— Конечно.

— Я думал о числах на его оборотной стороне, — сказал я.

Терри кивнул. Он не отводил взгляда от дороги, высматривая водителей и пешеходов, которых он мог наградить своей вежливостью. Он пропускал мини-автобусы, выезжающие с парковок, позволял такси обгонять его, махал неосторожным пешеходам, чтобы они переходили дорогу перед ним, вынуждая водителей на других полосах резко останавливаться и проклинать его.

— Мне кажется, что числа — это код, — сказал я.

— Вполне возможно, — сказал Терри, не выразив удивления. — Я никогда не думал, что это были бухгалтерские подсчеты. Эрни был юристом, он не любил считать.

Терри жил в двух кварталах к западу от Централ-парк. Клевое местечко, но не такое крутое, как гнездышко Джей Джея с видом на сам парк.

В своей квартире Терри выглядел совершенно не так, как в офисе. По распоряжению Шелдона Кинеса все сотрудники компании должны были носить деловые костюмы. Для некоторых контраст между униформой и повседневной одеждой был практически незаметен. Но в случае с Терри разница была огромной. Конечно, черный пиджак, черная футболка и очки без оправы на его изящной переносице делали его больше похожим на человека с Мэдисон-авеню, чем на работника с Уолл-стрит. Но было еще что-то. В офисе Терри казался каким-то «незавершенным», и тот факт, что он был неквалифицированным юристом, каким-то образом снижал его ценность. Но пообщавшись с Терри вне офиса — в аэропорту, в его квартире, — я понял, что он был цельным человеком. Все было на месте.

Он двигался, как черный курсор на белом мониторе компьютера, когда вел меня по своей квартире. Все было белым, кроме нескольких пятен краски на стенах. Недоступное искусство, дорогое. Голый бронзовый мальчик, сделанный абстрактно, но узнаваемо, следил за нами своими деформированными глазками.

И белая крошечная спальня. Комната больше походила на коробку, в ней стоял диван от стены до стены, и над ним на стене висела огромная фотография Марии Каллас. В комнате больше ничего не было, кроме черного телефона, лежащего рядом с единственной подушкой в голове дивана.

— Ванная дальше по коридору, — сказал Терри. — Не беспокойся по поводу крови на простынях. Я пойму.

Он взбил подушку и выпрямился. Казалось, что он вибрировал всем телом.

— Как выглядел Эрни? — наконец спросил он.

— Он умер не от сердечного приступа.

— Конечно же нет, — резко сказал Терри. Он расстегнул мой чемодан и стал аккуратно доставать мои грязные помятые вещи, словно они были бесценными артефактами. Он на секунду перестал разбирать чемодан, улыбнулся и произнес: — Извини.

— Такое впечатление, что его задушили.

Глаза Терри горели одновременно от страха и от любопытства.

Я колебался.

— Эрни был обрит. На нем не было ни волоска. Но на нем был парик, — я вспомнил, как он сполз на лоб Эрни, как какая-нибудь косматая свинья-копилка, пытающаяся съесть его лицо. Я приехал вовремя, чтобы остановить это лохматое чудовище, пока оно не добралось до языка Эрни баклажанного цвета.

Терри посмотрел на потолок, и я услышал, как он задержал дыхание.

— Мы можем поговорить об этом завтра, если хочешь, — сказал я.

— Нет, — тихо возразил он. — Сейчас.

Он продолжил разбирать мои вещи.

Перед глазами опять возникла та картина, которую я видел в ванной комнате в номере отеля «Плаза».

— Мне показалось, что это был какой-то ритуал, — сказал я. Скорее всего, я был прав: я видел часть представления, часть жертвоприношения. Что-то хореографическое. — Гениталии Эрни были сильно пережаты жгутом.

Терри остановился и закрыл глаза. Он прошептал что-то, чего я не мог разобрать. Это прозвучало как что-то индийское.

Терри открыл глаза и сказал, чтобы я лег, и начал расстегивать мою рубашку.

Он был в трансе, но его руки продолжали работать. Аккуратно, чувственно, точно.

Он вынул мою руку из рукава рубашки. Он сделал это очень нежно и аккуратно, не причинив мне никакой боли.

Потом он выпрямился, достал пачку сигарет и прикурил одну. Он не стал предлагать мне покурить.

— Эрни был сложным человеком, — сказал он, выдыхая слова вместе с дымом. — Огромный интеллект, который позволял ему быть смешным. Но он не был смешным на самом деле. Как-то раз он сказал, что в своей жизни он сел не на тот поезд по пути на работу и позже увидел другой — тот, который был ему нужен. Но пока он ехал, тот правильный поезд уезжал от него все дальше и дальше. Он тогда посмеялся и сказал, что он написал кляузу в общество защиты потребителей и попросил вернуть ему жизнь деньгами, — Терри прижал пальцы к векам. — Сигареты. Они разрушают.

— Но зачем ему понадобился жгут, парик? — спросил я. — Если не он сам делал все это, тогда кто же сделал это и почему?

Терри пожал плечами и аккуратно стряхнул пепел в серебряную коробочку, которую достал из кармана.

— Кто его знает, Фин? Но я уверен в том, что сейчас Эрни посоветовал бы тебе выспаться и разобраться со всем бардаком утром. Он любил тебя, и ты это знаешь. Я слышал о том, что у тебя отобрали клиентов, и о том, что ты ездил в Бомбей и что Эрни не остановил тебя. У тебя есть выбор, Фин, вот и сделай его. Либо поверь в то, что Эрни на самом деле было наплевать на тебя, либо пойми, что жизнь — сложная штука и что людям свойственно ошибаться. — Терри пожал плечами. — Я не знаю. Я не квалифицированный юрист, как ты. Мне всегда казалось, что вы должны быть рассудительными.

Внезапно я почувствовал себя смертельно уставшим.

Я лег на живот и закрыл глаза.

На следующий день в десять часов утра я уже стоял в Форте Вашингтон неподалеку от Клойстерс, разглядывая фронтон высокого здания с остроконечной крышей, украшенного ползучими растениями.

Терри ушел из квартиры рано утром. Он сказал мне, что Пабло Точера подойдет чуть позже. Но я не дождался его. Мне надо было увидеться с Кэрол, и я очень сомневался в том, что детектив Манелли отпустит меня из сострадания, так как мои фотографии уже красовались в газетах и телерепортажах. Что бы Терри ни говорил о Пабло, я все еще не был полностью уверен в нем.

На здании нигде не было вывески, говорившей о том, что это «Святая Сесилия». Но улица и номер дома совпадали с тем адресом, что был указан в счете Кэрол. Может быть, соседи просто не хотели знать, что у них под боком находился светский сумасшедший дом. Или, может быть, в клинике хотели сохранить мир, созданный сестрами Святой Сесилии.

Нажав на небольшой звонок, я все еще не был уверен в правильности своих выводов. У меня были какие-то непонятные медицинские счета и пустая бутылочка «Прозака» из ванной комнаты Кэрол.

Улыбающийся человек в футболке и джинсах открыл мне дверь. Он впустил меня в ярко освещенный вестибюль. Из высоких окон лился свет на истертый и шероховатый синий ковер. Низкие, исцарапанные, но удобные стулья стояли вдоль стены, рядом с ними располагались массивные дубовые кофейные столики, на которых лежали журналы. Я заметил, что там не было никаких газет. В одном углу стояла тележка с кофе, печеньем и минеральной водой.

Все производило впечатление безопасного места. На досках объявлений висели стихи и картины бывших пациентов и тех, кто проходил курс лечения сейчас. Они были очень милыми и демонстрировали, что психическое расстройство здесь держат под контролем. По залу бродили несколько человек в спортивных костюмах.

— Я пришел повидаться с Кэрол Амен, — сказал я веселой администраторше, которая очень быстро стучала по клавишам коммутатора, наклоняя голову то вправо, то влево.

— Меня зовут Фин Бордер, — добавил я.

Ее глаза сузились, словно мое имя означало что-то, но она не могла вспомнить, что именно.

— Мисс Амен ожидает вас? — спросила она и нажала на несколько клавиш на пульте. — Одну секунду, пожалуйста, — проговорила она в маленькую палочку у рта.

— Да. Мисс Амен ждет меня, — сказал я.