Кармен посмотрела на Моргана.

— Медицинские записи, имеющие отношение к тому аборту, каким-то образом попали в руки Дженовица. Муж Клер клянется, что он ни при чем. Мы сумеем выяснить, кто это сделал?

Косая ухмылка Моргана не оставляла сомнений, что он может все.

Я прекрасно помнила все имена и даты. Они навечно отпечатались в моем мозгу.

Потом Кармен снова заговорила о папке с письмом Адриенн.

— Кто мог проникнуть на маяк? Дэнис?

— Нет. Ключи только у меня. Скорее всего, письма из папки вынули еще до того, как я забрала ее из старого дома. Я ведь ни разу в нее не заглядывала с того момента. Я захватила папку вместе с остальными бумагами. Просто сгребла все в одну кучу.

— Ваш муж знал, что такая папка существует?

— Я никогда не задумывалась об этом, но полагаю, должен знать. Ни у кого, кроме него, не было ни возможности, ни оснований избавляться от ее содержимого.

— Как вы думаете, когда это могло произойти?

— Не знаю. Я уже давно не дотрагивалась до нее. Знаю только: сейчас папка пуста.

Я выходила из кафе в Чарлстауне с полным осознанием собственной правоты, но, несмотря на это, чувство вины не покидало меня. Со старыми привычками тяжело расставаться. Все-таки где-то в глубине души я продолжала относиться к Дэнису как к мужу и страдала от того, что я его предавала.

Я вернулась в офис. Сначала позвонила Кикит и пожаловалась, что у нее разболелся желудок. Едва я успела спросить ее, что она ела, как трубку взял Дэнис и сообщил, что все в порядке. Потом Кикит горько расплакалась, закричала, что я ее больше не люблю, и повесила трубку. Я набрала домашний номер и, услышав голос дочери, начала клятвенно заверять ее в своей любви; Кикит никак не могла успокоиться, продолжала всхлипывать и икать, причиняя мне невыносимые страдания, но тут к телефону снова подошел Дэнис. И хотя я прекрасно слышала, что он пытается успокоить ее, — его голос звучал на удивление нежно, — я чувствовала себя ужасно.

Потом позвонила Рона, нарисовала мне чудовищную картину состояния Конни и молила меня приехать. Однако я разговаривала с мамой всего несколько часов назад и пришла к выводу, что Конни чувствовала себя вовсе не так ужасно, как описывала мне Рона.

Итак, я ощущала себя виноватой: предала Дэниса, бросила Кикит, не навестила маму.

Потом я вспомнила о Броди. А в чем я провинилась перед ним?

Я смотрела на него. И тут я поймала на себе его взгляд и увидела легкую полуулыбку.

В пятницу днем клерк из апелляционного суда позвонил Кармен и сообщил, что судья дает Артуру Хейберу время до следующей среды, чтобы тот успел составить письменный ответ на наше ходатайство.

Я понимала, что нам удалось одержать маленькую победу, потому что судья мог без промедления отказать нам в пересмотре дела и покончить с этим. Но своим решением он отодвигал процесс еще на пять дней.

Одна задержка за другой. Когда же наступит конец?

— Как ты, мам?

— Хорошо.

— Как прошла ночь?

— Замечательно.

— Ты спала?

— Главное, что я проснулась. Порой я просто удивляюсь этому.

— Удивляешься чему?

— Что все еще живу. Зачем?

— Ты живешь ради нас. Ты наш стержень. Ты есть, и это дает нам силы.

— Ты счастлива, Клер? — Вопрос прозвучал как гром среди ясного неба.

— Счастлива? — переспросила я, лихорадочно соображая, что ответить.

— В жизни. Мне надо знать. Я соскучилась по твоей улыбке.

— Я улыбаюсь сейчас. Через час мы едем в цирк. Дети в восторге.

— Что ж, хорошо. А я вот никогда не выносила запаха животных.

Я рассмеялась. Ее любимое оправдание.

— Жаль, что я не водила тебя в цирк, — грустно сказала Конни. — Я говорила, что нет денег, но они были. Просто я безумно боялась их тратить. Как же я теперь сожалею об этом.

— Не сожалей. Мы с Роной прекрасно обходились и без цирка.

— А я нет. Я лежу тут и думаю, что, возможно, запах животных мне вовсе не так уж и не противен. Но я теперь никогда не узнаю этого.

— В таком случае я тебе привезу целую кучу сувениров.

— Когда? Я скучаю по тебе.

— Скоро, мам. Надеюсь выбраться к тебе на следующей неделе.

— В понедельник? Во вторник?

— В четверг. Первым же рейсом. Принести тебе завтрак?

— Да, пожалуй, — и я почувствовала, что Конни улыбается. — И последний каталог зимней одежды для путешествий. Он уже вышел?

Эти ее слова подняли мне настроение. Тот день, когда мама перестанет мечтать о последних новинках кружевного белья, будет означать, что конец уже близок.

— Я обязательно привезу его, — заверила я. — Мам, наверное, мы вернемся поздно, и я не смогу позвонить. Может, мы поговорим завтра утром?

— Если я доживу.

— Доживешь. Кто же еще, кроме тебя, оценит, как ужасно воняли слоны?

Я подъехала к дому в десять и ждала, пока Кикит с Джонни присоединятся ко мне. Обычно они уже ждали меня на крыльце, когда я въезжала во двор. Но сегодня я просидела пять минут и, обеспокоенная, вылезла из машины.

— О, это ты, Клер, — окликнул меня Малколм Аддис со двора, примыкавшего к нашему. — Я не узнал твоей машины. Новая?

Я помахала ему и ответила:

— Новая, — продолжая идти к дому.

— На сей раз не красная?

— Нет.

Я гадала, что могли подумать соседи, замечая, что я уже не в первый раз жду детей около дома, не заходя внутрь. Даже в те времена, когда я работала допоздна или путешествовала, они видели меня гораздо чаще. Наверняка они уже давно догадались о том, что произошло.

Решив, что мне нечего стыдиться и нужно выглядеть уверенно, я высоко подняла голову. Остановившись на крыльце и сделав вид, что ищу нужный ключ, я незаметно постучала в дверь.

Всем своим видом Дэнис демонстрировал, что очень сильно торопится. Судя по жесту, которым он пригласил меня зайти, мое появление только усилило его раздражение.

— Ничего доброго в этом утре нет, — проворчал он в ответ на мое приветствие и закричал: — Поторопитесь, ребята! — Он бросил на меня сердитый взгляд, провел рукой по волосам и пошел вверх по лестнице. — Клара Кейт! Твоя мама приехала!

Первой я увидела Кикит. Она была рассержена не меньше Дэниса. Ее подбородок дрожал, пока она бежала вниз по ступенькам.

— Я хотела надеть свой зеленый комбинезон. Папа обещал его постирать, но не постирал.

— Ты же надевала его только один раз, в четверг, — возразил Дэнис.

— Не правда! Я надевала его во вторник. И это вовсе не значит, что он чистый. — Кикит обратилась ко мне: — Моя любимая футболка все еще мокрая.

— А чем плоха эта? — спросил Дэнис.

Она состроила гримасу отвращения.

— Вся мятая!

— Я что, должен гладить футболки? — спросил меня Дэнис.

— Нет. Ты должен их разгладить и аккуратно сложить, пока они еще теплые после сушилки.

— Хорошо, — согласился он. — Это я могу делать. — И снова обратился к Кикит: — Где твой брат? Джон! Спускайся!

— Я выгляжу ужасно, мама?

— Ты выглядишь прекрасно.

— Я хотел выглядеть красиво для Джой. Она в машине?

— Она у Броди. Но мы в любом случае встретимся. — Я достала курточку Кикит из шкафа. — Иди, подожди нас на улице, моя сладкая. Через минуту мы с Джонни присоединимся к тебе.

— Джон не поедет, — бросила Кикит на пути к выходу и засунула руки в карманы.

Дэнис снова побежал вверх по лестнице.

— Джон! Куда ты пропал? — Он остановился на полпути, потому что в этот момент Джонни появился на пороге своей комнаты.

Я подошла к сыну.

— Что случилось?

Джонни пожал плечами.

— Ничего. Просто я не хочу ехать.

— Но ты же любишь цирк!

— Я был там много раз. Я лучше останусь дома, с папой.

Его слова ножом полоснули по моему сердцу. Я пыталась защититься от этой боли, убеждая себя не принимать отказ сына на свой счет. Джонни просто не знает, как вести себя с нами. Дэнис вздохнул: