3. Говорящие отмечают, далее, что есть способы еще определеннее выразить согласие и несогласие, чем с помощью стандартных формул да и нет, ср.:
(2) [Разговор двух приятелей] — Ты знаешь, она мне вчера, судя по всему, отказала.— Ерунда! Когда женщина говорит «нет», это значит «может быть».—Но она мне сказала: «Что? Тьфу!»
4. Говорящие тонко чувствуют неудовлетворительность общего вопроса, включающего отрицание. На такой вопрос нельзя ответить, и это подчеркивает приводимая ниже шутка. Она иллюстрирует и еще одну важную особенность вопросо-ответного диалога, касающуюся трактовки молчания. Ср.:
—Я не мог не жениться на ней. Ведь как она поставила вопрос. «Ты женишься на мне? У тебя нет возражений?» Тут уж я никак не мог выкрутиться. Скажи «да» или «нет», ее устроил бы любой ответ.
—Почему же ты не промолчал?
— В том-то и дело, что промолчал. Тогда она сказала: «Молчание—знак согласия!», и на этом все было кончено (Смех на каждый день).
5. Говорящие отмечают еще одну важную особенность общего вопроса. Иногда ответа Нет недостаточно (в случае, если альтернативы, содержащейся в общем вопросе, в действительности не существует), ср.:
(3) [Разговор покупателя с продавцом]—У вас есть мясо?—У нас нет рыбы, а мяса нет в магазине напротив (3. Паперный, Птичка голосиста).
Нейтральный ответ в вопросах типа (3) — не просто: Нет, а нечто типа Нет, и быть не может-, Мы мясом не торгуем.
6. Нередко обыгрывание альтернативных вопросов:
(4) Что более вам нравится? запах розы или резеды?—Запах селедки (А. Пушкин—П. А. Вяземскому).
В (4) обыгрывается свойство альтернативных вопросов задавать область (цветы) и даже ее наиболее вероятные элементы (роза, резеда). Аномалия возникает не при нарушении исходного предположения о вероятных элементах (ответ Запах фиалки не аномален), а при нарушении задаваемой вопросом области— как это имеет место в (4), где область «цветы» заменяется совсем другой областью — «продукты». Интересно, что область вопроса может задаваться не только альтернативными элементами, содержащимися в самом вопросе,—она может быть задана предшествующим текстом или самой ситуацией:
(5) ..муж бережно освобождает жену из своих объятий и, глядя на ее неестественно полный живот, спрашивает меня:
— Как ты думаешь, что у нас будет?
Этот вопрос муж Митя задавал мне много раз, и я каждый раз неизменно отвечал:
— Окрошка, на второе голубцы, а потом крем. Или:—Завтра? Кажется, пятница (А. Аверченко, Здание на песке, I).
При ответе на альтернативный вопрос спрашиваемый может отвергнуть обе альтернативы:
(6) Филиппу на его вопрос, как желают спартанцы встретить его в своей стране— врагом или другом?—они отвечали. «Ни тем, ни другим» (Всемирн. остроумие).
Другой необычный ответ на альтернативный вопрос дается в след, шутке, где не только принимаются обе альтернативы, но к ним добавляется еще одна:
(7) — Что будете пить, вино или водку?
— И пиво!
Псевдовопросы
1. Многие вопросы (недоуменные, риторические и т.п.) не являются, собственно говоря, вопросами. Они не содержат компонента ‘незнание’, который
Н. К. Рябцева считает прототипическим [Рябцева 1991: 76], и, естественно, не требуют ответа. Е. В. Падучева отмечает, что вопрос Кто может объять необъятное? (Козьма Прутков) равнозначен отрицательному суждению Никто не может объять необъятное (см. [Падучева 1996а: 306]). Буквальное понимание подобных псевдовопросов вызывает комический эффект:
(1) [Влюбленный в телефонистку Обуялов]: «Слушайте. Клянусь вам, что я погибаю. Что у вас в груди—сердце или камень?» Обуялов прислушался. Ответа не было. Его больше не слушали. Вопрос о содержимом грудной клетки телефонистки так и остался невыясненным (Е. Петров, Беспокойная ночь).
(2) Князь N (хозяин за ужином).—И тсяя; вал* кажется это вино?
Пушкин (запинаясь, но из вежливости).—Ничего, кажется, вино порядочное. Князь N.—A поверите ли, что, тому шесть месяцев, нельзя было и в рот его брать?
Пушки н.—Поверю (Разговоры Пушкина).
(3) После похорон генсека КПСС Черненко раздается телефонный звонок в Политбюро:
— Здесь записывают в Генеральные секретари?
— Ты что, дурак?
—Ага. Еще и больной, и старый.
(4) [Бендер и Воробьянинов обсуждают стоимость сокровищ, спрятанных в стульях]:
— Теперь, значит, стоит полтораста тысяч.
— Неужели так много?—обрадованно спросил Воробьянинов.
— Не меньше. Только вы, дорогой товарищ из Парижа, плюньте на все это.
— Как плюнуть?
— Слюной,—ответил Остап,—как плевали до эпохи исторического материализма. Ничего не выйдет (И. Ильф—Е. Петров, Двенадцать стульев, VI).
Вопрос Воробьянинова Как плюнуть?-по форме специальный вопрос, по существу—выражает недоумение. Между тем ответ Бендера (Слюной!) ориентирован именно на буквальный смысл вопроса. Интересно, что так наз. коммуникативного провала, тем не менее, не происходит, собеседники отлично поняли друг друга.
(5) [На похоронах] —Кого мы хороним?!—воскликнул я, обведя присутствующих горестным взглядом. На этот вопрос любой из присутствующих мог бы ответить, что «хороним мы Игнатия Фомича Зябкина, а если я не знаю такой простой вещи, то лучше бы мне и не взбираться на могильный холм»-. Но все промолчали, потому что поняли: такая фраза говорится ораторами для разгона.—-Кого мы потеряли?!—взывал я (промолчали и на этот вопрос)—Игнатия Зябкина мы потеряли—вот кого! (А. Аверченко, Пантеон советов молодым людям).
(6) Молодого прокурора упрекнули за слишком строгое обращение с подсудимыми. На очередном судебном процессе он восклицает, увидав вводимого в зал подсудимого'. «А кто это к нам пришел?!А кто это ба-абушку убил?!»
Вот еще пример, из рассказа А. Аверченко «Здание на песке», где описывается разговор новобрачных, прерываемый репликами их приятеля:
(7) [Муж—жене Липочке]:
—А чьи это губки?
Из угла я говорю могильным голосом:
— Могу заверить тебя честным словом, что губы, как и все другое на лице твоей жены, принадлежат именно ей!
—Друг мой.- я тебя не понимаю~ Он, Липочка, кажется, сегодня нервничает. Не правда ли?-А где твои глазки?
— Эй— кричу я—Если ты нащупаешь ее нос, то полевой и правой стороне, немного наискосок, можешь обнаружить и глазаL Не советую даже терять времени на розыски в другом месте!
В эмоциональных вопросах такого типа нарушаются все без исключения условия успешности вопроса (см. о них, напр., [Падучева 1985: 25]): говорящий знает ответ и, тем самым, не нуждается в получении информации от слушающего. Еще примеры обыгрывания вопросов этого типа:
(8) Одинокий мужчина каждый вечер слышит, как за стеной кто-то спрашивает: «А чья это у нас попка?» Однажды он не выдерживает: «Выясните вы, наконец, чья тому вас жопа, и не мешайте людям спать!»
(9) Матушка [попадья] поняла только одно: отец Федор ни с того ни с сего остригся, хочет в дурацком картузе ехать неизвестно куда, а ее бросает.
— Не бросаю,—твердил отец Федор,—не бросаю, через неделю буду назад. Ведь может же быть у человека дело? Может или не может?
— Не может,—говорила попадья (И. Ильф—Е. Петров, Двенадцать стульев, III).
(10) Окончив сообщение, Дирак обратился к аудитории: «Вопросы есть?»—«Я не понимаю, как вы получили это выражение»,—спросил один из присутствующих. «Это утверждение, а не вопрос,—ответил Дирак—Вопросы есть?» (Физики продолжают шутить).
В (10) физики обращают внимание лингвистов на существование особой, довольно распространенной категории вопросов, формально близких к утверждениям и вводимых сочетаниями типа л не понимаю, как.
