– Саня, это тебя!

Девушка вздрогнула и поспешила закрыть кошелек. Она едва успела бросить его на стол, туда, откуда взяла. В ту же секунду в комнату заглянул Федор:

– Тебя какая-то мадам к телефону. Ты будешь с ней говорить?

– А кто это? – Саша чувствовала, что щеки у нее полыхают. Никогда в жизни она не рылась по чужим карманам и кошелькам… И вот, на двадцать восьмом году жизни, пришлось. Но парень, казалось, ничего не успел заметить. Он пожал плечами:

– Я не спросил кто. Она тебя по фамилии назвала. Так ты подойдешь или сказать, что дома нет?

Саша вышла на кухню и взяла со стола телефонную трубку. Женский голос, который она услышала, был ей незнаком.

– Мне нужна Александра Мордвинова, – сказала женщина.

– Я Мордвинова, – созналась Саша. – А вы, простите…

Закончить фразу ей не дали. Женщина напористо перебила:

– Вы меня не знаете, впрочем, я вас тоже. Знакомые мне сказали, что вы берете на реставрацию картины. Это верно?

– Я, в общем… – Саша запнулась. С самого утра ее занимали совсем другие мысли. О работе она думала меньше всего.

– Так да или нет? – уже раздраженно переспросила женщина.

– Я бы взяла, – нерешительно подтвердила Саша. – А что у вас такое?

Но женщина, не вдаваясь в подробности, сказала, что будет у нее через час, привезет картину, тогда обо всем и договорятся. Напоследок она высказала довольно странную просьбу:

– Только я вас прошу, чтобы при этом не было посторонних.

Саша промямлила «хорошо», и абонентка отключилась. Девушка положила трубку. Спустя минуту она поймала себя на том, что все еще стоит на месте, бессмысленно уставясь в окно. То есть в полном смысле слова – бессмысленно. Ей было так горько, что она даже мыслей своих начинала бояться. И причиной тому был вовсе не этот звонок.

– Ну, кто это звонил?

Она не ответила, продолжая смотреть в окно. Девушка слышала, как Федор шарит на полке с посудой, наливает себе воды из-под крана, жадно пьет, с грохотом ставит чашку обратно и выходит. Слушая эти звуки, она ощущала что-то совсем новое – и это была ненависть. В эту минуту Саша так его ненавидела, что хотела только одного – чтобы он ушел. И парень будто услышал ее немую просьбу – через некоторое время хлопнула входная дверь. Он не сказал, когда его ждать, не сообщил, куда пошел… Девушка помолилась про себя, чтобы он вообще не возвращался. И тут же испугалась этого желания.

Саша встретила Федора полтора года назад. Это было в Питере, где они вместе учились в Академии художеств. Саша к тому времени уже заканчивала учебу и собиралась возвращаться домой, в Москву. А Федор только что поступил на отделение ваяния. Он приехал из Архангельска и при первой же встрече сообщил Саше, что в его семье все – потомственные резчики по моржовой кости. Точно так же, как у его прославленного земляка Федота Ивановича Шубина. Теперь-то Саша знала, что тут он соврал, но все же прощала его. Разве так уж важно, какие у парня были предки, если сам он несомненно талантлив.

Они познакомились в студенческой столовой, оказавшись за одним столиком. Если бы не эта случайность, вряд ли бы они вообще узнали друг о друге. Разные специализации, разные курсы, и жили они в разных частях города. Федор – на Васильевском острове, в общаге. А Саша не только не жила в общежитии, она там вообще старалась не показываться. Грязь, теснота, тараканы, вечная неустроенность, вечные пьянки… Она снимала комнату на набережной Фонтанки. Деньги ей присылали родители из Москвы. Саша то и дело собиралась подзаработать, начать продавать свои картины на Невском… Но тут же отговаривала себя – там своих художников полно. Да и зачем заниматься ширпотребом, если и без этого можно прожить? Федор, когда услышал эти рассуждения, полностью ее поддержал:

– Куча народу вообще непонятно на что существует, и ничего! Не помирают!

Сам он тоже существовал «непонятно на что». Уж ему-то из Архангельска не присылали ни копейки. Сейчас Саша уже хорошо представляла тамошнюю обстановку. Деревянная «историческая» развалюха на Соломбале. Прогнившие от старости дощатые полы. Отец, давно потерявший от пьянства человеческое подобие, бывший рыбак, теперь – инвалид-пенсионер. Мать – иссохшая женщина с опухшей щитовидкой и выпученными яростными глазами. И жена… Да, ребенок и жена.

Но в те первые недели их знакомства ни о жене, ни о ребенке не было и речи. И вообще, родной город, по словам Федора, был чудом из чудес, и он обещал Саше, что они непременно туда отправятся. Вместе. К тому времени они уже все делали вместе. Вместе жили в комнате на Фонтанке, вместе покупали пироги с картошкой и клюквой, вместе ходили в кино и музеи. Федор был моложе ее всего на год, но Саша держала себя с ним немного покровительственно, почти по-матерински. Она и сошлась с ним больше из жалости, чем из любви. С любовью, как она думала до этого, было уже покончено.

Первую любовь она пережила и бросила еще в Москве, в последнем классе школы. Второй роман – на первом курсе Академии художеств. Окончился он нервным срывом, известной операцией и похуданием на пять килограммов. После этого Саша пережила еще несколько увлечений – более или менее серьезных, но уже без таких зловещих последствий. И, наконец, незадолго перед тем как она встретила Федора, девушка решила бросить все эти глупости и вплотную заняться учебой, а также самой собой. Она постриглась и выкрасила в медный цвет свои от природы каштановые волосы. Впервые в жизни купила себе помаду. Как ни смешно это звучало, но все художницы почти не пользовались косметикой. А если уж пользовались, то с таким чисто русским размахом, что страшно было смотреть. Саша готовила дипломную работу, строила планы на будущее и очень мало внимания обращала на парней. Но Федор…

Он казался ей большим ребенком – наивным, нежным, неприспособленным к жизни. Даже в его внешности было что-то детское – слабо вздернутый нос, сонные синие глаза и эта вечная вопросительная улыбка. И детская беспечность. Деньги, когда они у него водились, Федор запихивал в самый дырявый карман, в морозы выбегал на улицу без шапки и шарфа, вечно где-то забывал ключи, куртку, сигареты, зажигалки… Но как ни странно, это не злило Сашу. Она сама была почти равнодушна и к порядку, и к деньгам. Девушка радовалась, что встретила близкую душу. Ни с одним мужчиной ей не было так легко и радостно. Он был нежен, внимателен, охотно подчинялся и, казалось, полностью попал к ней в зависимость. Кроме того, при всей своей непрактичности Федор на удивление хорошо готовил. Саша только рот разинула, когда он за один вечер наквасил два ведра капусты, засолил горбушу и сварил щи. Сама она хозяйством почти не занималась, но тут проняло и ее. Они готовили по очереди, а когда перевод из Москвы запаздывал и не на что было сготовить настоящий обед – перебивались пирожками из кулинарии. Вместе ходили на занятия, вместе возвращались. Если у Федора занятия заканчивались раньше, он ждал Сашу напротив академии, на набережной, у сфинксов. Сашины подружки усмехались и завидовали.

– Все у вас хорошо, только поздно… – как-то сказала Саше одна девица.

– Почему поздно? – удивилась Саша. Она решила, что подружка намекает на ее возраст. Но сейчас, в двадцать шесть, девушка чувствовала себя куда моложе, чем в шестнадцать. Она необыкновенно похорошела, и это всем бросалось в глаза.

– Ну, почему… – ядовито усмехнулась та. – Ты через пару месяцев уедешь в свою Москву, а ему тут еще лет пять париться. Или ты решила нагуляться под конец?

Слово «нагуляться» больно резануло ей слух. Значит, так это выглядит со стороны? «А как это может выглядеть? – спрашивала она себя. – Действительно, как сошлись, так и разойдемся…» Но стоило только всерьез подумать, что скоро придется расстаться, как ей становилось очень горько. Саша и сама не представляла, до какой степени привязалась к этому парню. И ей страшно было подумать, что любовь – вот она, но только придется от нее отказаться…