И какой я показала себя в Далласе? Жалкой, убогой, с нетерпением ожидающей, чтобы меня соблазнили.
Итак, кое-что из сказанного Дэном в тот уикэнд начинало обретать смысл. Комментарии насчет темноты и прилипчивости. Тогда я подумала — как странно называть женщину прилипчивой, едва успев проснуться после единственной ночи. Теперь получалось, что это не просто странно. Гадко.
Да, многое прояснялось.
Флейшман практически подкладывал меня под Дэна. Я и забыла об этом. Эти цветы, шепот перед отъездом в аэропорт. Прямо-таки: «Сделай это, девочка!» Он думал, шансы на издание книги возрастут, если его агент переспит с его редактором.
Только теперь в моих услугах как редактора он не нуждается. Точнее, не было у него уверенности, что нуждается. Появились варианты.
К горлу подкатила тошнота.
Алекс наклонилась вперед, всмотрелась в мое лицо.
— Вы в порядке?
— Все отлично! — проскрипела я и, чтобы это доказать, проглотила суши целиком. Потом еще. Не разжевывая. Просто заталкивая в рот. Меня бросало то в жар, то в холод.
— Может, вы расскажете мне, что делали перед тем, как пришли в «Кэндллайт». Мерседес говорила, что вы работали у Сильвии…
Вне себя от ярости, я вновь ракетой вылетела из-за стола.
— Ты думаешь, это забавно? — спросила я, не обращаясь ни к кому из них конкретно. И сама не знала, на кого больше злилась в тот момент.
Дэн и Флейшман в удивлении уставились на меня.
— Ты про книгу? — спросил Дэн. — Она веселенькая.
— Не про книгу. — Меня передернуло от отвращения. — Да, и про книгу. Про книгу, про меня, про мое соблазнение в субботу вечером, которое так легко тебе удалось. Ты же знал, на какие кнопки нажимать, и понятно почему!
Лицо Дэна залила краска, он изогнул бровь в сторону Алекс.
— Бек…
Я закатила глаза.
— Мое имя — Ребекка. Не Бек. Не Бекки. И уж точно не Рената!
— Может, не стоит нам говорить об этом здесь…
— Тогда где?
— Может, встретимся и…
— Да, конечно. — Я фыркнула. — Конечно. Мне просто нужно дождаться твоего звонка. Более того, готова спорить — ты собирался позвонить мне в самое ближайшее время, не так ли?
— Если уж на то пошло, да.
— По правде говоря, Дэн, мне было все равно, позвонишь ты мне или нет. После воскресенья я об этом не думала. Хватало других забот. Но, как выясняется, ты переспал со мной, вычитав в этой говенной книжке, что уложить меня в постель — пара пустяков… Получается, что ты еще более мерзкий слизняк, чем я себе представляла.
— Я ведь говорил тебе, что книга ей не понравилась! — встрял Флейшман.
По какой-то причине эта фраза окончательно раскрыла мне глаза.
До этого момента я набрасывалась главным образом на Дэна, вероятно потому, что питала к Флейшману гораздо более сильные чувства. А теперь наконец-то поняла — он меня предал. Сердце защемило. Он выставил меня напоказ, предал. Хуже того, превратил в посмешище шесть лет нашей дружбы.
Я набрала в легкие воздуха, чтобы продолжить, набрала много, потому что собиралась говорить и говорить, и воздух этот оторвал от задней стороны зуба непрожеванный кусочек суши, который закупорил мне дыхательное горло. Диафрагма судорожно сократилась, но воздух перестал поступать в трахею.
Я замахала руками. Поначалу никто ничего не понял. Прекрасно. Кусочек суши, перекрывший дыхательное горло, и последовавшая за этим смерть от удушья выглядели бы достойным завершением всех моих злоключений на этой неделе.
На лицах, обращенных ко мне, уже отражалось недоумение.
— Что такое? — спросила Алекс.
Мои руки продолжали дергаться, а двое мужчин и женщина — таращиться на меня. Может, они решили, что у меня апоплексический удар, но я не сомневалась — мое лицо не краснело, а синело.
Алекс схватила меня за руку.
— Господи! Она задыхается. Нужна помощь.
От этих слов настроение у меня улучшилось, пусть и я боялась, что они станут последними, услышанными мною на этой стороне вечности. Причем, хотя кому-то это и покажется странным, той самой, которой я отдавала предпочтение.
Флейшман подскочил ко мне, принялся хлопать по спине. Сильно. На случай, если вы не знаете: когда вы не можете дышать, удары по спине не помогают.
— Подожди! — воскликнул Дэн. — Так нельзя.
Само собой.
— Вспомнила! — Алекс оттолкнула Флейшмана. — Ее нужно схватить вот так.
И обхватила меня сзади, как тряпичную куклу.
— Точно, — одобрил ее действия Дэн. — А теперь нажимай на диафрагму.
— Кулаками! — уточнил Флейшман. Все вдруг вспомнили уроки по оказанию первой помощи.
Алекс в точности следовала их указаниям: сжав пальцы в кулаки, вдавила их мне под ребра. Руки у нее были на удивление сильными. Я буквально услышала хлопок, с которым кусочек суши вылетел из моего дыхательного горла, чтобы благополучно приземлиться в миску с супом, которая стояла перед Дэном.
В моей жизни неприятных моментов хватало, даже с лихвой. В двенадцать лет в летнем лагере, во время похода на велосипедах у меня начались месячные, так кровь на седле мне поминали до конца смены. Собственно, все первые восемнадцать лет жизни слились в один неприятный момент. Но залепить дыхательное горло куском суши во время интервью с автором статьи «Поднимая волну», да еще на глазах двух своих бывших любовников… это тянуло на рекорд. Не только Дэн и Флейшман вытаращились на меня (на самом деле Дэн смотрел в миску с супом), но все посетители ресторана. Стояла полная тишина. Если не считать плеска в бассейне с золотыми рыбками.
Трудно вернуть себе чувство собственного достоинства после публичной регургитации, но от моего достоинства и так уже мало что осталось.
А вот Алекс радовалась, как дитя.
— Господи! — воскликнула она, сияя как медный таз. — Сработало! Я спасла тебе жизнь!
Я пробормотала слова благодарности. Действительно была благодарна. Но при этом хотела поскорее убраться отсюда.
— Надеюсь, я смогу вставить этот эпизод в статью! — добавила она.
Я схватила сумочку. Считайте меня трусихой, но я не видела необходимости в продолжении ленча. Единственная «волна», которую я могла «поднять», уже разошлась по поверхности супа в миске, что стояла перед Дэном.
— Думаю, мы продолжим наш разговор в другое время.
Брови Алекс изогнулись.
— Ну хорошо… — В голосе слышалось разочарование. Она хотела, чтобы я вернулась за столик и до конца ленча славила ее героизм.
Пожалуй, все было сказано.
За исключением одного, и я хотела заявить об этом публично.
Я протиснулась мимо Флейшмана, встретилась взглядом с Дэном Уитерби.
— К твоему сведению, Дэн, твой новый клиент, этот новый Ник Хорнби, считает тебя сандвичем с копченой колбасой!
* * *
По пути на работу со мной случилась еще одна беда: я полностью утратила силу воли. Уже миновала «Империю еды», потом вернулась, а через две минуты вышла из магазина с двухфунтовым пакетом «М&М». На тротуаре бесстыдно разорвала пакет зубами, отчего цветные конфетки, как конфетти, посыпались на асфальт. Отправила в рот полную пригоршню, с трудом подавив желание высыпать в рот весь пакет.
Когда вышла из лифта, временная секретарь-регистратор указала на стойку с ячейками для сообщений:
— Вам тут много чего прислали.
Все сообщения были от Уэнди. «Оставила тебе голосовую почту». «Где ты?» «Встречаемся в 3 на с-в углу 96-й и Бродвея».
Я застонала и отправила в рот очередную пригоршню «М&М». Охота за квартирой. Общение с техниками-смотрителями или, того хуже, с агентами по торговле недвижимостью. И когда только закончится этот день?
— Как прошло интервью? — полюбопытствовала Линдси. Она стояла у гудящего ксерокса.
Я пробормотала что-то неопределенное и проскочила мимо.
— Ты выглядишь на сто процентов лучше, чем когда уходила, — крикнула она вслед.
Я закрылась в кабинете, уселась за стол, вновь набила полный рот конфетами, подождала, пока они начнут таять, потом принялась жевать. Господи, ну до чего мне было хорошо. Ни словом сказать, ни пером описать. Я отъехала на стуле, скинула туфли. Положила босые ноги на стол.