Дэнис серьезно посмотрел на меня.

— Домыслы меня не пугают. История с Адриенн давным-давно закончилась. Если в ней и было что-то противозаконное, то оно уже потеряло свою силу за давностью лет. Закон меня не тронет.

— Нет. Но руководству «Питни» эта история придется не по душе.

Это заявление потрясло его.

— Ты пойдешь в «Питни»?

— Если понадобится, пойду. Я хочу вернуть детей.

— Господи, а ты стала жесткой!

— Это ты меня такой сделал. Это ты привел меня в суд, отобрал детей и дом. Именно ты вспомнил об аборте.

— Я уже сказал тебе: я не передавал записи Дженовицу и не просил своего адвоката сделать это.

— А ты говорил им, что не хотел аборта? Именно это ты заявил Дженовицу. Ты лгал, Дэнис. Еще одна ложь. — Я мыслила уже более четко и чувствовала себя гораздо сильнее, чем все предыдущие дни. — Весь прошлый месяц ты играл со мной в грязную игру. Что ж, я тоже умею в нее играть. Я не хотела, но у меня не оказалось выбора. Я тоже вызову тебя в суд, когда состоится слушание по делу о разводе. Ты растранжирил все свои деньги. И я не позволю тебе точно так же истратить мои. А сейчас освободи проход, — предупредила я и уже хотела захлопнуть дверь перед его лицом, но помедлила и нахмурилась. Мы договорились, что я заеду за детьми в полдень. Зачем ты приехал сюда?

— Они ночевали в доме моих родителей, — по-прежнему серьезно ответил Дэнис. — Я еду забрать их оттуда. И решил поговорить с тобой. Но вижу, сейчас не время.

Дэнис выглядел униженным. Я никогда еще не видела его таким. И проговорила уже более спокойно:

— Время всегда подходящее, если дело касается детей. Что случилось?

— Мы должны сказать им о Дженовице. Я подумал, неплохо, чтобы наши объяснения совпадали.

— Ты спрашивал Дженовица, как лучше его представить?

— Я хотел сначала спросить тебя.

Я смотрела на него в немом изумлении, гадая, что стояло за его столь необычной заботливостью. Но он сохранял с серьезный, даже покорный вид. Я все еще колебалась, раздумывала, гадала. Но так и не смогла уловить в его глазах хотя бы намека на самоуверенность и обман, поэтому глубоко вздохнула и сделала шаг назад:

— Заходи. Я сварю кофе, и мы поговорим.

Итак, Дэнис приехал ко мне без приглашения именно в то самое утро, когда Броди впервые оказался в моей постели. Но приехал он действительно по делу. Мы с ним привыкли общаться цивилизованно, по крайней мере, когда это касалось детей. А еще Дэнис, наверное, хотел своими глазами увидеть меня с Броди.

Но это не убавило во мне решимости. Как только он уехал, я позвонила Кармен домой. Она сообщила, что Артур Хейбер еще в среду подал свой письменный ответ на нашу петицию, судья его изучает и свяжется с нами в понедельник. Морган находился в самом разгаре расследования, но уже успел выяснить, что именно Фиби откопала мои медицинские записи.

Очень жаль, что мой брак так плачевно закончился, но ничего уже не исправить. Сейчас меня волновало только одно — дети.

Я так и не нашла в себе смелости рассказать Конни о крушении моей семьи. И мне еще долгие годы предстояло жить с глубоким чувством вины. Но я никогда не стану сожалеть, что не использовала все возможные способы решения проблемы. Этот горький совет дала мне смерть матери.

Кармен позвонила в понедельник, накануне Дня Благодарения, с двумя новостями, хорошей и плохой.

Хорошая новость заключалась в том, что судья апелляционного суда назначил слушание по нашей петиции.

Но слушание состоится только после праздника. Вот это было плохо.

Звонок Кармен поверг меня в уныние. Я все утро провела в мастерской и с головой погрузилась в работу.

Днем у меня состоялась третья встреча с Дином Дженовицем. На этот раз он снова возился с трубкой. Первые тридцать минут разговора он просто держал ее во рту, следующие пятнадцать развлекался тем, что наполнял ее табаком, потом утрамбовывал табак, после тщательно исследовал чашу, снова утрамбовывал, опять рассматривал чашу… К этому моменту я уже была твердо уверена, что его гораздо больше интересует трубка, чем я.

Я продолжала размышлять об этом и после того, как наша встреча закончилась. И не имело значения, сколько раз я проигрывала в памяти наш диалог или пересказывала его Кармен и Броди — я так и не смогла понять мотивов его поведения. Дженовиц выразил соболезнования по поводу смерти моей матери, спросил, как я это пережила, и в то же время даже не попытался хоть как-то отреагировать на мой ответ — просто скупо кивнул головой. Он поинтересовался, как проходят встречи с детьми, но при этом не обратил никакого внимания на мое замечание, что Броди гулял с нами. Дженовиц никак не отреагировал на сообщение, что я собираюсь заехать сегодня к Джонни на тренировку и во вторник утром прийти на концерт Кикит. Он спросил, как идет моя работа, не планирую ли я каких-нибудь поездок и, если я собираюсь посещать свои бутики на Рождество в этом году, кто меня заменит. Когда я предположила, что этим займется Броди, Дженовиц даже бровью не повел.

Мне казалось, что есть множество вопросов, которые мы могли бы обсудить, чтобы выяснить, насколько хорошо я забочусь о детях. Дженовиц мог спросить меня, не собираюсь ли я проводить с детьми больше времени после смерти матери, как мы с Дэнисом подготовили их к похоронам, или, если уж больше ничего не приходило в голову, не беспокоилась ли я о том, что Валентино может вызвать у Кикит аллергию.

У меня сложилось впечатление, что Дженовиц безумно скучал. Хуже того, мне начало казаться, что он уже давно принял решение и просто тянет время.

— Дженовиц очень странно на все реагирует, — говорила я с Кармен по телефону. — Когда я рассказала ему о встрече Дэниса и Фиби в мотеле в Вермонте, он усмехнулся, затем кивнул, а потом спросил, что это я так зациклилась на их отношениях. Он ничего не понял. Что происходит?

— Я вот что думаю, — ответила Кармен, — не договорились ли они с Сильви полюбовно?

— Полюбовно?

— Я говорила о нем со своими коллегами на прошлой неделе. Дело в том, что Дженовиц устал, забота о здоровье стоит для него на первом месте, он подумывает об увольнении, но… денежные проблемы. И он решил пойти на компромисс: сократить свою частную практику и заняться судебными делами, которые его финансово поддерживают. Дженовиц берет почасовую оплату. Более половины дел, которые он сейчас ведет, поставляет ему суд. Это легкие деньги.

— Легкие деньги? Мои деньги. Мои проблемы. Легкие?! Вот здорово! Ну, спасибо!

— Ты понимаешь, что я имею в виду: он не проводит никакого лечения. Просто слушает и пишет рекомендации. Некоторые дела шаблонные. Если один из родителей жестокий, с неустойчивой психикой, он рекомендует отдать детей на воспитание другой стороне. В остальных случаях он, как правило, рекомендует поделить опеку. Порой по справедливости, порой ради выгоды.

— Мне он не предлагал поделить опеку. — Я задала себе вопрос почему, и ответ мне не понравился.

— А что бы ты почувствовала, если бы предложил?

— Досаду. Я ни с кем не хочу делить своих детей. — При мысли об этом я снова разозлилась. — Дэнис не имел никакого права так со мной поступать. Я не хочу, чтобы такой человек плохо влиял на моих детей.

— Но Дэнис их отец.

— И?

— Он прекрасно справляется с обязанностями отца, правда?

Я хотела воскликнуть, что ни с чем он не справляется и детей забросил.

Но я знала, что это неправда. Дети выглядели ухоженными, накормленными и находились под постоянным присмотром. И я сама видела, и они говорили мне, что Дэнис очень старался. Я не хотела признаваться в этом, даже самой себе, но факты были налицо.

— Но я привыкла знать, чем занимаются мои дети, — воскликнула я, затем замолчала, вздохнула и согласилась с тем, в чем сама себя обвиняла. — Да. Мне это необходимо. Постоянно. Возможно, это неправильно. Возможно, именно поэтому я никогда и не задумывалась о разводе. Я не хотела ни с кем их делить.