— Разумеется, мой труд будет вознагражден, — ответил Люк и лукаво подмигнул мне.
Он казался таким оживленным, словно собирался сказать, во сколько ночей в его постели обойдется мне каждый час, потраченный им на поиски Лэнгли. А потом продолжил, голосом профессионала, которому нравилась его работа:
— Мне заплатит Эр-Джей Лэнгли, как только мы выжмем из него все не принадлежащие ему деньги.
— Ага. — Мне хотелось истерично расхохотаться, потому что я думала совсем о другом.
Но в тот момент идея расплатиться сексом за юридические услуги представлялась мне весьма привлекательной.
Дэн Уитерби просто сводил меня с ума. Всякий раз, когда я думала, что контракт на публикацию «Разрыва» у нас в кармане, он отзванивался, чтобы выцыганить что-то еще. Рекламный тур. Более высокие потиражные с продаж за рубежом. Увеличение гонорара. И наконец, когда я позвонила, чтобы сообщить ему, что Мерседес согласилась на все его требования, он взорвал бомбу.
— Знаешь, Ребекка, я только что говорил с Джеком.
Теперь Флейшман был только Джеком.
Я подавила вздох.
— Понятно. И что он сказал?
— Мы думаем о твердом переплете[103].
Я вылупилась на трубку. Потеряла дар речи.
Наши переговоры продолжались целую неделю, и вопрос о переплете не возникал ни разу. Я вообще никогда не вела переговоров об издании книги в твердом переплете. В «Кэндллайт» так издавали только самых-самых — писательниц, чьи книги возглавляли список бестселлеров «Нью-Йорк таймс». Я знала авторов, написавших в двадцать раз больше книг, чем Флейшман (то есть двадцать), для которых твердый переплет оставался несбыточной мечтой.
— Мы просто хотели знать, что ты можешь сказать по этому поводу, — добавил он.
— Откровенно говоря, Дэн, ничего. — После короткой паузы я добавила: — Наше предложение по книге в мягкой обложке очень щедрое.
Он хохотнул.
— Да, мы это понимаем. Но это не означает, что «Кэндллайт» не может расщедриться на переплет для автора, книгу которого издательство действительно хочет заполучить…
— Я должна сообщить о ваших пожеланиях Мерседес.
— Фантастика! И вот что еще, Ребекка…
Я опять подавила вздох.
— Что?
— Джек попросил передать, что не может найти свой ай-под. Может, так вышло, что при переезде он ненароком попал в одну из твоих коробок?
Теперь он попросил своего агента обвинить меня в воровстве?
— Скажи Герберту Даулингу-третьему, что ай-пода я не видела, но вновь перетрясу всю нашу квартиру.
Вновь смех.
— Фантастика! И как можно быстрее дай нам знать, что думает Мерседес. Мы с Джеком хотим завершить сделку.
Когда я сообщила Мерседес о новом повороте в переговорном процессе, она разозлилась.
— Он издевается над нами. Просто вымогатель.
— Он ничего не говорил про деньги. Только про переплет.
— Но он знает, что это значит, — фыркнула Мерседес. — Со стороны Дэна Уитерби это непрофессионально.
Зато очень хитро.
— Так ты можешь ответить «нет», верно? — Эта идея нравилась мне все больше и больше.
— Конечно, мы можем поставить крест на этой сделке. — Она побарабанила пальцами по столу. — Только Арт хочет выпустить эту книгу. Напрасно я показала ему рукопись. И теперь книга у него на контроле.
Я склонила голову.
— А зачем вы показали ему рукопись?
Мерседес закатила глаза.
— Хотела похвастаться, — призналась она. — Время от времени Арт любит прочесть одну из наших книг, чтобы продемонстрировать свою причастность к процессу. Думаю, эта ему понравилась, потому что написана мужчиной.
Я испытала чувство глубокого удовлетворения от осознания, что и Мерседес приходится прогибаться и кланяться перед тем, кто стоит выше на корпоративной лестнице. Более того — наверное, впервые поняла, какой груз ответственности давит на нее. Потому что именно она подписывала в печать все двести семьдесят книг, которые ежегодно выпускало издательство «Кэндллайт».
Мерседес шумно выдохнула.
— Хорошо. Переплет.
Может, Мерседес тревожилась, что может оказаться в Ист-Ривер с бетонной обувкой на ногах, если не сможет заключить договор на эту книгу? Я уже начала подозревать, что Арт Сальваторе сам пустил слух о своих родственных связях с мафией. Тем не менее так он держал сотрудников в узде.
Взяв блокнот, Мерседес начала что-то писать. Писала минут пять, бормоча что-то себе под нос, потом вырвала лист, протянула мне наше новое предложение и велела связаться с Дэном.
— Но позвони ему только после ленча, — предупредила она.
Мерседес тоже знала правила игры.
В час дня я позвонила Дэну и передала условия Мерседес. У меня щемило сердце. Я предлагала ему больше денег, чем могла заработать за два года, за книгу, на сочинение которой ушло несколько недель (а у меня — вся прожитая жизнь). Мы также предлагали рекламный тур по пяти крупным городам, самые высокие потиражные и даже огромное количество авторских экземпляров. И все это за книгу, которая раздевала меня догола и выставляла напоказ всему миру.
И что ответил Дэн?
— Мы рассмотрим ваше предложение, и я перезвоню. — Даже не признал, что предложение в высшей степени щедрое.
— Мерседес хочет завершить сделку. — Возможно, последнее я сказала зря, но я тоже стремилась побыстрее поставить точку в затянувшемся торге. Не хотела еще неделю своей жизни забивать голову «Разрывом».
— Готов спорить, хочет. — И Дэн разорвал связь.
Как будто нашему издательству страшно повезло, что Флейшман предложил свою книгу нам.
Я вся кипела, когда клала трубку на рычаг.
Линдси зашла в мой кабинет.
— Совещание, — напомнила она.
Я застонала.
— Понимаю, почему ты не хочешь идти. — И протянула мне перечень долгов, составленный Джейнис Уанч. Я стала рекордсменкой. Потому что последнюю неделю занималась только «Разрывом».
Когда я села за стол, Мерседес поймала мой взгляд.
— Есть новости?
Я покачала головой.
— Они с нами свяжутся.
После того как Мерседес постучала лопаткой по столу, главной темой дискуссии стал прием, устраиваемый «Романс джорнал» в бальном зале отеля «Хелмсли-Парк-лейн». Редакция отправлялась туда практически в полном составе, поэтому мероприятие начало обретать сходство со школьной экскурсией.
— Мы хотели заказать автобусы, чтобы нас отвезли туда, — сообщила Мэри Энн, которой поручили решение организационных вопросов, — но транспортные компании заламывают дикие цены.
— А почему мы не можем дойти туда пешком? — раздраженно спросила Маделайн.
За столом поднялся одобрительный гул, который оборвала Мерседес.
— Потому что мы все знаем, что на дорогу уйдет дополнительное время, и не рассчитываем, что кто-нибудь вернется сюда после приема.
Школьная экскурсия уже не выдерживала сравнения с приемом «Романс джорнал». Нет, запахло еще одним Рождеством.
Среди прочих мы обсудили книгу о женщине, которая влюбляется в своего учителя рисования. Я отдала ее Рите после того, как Мерседес утащила с моего стола «Разрыв». Рита объявила, что книгу она прочитала, ей понравилось, но тревожит возраст героини. Слишком старая.
— Сколько ей? — полюбопытствовала Мерседес.
— Пятьдесят.
— Пятьдесят — это снова сорок, — вставила Маделайн.
— Нет, если у тебя приливы, вовсе нет, — пробурчала Рита.
Энн, которая возглавляла сектор «Девушка в городе», осторожно поддержала Маделайн:
— Большинство наших нынешних книг в серии «Девушка в городе» — о жизни замужних женщин и других аспектах среднего возраста.
Мерседес покачала головой:
— Замужняя жизнь — это одно, но Рита права: пятьдесят — период климакса. Мы должны учитывать демографию.
— Я как раз думала об этом, — подала голос Линдси. Все повернулись. Помощники редакторов на редакционных совещаниях выступали крайне редко. Такое считалось дурным тоном. Но Линдси никогда не сдерживалась, если вдруг возникало желание высказаться. — Вы знаете эту книгу об английской девице, Бриджет Как-ее-там…