В ушах – вот такие камешки! – Валентина Георгиевна жестом изобразила серьги. – Можно сказать – в каждом ухе по хорошей машине, если на деньги пересчитать! На голове – симпатичная круглая шапочка, из того же меха, что и шубка. В тот день было очень холодно.

Саша уже плохо владела собой. Она все больше убеждалась, что дама и есть ее заказчица. Когда Валентина Георгиевна упомянула, что сперва решила, будто дама – не русская, так как внешность имела «довольно южную», у Саши не осталось никаких сомнений. Это была она, ее заказчица!

– А через час, в десять вечера, ко мне приплелась Катя, – возбужденно рассказывала Валентина Георгиевна. – Вот именно – приплелась, по стеночке пришла, лицо даже не бледное, а синее какое-то. Я уже хотела ей «скорую» вызвать, но она сказала, что не надо, само пройдет.

Катя рассказала соседке, что только что у нее была женщина, которая очень интересовалась картинами Ивана и хотела купить один из пейзажей. Но муж, по словам Кати, очень дорожил именно этим пейзажем и всегда держал его отдельно, обернутым в старый холст. Катя показала его гостье только потому, что та восхищалась творчеством Корзухина и хотела увидеть все, буквально все. Дама тут же предложила купить эту картину, но Катя ей отказала. Дама надбавила цену, но Катя твердо объяснила, что купить можно любую картину, кроме этой. После этих слов дама страшно взволновалась, вся посерела, взялась за сердце и сказала, что ей нехорошо. Она попросила дать ей водички, чтобы запить таблетку. Катя вышла из комнаты и через пару минут вернулась со стаканом. Дама выпила воду, никакой таблетки не приняла, вернула стакан, поблагодарила и торопливо ушла. Она больше не пыталась торговаться, что очень удивило Катю. Но ей даже в голову не пришло, что такая шикарная дама может ее обокрасть. Только через десять минут после ухода гостьи, наводя порядок среди разбросанных по комнате картин, Катя поняла, что злополучный пейзаж исчез. Она глазам своим не поверила, все перерыла, но картины так и не нашла.

– Она у меня полчаса просидела, и я видела, что ей все хуже и хуже, – вздохнула соседка. – Говорила я – вызовем «скорую». Нет и нет, ни в какую! Пошла к себе, сказала, что сын остался один. Носилась она с ним, как с младенцем, а парню-то уже восемнадцать было!

Валентина Георгиевна почувствовала запах гари часа через три. Обычно, она в такое время уже спала – был второй час ночи. Но в тот вечер она сильно запозднилась со стиркой, да и Катя ее задержала. Поэтому управилась она с делами только после полуночи. Она почувствовала неладное, лежа в постели с журналом, который решила почитать на сон грядущий. Накинула халат, открыла входную дверь и долго принюхивалась, высунув голову на лестницу. Валентина Георгиевна решила сперва, что кто-то поджег почтовые ящики на первом этаже – такое часто случалось, хулиганья расплодилось видимо-невидимо. Но, спустившись ниже этажом, Валентина Георгиевна убедилась, что дыма там куда меньше, чем на шестом. Тогда она принюхалась к соседским дверям и обнаружила, что пахнет из квартиры Корзухиных. Она стучала, кричала, разбудила и позвала на подмогу мужа, вызвала пожарных. Они и взломали дверь – муж Валентины Георгиевны побоялся это сделать под свою ответственность.

– Горело на кухне. Я сама не видела, меня туда не пустили, уже потом сказали, – вздохнула женщина. – Скатерть сгорела, стол обуглился, старые газеты всякие… Да, если бы в комнаты пошло и взорвались все эти ацетоны и растворители – конец бы всему этажу, сгорели бы, как цыплята в духовке. Стены-то здесь деревянные, вы не смотрите, что дом такой солидный! И перекрытия все на дранке, бетона тут нет. Пожарные, слава богу, все пеной залили и сказали, что больше не возгорится.

Когда пожарные ворвались в квартиру, Катя с Артемом были уже мертвы. Сперва показалось, что они отравились дымом, но когда их вынесли из квартиры и попытались оказать первую помощь, то обнаружили, что трупы уже окоченели.

– Потом экспертиза показала, что погибли оба примерно в одно время, где-то за час до пожара. И отравлены были каким-то лекарством, сердечным, что ли? Катя была сердечница, но такого сильного лекарства не принимала. Да, честно говоря, у нее на сильные лекарства и денег-то не было, они же дорогие. Так, пила то корвалол, то валидол, то валокордин. И у меня ничего такого нет, я и не дала бы ей что попало! – пригорюнилась Валентина Георгиевна. – Меня же потом следователь допрашивал – тот самый, кстати, что и вчера. Я ему всю свою аптечку вывернула, он все посмотрел. Да и какой мне расчет травить Катю?! И потом, как бы я до Артемки добралась, если он ко мне уже полгода как не заходил? К ним я в тот вечер тоже не ходила. Короче, ясное дело, что их отравили, а квартиру подожгли. И я Богу молюсь, что не оплатила Кате счета за газ, потому что если бы газ был подключен – прощай весь подъезд! Уж рвануло бы всерьез! Вот ведь гадина такая, это же надо додуматься – поджечь квартиру!

Саша уточнила, что по мнению соседки, квартиру подожгла та самая дама, которая украла картину.

– А разве она сюда возвращалась? – спросила Саша. – Ведь получается, что квартира загорелась почти через пять часов после ее визита! А умерли Катя с Артемом через четыре часа!

– Откуда мне знать? – бросила та. – Я все время у «глазка» не торчу, у меня свои дела есть. Может быть, и вернулась. Да вам-то какое дело?

Вопрос был резонный. Саша не смогла бы на него ответить так, чтобы не вызвать подозрений. Она отговорилась тем, что тоже боится ограбления, а может, чего похуже. Ведь она купила картину Корзухина, а если за ними идет такая охота… Соседка выслушала ее без особого доверия, но все же смягчилась:

– Да, времена настали страшные. А вы бы поставили себе хорошую железную дверь, тогда и спишь крепче.

– Обязательно поставлю, – сказала Саша, которая вовсе не собиралась этого делать. Она попрощалась с Валентиной Георгиевной, и та не стала ее задерживать.

Выйдя на лестничную площадку, Саша бросила взгляд на опечатанную дверь квартиры Корзухиных. Ей вспомнилась Катина тетка, а также то, за какие гроши та соглашалась продать картины Ивана. «Неужели с ней нельзя было договориться? – подумала Саша. – Не верю. Значит, договариваться не собирались, а сразу задумали ее убить. Ни один хозяин художественного салона так бы не поступил! В любом случае, попытались бы купить картины подешевле, а не убивать владелицу. Значит, обычные воры? Но для них картины Корзухина никакой цености не имеют, а кроме того, квартира нищая, это и впрямь видно даже по двери. Они бы сюда не полезли. Но кто это мог сделать? Откуда такая бессмысленная жестокость? Ведь женщину даже не обыскали, не полезли в карман, где были деньги. Охотились только за картинами».

Саша спустилась во двор и отправилась к метро. Она больше не собиралась рыскать по всему городу, выискивая людей, которые могли бы видеть уничтоженный пейзаж. Саша уже успела убедиться в том, что это очень трудно и, скорее всего, вообще невозможно. Девушка приняла другое решение. В том случае, если заказчица явится и предъявит претензии, Саша решила сообщить, что происхождение картины ей известно. «Пусть тогда предъявляет претензии, у меня тоже появились претензии! Она принесла мне краденку, да еще, возможно, убила Катю с Артемом! А если это не так – пусть сперва докажет!»