Она взяла письмо и, улыбнувшись, кивнула головой.

– Я передам, не беспокойся. Сосредоточься, время очень дорого.

– Я готов! – заявил он с величественным спокойствием.

– Хорошо. Тогда приступим немедля. Это – "Нить души", – Нэйрис не пойми откуда вынула толстый серебристый шнур, сплетенный из тонких драгоценных ниток, и сноровисто привязала один его конец к запястью сестры, а второй намотала на руку Рейву. – Она применяется во многих видах ворожбы, но для нашего дела подходит как нельзя лучше. Эта нить поможет тебе отыскать ее во мраке других миров. Не верь ничему из того, что видишь, и ни в коем случае не забывай, зачем ты пришел туда. В какой-то момент тебе может начать казаться, что там, где ты сейчас – это реальный мир, в котором ты когда-то родился. А все то, что было тут, тебе попросту недавно приснилось. Не поддавайся, иначе и сам можешь остаться там навсегда, бесконечно блуждая от одного морока к другому. Помни о серебряной нити, что связывает теперь ваши руки. Помни о том, что тебе необходимо сделать, чтобы вернутся.

– Ты готов? – она с интересом заглянула в его абсолютно черные глаза.

Рейвен спокойно кивнул.

Ведьма достала небольшой пузырек с жидкостью, по цвету напомнившему старое вино, и осторожно открыла стальную крышку. Сильно запахло клопами и рыбьей желчью. Рейв даже думать не хотел из чего мог быть изготовлен отвар "Обреченных". Особенно если прямо сейчас ему придется его пить.

– Держи! – Нэйрис передала ему стеклянный пузырек. – Забыла спросить, как твое имя? Вдруг больше уже не встретимся с тобой.

Он весело усмехнулся при этих словах.

– Я Рейвен из Рейна. Последний в некогда грозном роду Лесного Ворона.

– Я много слышала о тебе! – сказала она с уверенностью.

– Надеюсь, говорили только хорошее! – он запрокинул голову назад и одним глотком выпил темную и вонючую жидкость, приготовившись терпеть вкус немыслимой отравы. Но отвар оказался на удивление приятным. Рейв изумленно поглядел на опустевший стеклянный флакончик в тяжелой руке.

– Что же, надеюсь, до встречи, – проговорила ведьма и снова весело засмеялась. Он хотел что-то сказать ей, но вдруг понял, что она начала стремительно уменьшаться, превращаясь в точку, мелкую, словно древесный жучок, а мир вокруг этой точки стал вязко тянутся вперед, будто горячий клей. Он почувствовал, что падает, куда-то, где совсем не было дна. Со стороны могло показаться, что Рэйва ударили обухом по голове. Потомок Ворона в одной мгновение боком упал на деревянный настил на снегу, медленно закрыв закатившиеся темные глаза.

– Надеюсь, ты справишься, Рейвен из Рейна, – протянула она задумчиво. Медленно начинало темнеть. – Теперь, пожалуй, немного развлечемся, что бы скоротать темное время дня.

Ведьма вынула из ножен родовой нож Рейва из гладкого и нерушимого камня и с удивлением его осмотрела.

– Какая интересная и древняя игрушка. Никогда не думала, что увижу вживую "Черный талдарин". Итак! – она подошла вплотную к брату Авентинусу, который продолжал неподвижно сидеть под каркасом из жердей, спиной к зимнему костру и глядеть пустыми как у мертвой рыбы глазами в еще более полную пустоту перед собой. Ведьма продолжала говорить сама с собой, по очень старой привычке человека, который слишком долго был один в кромешной тьме. Ее слишком долго держали в темнице, в сырой и холодной темноте и полном одиночестве и только звук собственного голоса не давал ей сойти с ума, а возможно именно он убивал ее разум еще сильней, делая из нее настоящее чудовище. Он говорила сама с собой так, будто ее слышали сотни людей, внимая каждому ее слову, будто драгоценности, которая поистине не имела цены. При этом она говорила так, будто ее вообще никто не могу теперь слышать.

– Именно такие, как ты, определили однажды мою судьбу. Люди, одетые в рясы священников, сделали меня бессердечной ведьмой, поклоняющейся Тьме. Показали мне, что такое боль и настоящее страдание, переступив через которые, я обрела великую силу. И сила – это единственное, за что я вам благодарна по-настоящему. За все прочее я поклялась мстить вам, пока буду жива. Изводить вас с лица этого мира, как изводят отраву, которая его разъедает. За все, что вы со мной сделали когда-то. За глухую тишину, тьму и отчаяние холодной каменной темницы. За дыбу, на которую меня вешали бесчисленное количество раз. За каленое железо, которое вы бесконечно прикладывали к моей коже. За ледяную воду, в которой меня топили живьем. За содранные до мяса ногти, которыми я скребла лед, пытаясь глотнуть хоть каплю воздуха в темноте колодезной проруби. За каждую сломанную мне кость, за каждый удар плетью. За скрип моих зубов, которые от нестерпимой боли крошились как стекло. За все это я уничтожу все ваше поганое братство, которое жрало мясо, пило вино и смеялось, отпуская грязные шутки, пока пьяная солдатня безжалостно насиловала мое покалеченное тело. Все вы будете мучатся вечно и смерть каждого из вас будет казаться желанным избавлением, которое к вам никогда уже не придет. – Она села на колени прямо перед ним, воткнув лезвие ножа в снег. – Теперь я свободна от плена и я начинаю свой темный крестовый поход. Я была ни в чем не повинна, только вам и вашему светлому Богу было на это плевать. Ты один из них, священник, имени которого я не знаю и не желаю знать. Ты несешь в себе слово Бога, который оставил меня, когда за мной пришли такие как ты. Я хочу, чтобы ты знал, что я собираюсь с тобой сделать. Я прокляну тебя, отметив твое тело печатью "Перфемиратус". Нигде и никогда тебе не будет покоя, потому что от этого колдовства ты теперь никогда не сможешь умереть. Твой дух не покинет тело, его не примут в аду и в раю его теперь не примут тем более. Ты навсегда останешься в этом теле, даже когда оно начнет заживо гнить, принося тебе немыслимый стыд и страдания. Тебя никогда не пустят ни в один дом, потому что все будут знать, что ты проклят и будут бояться заразится этим от тебя. От твоего имени навсегда отвернется удача. Даже если ты будешь погребен под огромным каменным обвалом, ты сохранишь возможность мыслить, голод и жажду, которые нельзя будет ничем утолить. Так будет даже если тебя сожгут и ты станешь пеплом. Пепел этот не примет ни один ветер. Даже если тебя закопают в землю на ужин червям, ты будешь чувствовать каждое бесконечное мгновение этого. Радуйся, теперь ты бессмертный, разве не этого ты хотел в дар за свои светлые и праведные труды? Я приду с этим в дом к каждому из вас, лживые служители обманчивой веры. В каждый храм, помеченный крестом Перворожденного Света. За секрет страшного проклятья "Перфемиратус" я продала душу дьяволу. И после всего, что со мной было, я не жалею об этом.

Она разжала правую руку и на ладони у нее оказалась горстка серого, как зола, порошка. Нейрис поднесла его к лицу брата Авентинуса, который, кажется, начал медленно понимать, что именно сейчас произойдет, и, что было сил, дунула на него, сжав тонкие губы в кольцо. Тугая едкая струя мелкого пепла ударила священника по глазам и мигом забилась в узкие ноздри. Остатки порошка она растерла ему о лицо, затем медленно и с явным удовольствием перерезала веревки на руках служителя Предвечного культа.

– А теперь беги. Беги как можно скорее и как можно дальше отсюда. Потому что очень скоро я пущу по твоим следам тварей, которые намного страшней Химер, которых ты недавно увидел.

Глава 13. Стальной ворон.

Маркус открыл глаза. Вокруг по-прежнему было светло и очень холодно. Он все еще лежал спиной на снегу, залитый собственной кровью вперемешку с кровью чернокнижницы и омерзительных Химер, будто кусок вареного мяса с густым красным соусом. Одежда на нем от всего перенесенного будто состарилась на несколько десятков лет, и сам он вместе с ней постарел душевно на совершенно неопределенный, почти нечеловеческий, срок. Снег вокруг него таял, словно Маркус был раскаленным поленом, которое бросили на высокий сугроб. Сам он от жара вымок до нитки, будто несколько мгновений назад провалился под тонкий озерный лед по самую макушку.