Впервые за все это время я вздохнула спокойно.

— Знаю. Именно поэтому я и страдала, пока летела сюда.

— А я страдаю здесь. Сейчас, когда ее состояние более-менее стабилизировалось, легко оглядываться назад и говорить, что ничего ужасного не произошло. Но попробовала бы ты пройти через все это сама! Мне очень жаль, что я вытащила тебя сюда, сказав неправду, но ведь она и твоя мать тоже. Я подумала, что тебе важно знать, что происходит. Я ошибалась?

— Нет, — вздохнула я. — Не ошибалась. — Я провела рукой по волосам и прислонилась плечом к стене. — Конечно, мне это важно. И я бы в любом случае приехала. Сердечный приступ есть сердечный приступ, но мама и без него ужасно больна. Поверь, Рона, мне очень жаль, что я не могу побыть тут с вами подольше. Дома сейчас очень напряженно.

— А что происходит? — задала Рона вопрос, который, судя по сомневающемуся выражению ее лица, подразумевал под собой: «И какое же оправдание ты придумаешь на этот раз?»

Я поняла, что скрывать правду дальше не получится. Учитывая, сколько Рона сделала для меня в последнее время, она имела полное право все знать.

— Мы с Дэнисом разошлись.

На мгновение она потеряла дар речи, а потом медленно протянула:

— Не-е-ет. — В ее голосе звучало недоверие, даже огорчение, но лицо выражало совсем иные эмоции. Мое признание сильно ее заинтриговало. — Когда?

— Две недели назад. Как раз в тот момент, когда я вернулась домой из Кливленда в прошлый раз.

— Ты и Дэнис? Надо же! Ты и Дэнис.

Я одарила ее взглядом, который не могла сдержать. Одно дело чувствовать себя признательной сестре, но совсем иное — защищать свои еще не затянувшиеся раны.

— Да, Рона, я и Дэнис.

Сестра прислонилась к стене.

— Но что случилось?

— Это длинная история. Я не хотела бы сейчас вдаваться в подробности. Главное, что теперь я живу не дома, я приобрела себе новое жилье.

— Ты переехала? Ага, так вот почему у тебя появился новый номер телефона. Но почему именно ты переехала? Ты же женщина. Ты же должна остаться с детьми. Это он должен уйти.

Я потерла себе шею.

— Да, так обычно и происходит у людей, но у нас все не просто.

— Почему? — возмущенно спросила Рона.

— Потому что у меня есть деньги, а у него дети.

— Дэнис остался с детьми? Клер! — она вложила в мое имя весь свой протест.

— Послушай, я совсем не хотела, чтобы так получилось, но мне не оставили выбора. Я много путешествовала по работе, моя карьера развивалась более успешно, чем его, к тому же еще и мамина болезнь, — и я перечислила аргументы Дэниса, несколько сглаженные моими разумными пояснениями. — Я не уехала бы от вас так скоро, но мне надо улаживать вопрос с детьми. Я знаю, ты считаешь, что мне необходимо остаться тут хотя бы на пару дней, я и сама этого хочу, но мне надо побыть с детьми, а уик-энд — самое удачное время. Итак, скажи мне, как я должна сейчас поступить: уехать или остаться?

Я не рассказала ей всей правды и чувствовала сейчас себя очень виноватой. Но я просто еще не была готова открыться до конца и спокойно принять тайное злорадство Роны.

— А мама знает об этом? — спросила она.

— Нет. Я не смогла ей рассказать. — И тут я представила, как Рона с нетерпением дожидается ее пробуждения и ловко вставляет в разговор новость о моем разводе. — Не говори и ты, хорошо? Это очень ее огорчит.

— Ты имеешь в виду, что это разрушит ее иллюзии. Она же всегда считала тебя идеальной.

— Мама прекрасно знает, что я не идеальна. И мое замужество никогда таким не являлось.

— Смешно, но мне она никогда не говорила ничего подобного. Она постоянно намекала, что я не смогла построить семью ни с одним из двух мужей, а вот ваш с Дэнисом брак прочен, как скала. Как будто я могла что-то поделать со смертью Гарольда. «Он слишком стар для мужа», — повторяла мама так часто, что я уже сама готова была умереть. Гарольду повезло, что он женился не на ней. Он умер бы тогда еще раньше, только чтобы отделаться от нее.

— Рона!

— Она крепкий орешек. Ты не замечаешь этого, потому что вы с ней похожи. Ты единственный человек, кто достаточно хорош для нее. Тебе не кажется, что это она свела отца в могилу?

— Рона! Ты с ума сошла! При жизни папы мама не была жестокой. Как раз наоборот. Она сама нуждалась в поддержке. А потом он умер, и ей пришлось бороться, чтобы выжить. Называй это жестокостью, если хочешь, но она вела себя так только из желания обеспечить нас тем, чего лишилась сама. Мечтала, чтобы нам жилось легче.

— Ну, кое-что у нас есть. Хотя бы деньги. — Она смотрела на меня странным изучающим взглядом. — Итак, ты видишься с детьми по выходным. Невероятно! Я никогда даже не предполагала, что с тобой может произойти подобное, Клер. Послушать маму, так дети — смысл твоей жизни. Она радуется, что у меня нет детей, потому что я никогда не смогла бы стать такой же прекрасной матерью, как ты. Только по выходным? Ха.

— Кроме того, — я старалась говорить как можно более легкомысленно. Из гордости я предпочла не рассказывать ей о судебном решении и о негативном мнении судьи обо мне. — Я вижусь с детьми, когда что-нибудь происходит. Я провела с ними весь понедельник и вчерашний вечер тоже. Мы общаемся по сто раз на дню.

— И все-таки право опеки над ними осталось за Дэнисом? Ну и ну! Какой удар по имиджу леди-совершенства!

— Этот имидж, — я твердо посмотрела на Рону, — всего лишь плод твоего воображения.

— Плод маминого воображения.

— Хорошо. Вероятно. И она не права, когда ставит тебе в пример не существующий в реальности образец. Но ты никогда не задумывалась, что она и со мной поступала так же? — Эта мысль впервые пришла мне в голову, но она имела смысл.

Рона не возразила мне, она просто стояла, прислонившись к стене, на расстоянии вытянутой руки от меня. Она выглядела очень эффектно, гораздо эффектнее, чем я, хотя мама и по этому поводу постоянно к ней придиралась. Грустно, но мы даже не могли обняться. В те моменты нашей жизни, когда крепкое дружеское объятие приносило утешение, мы не могли на него отважиться. Наши отношения не подразумевали подобных жестов. И я не знала почему.

Но мне было обидно. Я сейчас испытывала острое желание, чтобы кто-нибудь обнял меня, и не важно, что сердечный приступ Конни прошел гораздо легче, чем я опасалась — прогнозы-то все равно оставались неутешительными.

И я подумала о Броди. Не о Дэнисе, о Броди. Я бы не возражала оказаться сейчас в его объятиях.

— Вы расстались на время? — спросила Рона.

Я обуздала свои фантазии.

На время? Я пыталась представить себе примирение с Дэнисом, но не могла.

И снова подумала о Броди.

— Нет, — ответила я Роне. — Навсегда.

— Это плохо, да? — с улыбкой спросила Рона. — Я очень удивлена.

Я отошла от стены.

— Довожу до твоего сведения, что я прошла через очень болезненное испытание. Я думала, ты поймешь меня, потому что пережила нечто подобное сама.

Если бы мы с Роной умели находить общий язык, я рассказала бы ей все, поделилась бы с ней своими сомнениями и страхами. Но мы не умели. Я всегда объясняла это соперничеством Роны со мной. А сейчас меня осенила мысль, что, возможно, я тоже с ней соперничала. Я стеснялась признаться, что мое замужество потерпело крах. Я хотела, чтобы моя жизнь казалась лучше, чем была на самом деле.

И я почувствовала себя униженной, как, должно быть, чувствовала себя Рона все это время. И снова я потянулась к ней. И снова что-то меня удержало.

Не желая больше спорить, да и вообще разговаривать, я направилась в холл.

— Хочу посидеть с мамой.

Конни очень постарела за время моего отсутствия, выглядела скорее на восемьдесят, чем на шестьдесят три. Казалось, болезнь ускорила ход времени и с каждой неделей сокращала те двадцать лет, которые она еще могла прожить, до десяти, пяти, двух… Я попыталась вспомнить ее прежнее лицо — теплую улыбку, нежную кожу и здоровый румянец, но не могла. При этом отвести взгляд мне казалось предательством. Ведь передо мной лежала моя мать, которая в последние дни своей жизни отчаянно нуждалась в любви.