— Ну а цены, Юлик? В самом клубе. Явно же не для кинематографистов: что ни возьми — чашечка чая, горсть орешков, бутылка виски — все втридорога.

— А ты думаешь, Союз или Госкино выделили хоть копейку? Все сделали энтузиасты и кооперативы. А у них цены такие.

— Почему же все-таки закрылись?

— За день до этого вырубился кабель. На пятнадцать минут погас свет. Я почувствовал себя капитаном тонущего «Адмирала Нахимова». Спрашиваю: «Есть гарантия, что он завтра не погаснет?». Гарантии нет. А завтра — Закрытие. Набежит вся Москва. Пока не было ни одного криминального происшествия. А вдруг произойдет в последний день? Тогда… Тогда они все неудачи своего бездарного, напрочь проваленного фестиваля спишут на меня.

— Это правда. У нас любят сваливать вину на того, кто работает.

Словом, праздник Закрытия отменили.

Жаль. Кажется, еще вчера я предостерегал: растущая не по дням, а по часам преступность способна сорвать любое наше благородное начинание. Подтверждения долго ждать не пришлось. А ведь это лишь начало, еще только дыхание преступного мира. Что же будет, когда мы шагнем в полосу уголовного террора? А он придет, я уверен, если мы отступим один раз, другой, если не начнем сегодня же, на всех рубежах, организовывать достойное сопротивление. Задача художника в этой борьбе чрезвычайно велика и ответственна.

Выходя через Спасские ворота из Кремля после приема в честь фестиваля, кое-кто из нас наблюдал такую картину. Трое или четверо милиционеров схватили здорового молодого парня и закинули в машину. И уехали.

— Позор! — возмущалась наша интеллигенция.

— Вот вам ваша перестройка и гласность! — орали иностранцы.

А произошло следующее. Поддавший прохожий сунулся в Кремль, но путь ему преградил постовой милиционер. Тогда гуляка толкнул его в грудь.

Вот мы любим все сравнивать с Америкой.

Интересно бы посмотреть, что стало с этим парнем, толкни он американского полицейского? Что бы с ним сделали?

Государство должно научиться себя защищать. Иначе хаос, дестабилизация достигнут такого размаха, атмосфера на улицах наших городов настолько сильно сгустится, что народ, миллионы людей от Балтики до Тихого океана, потребуют «сильной руки» — Сталина, черта в ступе, кого угодно. Потому что только сильная рука способна остановить преступность, перемахнувшую критический уровень.

Писать сегодня о преступности — что наполнять переполненную бочку. Информация переливается через край и уже не усваивается. Лавина публикаций захлестнула прессу, читатель растерян — огромный вал преступности катится на него. Явный перебор со стороны средств массовой информации. У нас всегда так. Всегда, как у неудачливого игрока в «двадцать одно» — каждый раз перебор.

В мрачной картине есть и темный мазок, положенный автором этих строк. Статья «Война с преступностью» — «Советская культура» от 29 июля 1989 года. Но мне хотелось не эпатировать общество, а привлечь внимание правительства. Потому что об актуальнейшей проблеме не говорилось тогда ни на Съездах народных депутатов, ни на первых заседаниях Верховного Совета.

Цель вроде бы была достигнута: появилось постановление «О решительном усилении борьбы с преступностью». Оставалось надеяться, что его не постигнет участь других премудрых бумаг, таких как «Об улучшении снабжения населения продовольственными товарами» и т. д.

Война была объявлена.

На этом можно было бы и успокоиться, но… Но меня не покидало ощущение, что объявлена она была не тому противнику. К такому парадоксальному выводу я пришел после недолгого наблюдения за «ходом военных действий».

Чтобы объяснить свою мысль, начну издалека. И давайте не будем брать громкие факты уголовной хроники, возьмем события более мелкого масштаба. Преступность нынче коснулась своим крылом каждого, и повсюду в стране картина одна и та же. Поэтому нет нужды колесить по России в поисках примеров поубедительнее, поярче. Достаточно взять маленький регион, знакомый автору, — крошечную территорию нашей столицы, ну, например, «Мосфильм».

Многие знают, что наша группа работает над проблемами преступности, поэтому и к нам, как на Петровку, 38, стекаются все факты местной уголовной хроники — что с кем случилось. Посмотрим «мосфильмовскую сводку» за два месяца и намеренно отберем только самое незначительное (а были и крупные происшествия — например, несколько дерзких ограблений квартир ведущих кинематографистов).

Начнем с преступлений кровавых.

Работник нашего объединения Юра Шумила был чуть не убит человеком, которого любезно согласился подвезти до дома. Выручили спортивная подготовка, быстрая реакция и заботливо припасенная на такой случай монтировка. Защищаясь от ножа, Юра поранил обе руки, у него было разрезано сухожилие, но, обливаясь кровью, преступника все-таки скрутил и сдал в милицию. Так что — занимайтесь спортом, развивайте реакцию и… вооружайтесь!

Пришла недавно, вся в слезах, мой монтажер. Построили они дачу под Москвой (знаю, как строили: каждый день подъем в пять утра — и на электричку, чтобы успеть что-то сделать до службы; и так два тяжелых года). И вот дача наконец построена. Тут является молодой человек, говорит:

— Красивая дача. Нужна охрана.

— Не надо нам никакой охраны.

— Ошибаетесь. А то… Недолго ей и сгореть.

Вот такой получился у супругов, летний отдых в новом доме. На дачу они больше не ездят, о том чтобы везти туда детей и разговора нет.

Милиция ищет вымогателя.

Меня, кстати, как и многих среди милиции, больше устраивает вот такое исконно русское и абсолютно полное определение этой воровской профессии — вымогатель. Именно «вымогатель», а никакой не «рэкетир». Нет нужды награждать отечественных подонков звучным иностранным словом, которое действует на них самым возбуждающим и вдохновляющим образом. Некоторые уже знакомятся с девушками эдаким манером. «Я рэкетир!» — представляется молодой дурак, и девица млеет от восторга. Так на нас, молодежь шестидесятых годов, действовало слово «космонавт».

Словечко это — «рэкетир» — запущено в обиход журналистами. Предлагаю собратьям по перу загладить вину перед обществом — не употреблять больше в репортажах заморское словечко. Посмотрим, получится ли у молодых людей, знакомящихся с девицами, с гордостью произносить фразу: «Я вымогатель!».

Но продолжим перечень происшествий в артистическом мире.

Заглянула в кабинет известная актриса. Жалуется: соседи не дают житья.

— Знают, что мы с матерью ответить не можем, вот и… Обзывают такими словами, что повторить их никак невозможно. А теперь придумали такую забаву: прибили гвоздь к палке и снизу, со своего балкона, разбивают нам стекла. Я сначала не поняла. «Пулями, — думаю, — пробиты, что ли?»

— Чем же вы им не угодили?

— Ну не нравимся мы им, и все. Не нравимся. А потом… — актриса смутилась: — Я утром сажусь за инструмент и распеваюсь час-полтора.

Ну тогда понятно! «Тут голова с утра трещит, свет не мил, а эта, птица расфуфыренная, песни поет… Надо проучить!»

Только что разговаривал с девушкой, сотрудницей «Мосфильма». Вышла погулять с собакой. Молодые подонки стали тыкать собаке в нос зажженную сигарету. Хозяйка бросилась защищать своего маленького друга. Ее жестоко избили, поранили глаз. Глаз удалось спасти, а вот вернется ли полностью зрение — еще неизвестно.

Откуда же появляются на свете эти двуногие твари? Кто их рождает на свет? Может, это их родители считают, что если мяса в магазинах нет, то его сожрали собаки? И разбрасывают в парках отравленную пищу, чтобы «буржуйские» псы посдыхали?

И вот что характерно. Пострадавшая хозяйка собаки в милицию обращаться не стала. Ездят с мужем вечерами по кварталу, ищут обидчиков. Правильно! Наказание должно быть неотвратимо.

Все-таки не удержался, спросил:

— Почему не обратились в милицию?

И услышал то, что услышать ожидал:

— А что толку? Ну обратились бы — что их, ловить будут, что ли? А если поймают, разве сделают что-нибудь? Накажут?