— Ты по-прежнему точишь зуб на мать?

Я улыбнулась.

— С точностью до наоборот. Она на меня точит зуб. А вообще мне это нужно для другого дела.

До меня донеслась негромкая дробь: стоит Лизе задуматься, как она начинает стучать ручкой или карандашом по столу.

— Никотин.

— Как в сигаретах? — Мне тотчас вспомнилась Ванда Бэббиш и ее привычка.

— Нет, в более чистом виде.

— А его можно купить в аптеке?

— Нет. Такое выдают под расписку. Хлористый калий тоже может.

— Его трудно достать?

— Проще, чем никотин, — ответила Лиза. — Впрочем, инсулин тоже, хотя его нужно вводить, соблюдая дозу, иначе человек окажется в коме. Подожди секунду, — сказала она и исчезла как минимум на минуту. — Во Флориде рецепта на получение инсулина в аптеке не требуется.

— Неужели?

— А что в этом такого? Его во многих штатах продают без всякого рецепта. Если мне захотелось кого-то убить, чтобы вскрытие потом показало обширный инфаркт, инсулин — самое доступное средство.

— Спасибо.

Я уже была готова дать отбой, но Лиза окликнула меня в трубку.

— Да?

— Мне честное слово жаль, что у тебя сейчас все так плохо.

— Мне тоже, — сказала я.

Но как ни странно, чувствовала я себя очень даже неплохо. Скорее, я ощущала… вдохновение, прилив энергии, и от этого мне действительно было страшно.

Даже с расстояния я заметила у Полы Ярдли на пальце белую полоску — там, где когда-то полагалось быть обручальному кольцу. Это была высокая, стройная зеленоглазая блондинка. Не выходя из машины, я наблюдала, как она завела внутрь танцкласса двух маленьких девочек, одетых в одинаковые розовые балетные пачки. На ее бедре восседал мальчуган лет двух-трех.

Интересно, как ей удалось сохранить стройность, произведя на свет троих детей? Было в этом нечто… неестественное.

Через несколько секунд она вышла наружу и уселась за садовый столик рядом с танцклассом. Пора, сказала я себе и, открыв дверь машины, принялась искать мой верный блокнот. Я уже было поставила одну ногу на тротуар, когда из дома вышла сурового вида особа с темными, гладко зачесанными волосами, собранными в узел на затылке, и подсела к миссис Ярдли.

Она явно была чем-то раздражена или же просто слишком туго стянула в узел волосы. В любом случае, на вид — типичная матрона. Подобных в Палм-Бич можно встретить на каждом шагу. У них обычно такие радикальные подтяжки кожи, что кажется, будто им в лицо бьет струя из сопла реактивного самолета.

В мои планы не входило подслушивать их разговор, однако последнюю фразу я услышала.

— …если нет, то ваши девочки больше не могут посещать танцкласс.

— Я получу деньги на следующей неделе, — заверила свою собеседницу Пола Ярдли.

Ей явно был неприятен этот разговор, особенно когда она краем глаза заметила меня.

— Вам также придется оплатить сумму по чеку, который мне вернули из банка.

— Я все оплачу. Извините меня. Такое больше не повторится.

— Смотрите, чтобы так оно и было.

С этими словами дама-бомбардировщик развернулась и с царственным видом прошествовала назад в помещение танцкласса.

— Миссис Ярдли? — спросила я, притворившись, будто не слышала их разговора.

— Да. — Она потянулась к дорогой, но уже немодной сумочке и вытащила оттуда пару игрушечных грузовичков. — Поиграй вот там, чтобы мама тебя видела, — сказала она мальчику, вручая ему игрушки.

Мальчуган заверещал и вразвалочку направился к куче земли рядом со стеной.

— Спасибо, что согласились встретиться со мной, — начала я, присаживаясь к ней за стол.

— Я не совсем понимаю, почему вы так уверены, будто я могу вам чем-то помочь.

— Миссис Эванс считает, что причиной смерти ее мужа было отнюдь не дорожное происшествие.

— Я это от нее уже слышала. А также про Хосе и Грэма. После того как мы с ней поговорили, муж велел мне позвонить в полицию. Но там нас заверили, что все трое погибли в результате несчастного случая.

Интересно, если у нее есть муж, то где тогда обручальное кольцо? Или она, как Лайам, наполовину разведена? Вернее, разведена, но сохранила за собой кое-какие привилегии? Ладно, сколько можно забивать себе голову Лайамом и его бывшей половиной. В этом есть нечто нездоровое — меня же их дела не касаются. Правда, если говорить честно, от таких мыслей у меня уже потихоньку ехала крыша.

— Во-первых, не получали ли вы какие-нибудь странные послания — письма, е-мейлы, не замечали ли подозрительных личностей возле дома?

— Нет, конечно, — ответила она. — Я понимаю, вы желаете мне добра, но если полиция считает, что ничего подозрительного не происходит, то почему я не должна им верить?

— И тем не менее я посоветовала бы вам проявлять осторожность.

Я не стала напоминать Поле Ярдли, что у нее трое детей.

— К нашему дому ведет длинная подъездная дорога, а сам он оборудован сигнализацией. Да и вообще, какому ненормальному взбредет в голову убивать людей из-за процесса, который состоялся три года назад?

Я рассказала ей про записку и электронное письмо, поступившее на мой адрес, однако она отмахнулась — точно так же, как и Дейн до нее. Судя по всему, эта женщина не желала выслушать то, что я хотела ей сказать. Что же, самое время сменить пластинку.

— Скажите, а не было чего-нибудь подозрительного три года назад, когда вы обсуждали вердикт?

— Не пом… Джон, умоляю тебя, только не ешь землю! — Она вновь обернулась ко мне. — Извините. За мальчиками нужен глаз да глаз.

— И когда они играют в песочнице, и когда вырастают.

Она улыбнулась мне.

— Нет, ничего. Послушайте, — продолжила она, убирая волосы за уши. — Нас там было двенадцать совершенно незнакомых друг другу людей. Всем нам просто крупно не повезло, что именно нас выбрали заседать в суде. И вообще, это было так скучно. Сначала толпа экспертов-медиков, затем тонны вещественных доказательств, которые мы должны были внимательно изучить.

— И вы их изучали.

— Насколько могли. Одна из нас была первокурсницей колледжа. Кайла ее звали. Через три дня заседаний лично я дала бы ей тайм-аут.

— Это почему же?

— Она вечно ныла, что пропускает какое-то прослушивание. Похоже, она училась на факультете актерского мастерства. Так вот, она вообще не слушала, что говорят свидетели, и, могу поклясться, даже не заглянула в медицинские отчеты, когда нас всех заставили пройти в зал для обдумывания вердикта. Если хотите знать мое мнение, то молодежи вообще нечего делать в суде присяжных.

— А что, другие внимательно изучали медицинские отчеты?

Моя собеседница кивнула.

— Доктор Вонг кое-что перевел для нас на нормальный человеческий язык. И хотя научной степени по клинической медицине у него нет, он разбирался в таких вещах, как апноэ[10] и корнеальные рефлексы.

А вот это я уже не совсем догоняю.

— Это что, первые симптомы инфекции, которая убила Брэда Уитли? Нечто такое, что доктор Холл, не пропусти он первые признаки, мог бы вылечить?

Миссис Ярдли покачала головой.

— Если бы. Речь шла о доноре. Адвокаты потратили почти три дня, растолковывая нам все шаги, которые вели к операции, и лишь потом рассказали о возможных послеоперационных осложнениях.

Подробности уже вылетели из моей головы, но суть я помню. Доктор Холл провел тесты на апноэ и корнеальные рефлексы и что-то еще, что связано с уровнем углекислого газа, прежде чем вынести вердикт, что мозг Айви Новак мертв. Лишь после этого они извлекли сердце и провели операцию по его пересадке. Мне до сих пор становится не по себе, когда я вспоминаю все эти омерзительные картинки, которые нам тогда показывали.

— И все присяжные согласились, что никаких злоупотреблений со стороны врачей не было?

— Согласились — это слишком громко сказано, — ответила Пола и невесело усмехнулась. — Некоторым из нас было жаль миссис Уитли, и они хотели присудить ей какую-нибудь компенсацию.