— С удовольствием.

Шартелль позвал стюарда, и после того, как каждый из нас получил запотевший бокал, мы откинулись на спинки, ожидая, что наш сосед начнет светскую беседу, ради которой он, собственно, и пришел.

— Ваша первая поездка в Африку? — спросил он.

— Совершенно верно.

— Даунер говорил, что вы будете вести предвыборную кампанию Акомоло.

— Мы всего лишь советники.

Читвуд отпил из бокала.

— У нас прибавилось забот.

— Почему?

— Много суеты. Выборы, похоже, расшевелили людей, и кое-где эмоции вышли из-под контроля. Но я думаю, что мы не допустим эксцессов.

— Кто это мы? — спросил я.

— Простите, пожалуйста, — Читвуд виновато улыбнулся. — Упустил из виду. Я капитан, начальник полиции Западной Альбертии.

Шартелль с интересом оглядел нашего гостя.

— Выборы будут проходить под вашем контролем, капитан?

— Не совсем так. Наша работа будет состоять в том, чтобы собрать урны для голосования, убедиться, что пломбы не повреждены, и перевезти в безопасное место для подсчета голосов. Место мы держим в секрете. В избирательные участки допускаются представители заинтересованных сторон.

— Вы ожидаете беспорядков?

Читвуд кивнул.

— И немалых. Выборы здесь всегда вызывали волнения. Местный люд вспыхивает, как порох. А тут еще хулиганы.

— Хулиганы?

— Именно. У каждой партии есть банды наемных громил. Избивают оппозицию, срывают собрания, запугивают избирателей. Иногда нам приходится разбить пару-тройку носов, а кое-кого посадить за решетку. Такие банды есть и у партии вождя Акомоло. Я думаю, они становятся неотъемлемой частью предвыборной кампании. Традиции, наверное.

— Как же вы с ними справляетесь? — спросил я.

Читвуд улыбнулся. Профессионал, он любил говорить о своих делах.

— У нас организованы летучие отряды. Мы непрерывно поддерживаем с ними связь по радио. Они прошли специальную подготовку. Оснащены индивидуальными щитами и крепкими дубинками. Знают, как разогнать толпу. Я думаю, что с десяток таких отрядов могут подавить любой бунт. Попасть в отряд непросто. Там нет никого ниже шести футов ростом. И работа им по душе.

— Где вы ожидаете самых серьезных беспорядков? — осведомился Шартелль.

— Здесь, в Убондо, это самая взрывоопасная точка. Еще в Барканду, но столица вне моей юрисдикции. Отдельные вспышки могут возникнуть в небольших городках. Впрочем, беспокоиться не о чем. Мы справимся.

— Каким представляется вам исход выборов, мистер Читвуд?

Прежде чем ответить, он вновь поднес бокал ко рту.

— Этот же вопрос задавал мне и Даунер. Я — полицейский, а не политик, но должен сказать, господа, что вы лишь выполняете порученное вам задание.

— То есть делаем то, что нам говорят.

Читвуд поставил бокал на стол.

— Я здесь уже пятнадцать лет. Приехал из Ганы, а до этого служил в Восточной Африке. Начал в Палестине во время того конфликта, совсем мальчишкой. Побывал в нескольких странах, получающих независимость. И каждый раз этот процесс сопровождался насилием. Свою задачу я вижу не в том, чтобы предотвратить насилие, это невозможно, но свести его к минимуму. Если нам это удастся, значит мы честно выполнили свой долг.

— Вы вот заметили, что мы лишь выполняем порученное нам задание. Наверное, вы можете что-то добавить?

— Да. Полицейскому приходится быть в курсе слухов. Если верить самому свежему, Акомоло черпает деньги из казны провинции, чтобы купить выборы, и в этом ему помогает ваше ЦРУ. Об этом говорят в университете. Да и прочие слухи на том же уровне.

— Но это ложь, — бросил Шартелль.

Читвуд кивнул.

— Разумеется. Во-первых, если б сторонники премьера захотели воспользоваться казенными деньгами, они не стали бы получать их через министерство финансов. Слишком много чеков. Они действовали бы через корпорацию регионального развития: основали бы собственную компанию, дали бы ей контракт на возведение школы или больницы, вдвое завысив затраты. Для интеллектуальных снобов в университете денежные отношения — еще темный лес.

— А Национальная прогрессивная партия в них разбирается?

Читвуд улыбнулся.

— Я уверен, что альбертийские политики давным-давно овладели всеми способами добывания денег. Но это не моя епархия. У меня другие заботы.

— Какие же? — Шартелль поднялся, подошел к столу, взял бокал Читвуда.

— Побольше виски, пожалуйста, — он подождал, пока Шартелль не принес ему полный бокал. — Видите ли, я не люблю сюрпризов. Сюрпризы хороши на рождество или на день рождения, но для полицейского они просто беда, — он пригубил виски. — Для политика тоже, смею заметить.

— Случается, они весьма нежелательны.

— Боюсь, я не очень силен в пустопорожней беседе.

— Капитан Читвуд, как я понял, вы пришли с каким-то предложением. Я тоже не люблю говорить попусту, так что, если вы действительно хотите что-то нам предложить, мы готовы вас выслушать.

Читвуд поставил бокал на стол, наклонился вперед.

— Мистер Шартелль, как я понял со слов вашего коллеги, мистера Даунера, ваша работа состоит в том, чтобы внести в предвыборную кампанию некоторые новшества. Он не знал, в чем они будут состоять, хотя прикидывался, будто в курсе всех ваших замыслов. Должен отметить, он слишком много говорил. Меня не волнует стратегия вашей кампании. Но если уж она будет с новшествами, я бы очень хотел знать о них, хотя бы в общих чертах. Уверяю вас, что сказанное здесь останется между нами. Я не намерен в чем-либо ограничивать вас. Но если ваши действия могут спровоцировать беспорядки, я хотел бы знать об этом заранее, чтобы подготовить моих людей.

— Мы не революционеры, капитан, — вмешался я.

Он покачал головой.

— Я не собираюсь читать лекцию о характере альбертийцев, мистер Апшоу. Хотя мне кажется, что после пятнадцати лет, проведенных в этой стране, я начал понимать ее жителей. Поверите вы мне или нет, но они мне нравятся. И я хочу, чтобы ближайшие шесть недель прошли относительно спокойно. Повторю, что ни полицейские, ни политики не в восторге от сюрпризов. Если вы согласитесь наперед информировать меня о ваших планах, я, в свою очередь, готов сообщить вам о том, что мы слышим. А слышим мы немало.

— Только один вопрос, капитан. Вы обращались с подобным предложением и к двум другим кандидатам?

— Нет, мистер Шартелль. Нет. Мне платит жалованье правительство Западной Альбертии, и меня волнуют дела только этого региона. Едва ли я задержусь здесь после провозглашения независимости, но я намерен уехать с незапятнанной репутацией. Если это звучит несколько старомодно, простите меня. Я всего лишь полицейский.

Шартелль кивнул.

— Вот что я вам скажу. Мы будем сообщать, что мы собираемся делать и где. Вы будете информировать нас о местных настроениях. И мы будем уважать доверие друг друга. Так как вы — гость, позвольте мне начать.

В пять минут Шартелль изложил Читвуду наши соображения насчет вертолетов, значков, барабанов, газеты, выступлений Акомоло и Декко. О планировании предвыборной кампании наших соперников он не упомянул.

Читвуд слушал внимательно, не отрывая взгляда от лица Шартелля, не шевелясь.

— Теперь, когда вам открыты семейные тайны, капитан, возможно, и вы поделитесь с нами сведениями, которые сочтете полезными для нас.

Читвуд откинулся на спинку, положил ногу на ногу. Поднял черную трость и начал ее разглядывать.

— Армия. У меня есть несколько осведомителей среди солдат, но ни одного среди офицеров. Раньше были, но только белые. Последний белый офицер отправлен в отставку семь недель тому назад. Весьма неожиданно для многих. Не упускайте этого из виду, мистер Шартелль.

— Вы говорите о военном перевороте?

— Не обязательно. Армия приобрела немалый политический вес благодаря тому, что стала первой государственной организацией, в которой не осталось белых. Она может стать на сторону победителя, а может поддержать того, кто в противном случае неизбежно потерпит поражение. Тому, разумеется, придется заплатить высокую цену.