– Никто отсюда не выйдет живым. И тем более, никто сюда не войдет. Пока тот, кто осквернил храм этой древней печатью не позволит это сделать.

– Вы уже торопитесь уйти? Оставайтесь со мной поиграть!!! – послышался спокойный, колючий и очень холодный женский голос. Рейву подумалось вдруг, что так мог бы говорить огромный паук, если бы постиг сложную для него человеческую речь.

– Выйди на свет! – потребовала Алия так же спокойно. – Взываю к мраку! Выйди на свет!

– Как пожелаешь! – безразлично прострекотала она.

У самой двери юный воин и ведьма вдруг увидели невысокую фигуру молодой девушки, появившейся там будто ярко вспыхнувший свет.

– Мы не встаем на пути Тьмы, не вставайте и вы на нашем! – спокойно проговорила Алия, всматриваясь в полумрак, который кажется сгустился еще сильней вокруг маленького и крайне зловещего силуэта.

В ответ девушка рассмеялась и эхо ее злобного смеха неестественно быстро и неравномерно разлетелось по сводам оскверненного храма так, словно оно было живым и могло делать все, что само захотело. Неизвестная спокойно двинулась вперед. Она была невысокого роста, короткие темные волосы были острижены точно она тяжело болела недавно. Жилистая плотная фигура подростка была худой и болезненно угловатой, но больше всего запомнились глаза на бледном круглом лице. Светлый и темный, как черная и серебренная луны, одновременно взошедшие на небо, две никогда не совпадающие половины, как густо карий и бледно-голубой.

– Меня прислали передать вам кое что! – он медленно шла вперед, продолжая говорить голосом, от которого отчетливо казалось, что на твое сознание проливали что-то густое и сильно ядовитое.

– Стой где стоишь! – прошипела ведьма и резко сжала перед собой обе руки.

Приближавшееся к ним существо замерло, ударившись в пустоте о невидимую преграду. Воздух перед ней в буквальном смысле начал гудеть и сотрясаться, послышался сухой треск будто где-то горела солома. Она криво усмехнулась и с видимым усилием двинулась дальше, словно продираясь сквозь гибкие и густо растущие колючие кусты. А потом из пустоты с той же стороны разом возникли четыре Химеры. Вместе с ними по залу разлетелся громкий звериный рык, хрипы, звонкий детский смех и шипение тысячи змей. Все эти странные, не сочетающиеся звуки рассыпались в стороны, как острые осколки стекла от огромной чаши разбитой изнутри чем-то тяжелым. Химеры тоже двинулись вперед, как четыре абсолютно одинаковые тени, странно отражавшие свет и потому казавшиеся практически плоскими. Чудовища были размером с большую собаку с длинными прямоугольным мордами, хвостом, напоминавшим огромное жало скорпиона и горящими белым огнем полосами раскосых пугающих глаз. Про них ничего нельзя было сказать определенно, кроме того, что они воплощали собой ужас, который практически не возможно было подавить в себе, ибо он исходил из самых глубин сознания, где у людей оставались лишь простые желания, первым из которых не смотря на все верования всегда оставалось только одно. Выжить!

Алия, увидев их, стала белее мела, ее руки начали дрожать и она плотно, до скрипа, стиснула зубы, стараясь хоть немного успокоиться. На лице Рейва отразилась странная смесь удивления, неприязни и достаточно мрачного восторга. Пять смертоносных фигур клином медленно шли вперед сквозь преграду заклятия, созданного самой могущественной ведьмой земли. Сразу стало понятно, что эти чары не смогут сдержать жутких демонов, неведомым путем явившихся в мир живых.

Правнук Ворона, забыв про все бесполезные предостережения, что было сил метнул в женщину, идущую на него, как волк идет на привязанного к дереву лошадь, тяжелый топор. А дальше все произошло всего за несколько коротких мгновений, будто стальной серп со звоном налетел на камень или молот ударил в наковальню, сплющив раскаленную переплавленную сталь. Повелительница Химер легко увернулась от лезвия топора, точно идущего ей в голову, и молча кинулась вперед, вцепившись обеими руками в Алию. Одна из палачей и жутких посланников ада прыгнула вперед всем своим телом, ударив Рэйва словно огромным чугунным кулаком со скоростью, за которой человеческий глаз и чувства не в состоянии были успеть. Черная тень метнулась по полу быстрей, чем движется солнечный зайчик, отброшенный маленьким кусочком стекла. Его откинуло далеко назад, при этом напавшее чудовище поочередно рычало как волк и жутко смеялось как малое дитя, которому добрый отец на летней ярмарке подарил сверток нежных и слипшихся от сахара сладостей.

Алия закричала от невыносимой боли, напавшая на нее прижала ей правую руку к груди и в том месте где она коснулась ведьмы у девушки начала в буквальном смысле гореть одежда на теле. Четыре темных проклятых чудовища начали медленно брать людей в плотное кольцо, проворно передвигая короткими косолапыми конечностями и звякая жуткими когтями о гладкий каменный пол. Ведьма, превознемогая невыносимую боль в теле, схватила погонщицу Химер за лицо и в руках ее снова ярко вспыхнул черный огонь, точно живая и очень густая угольная пыль. Теперь настало время кричать от нестерпимой боли существу с газами цвета ночи и дня.

– Ненавижу! – прострекотала она своим жутким паучьим голосом. Оба ее глаза, каждый по своему, горели непередаваемой яростью, злобой и безумным желанием уничтожать все живое. – Ненавижу тебя! – завизжала она так резко, что стало казаться будто голову сейчас разорвет изнутри и даже черные посланники ада, окружившие вцепившихся друг в друга женщин, от этого крика присели на задние лапы как провинившиеся псы, заслышавшие окрик разгневанного хозяина.

– Я просто сожру твою душу. Привет тебе от Белого круга! – снова завизжало существо как звонкая пила на полном ходу, с болью вошедшая в разум словно в глыбу твердого мрамора.

Алия вдруг разжала тонкие белые пальцы, судорожно вдохнула раскрыв глаза и начала падать на спину. Кажется все было кончено. Схватка, в которой изначально почти не было никакого смысла и возможности одержать верх, была окончательно и бесповоротно проиграна.

Рэйв медленно поднялся с пола, вовсе не обращая внимания на сильную боль во всем теле от сокрушительного удара Химеры. Он в который раз за сегодня вытер кровь с лица рукавом рубахи, только на сей раз эта кровь была его собственной. Молодой воин снова вынул свой родовой нож из полированного темного камня и спокойно огляделся по сторонам. Он увидел вдруг лежавший на полу подле себя истерзанный латунный крест Предвечного пламени, вырванный взбесившимися Химерами из основания святого алтаря.

Алия лежала на холодном полу и ведьме казалось, что ей только что на живую вырвали сердце. Она не могла теперь даже шевельнуться от боли, пульсирующей в теле, а сознание ее медленно проваливалось в тошнотворную пустоту как легкое перышко в бурный речной водоворот.

Она увидела как Рейв взял в свободную руку тяжелый блестящий золотом порванный крест и молча двинулся вперед, держа его в руке словно копье. В его почти совсем черных глазах были различимы теперь лишь ненависть и смерть. А рот искривился в оскале глубокого презрения вперемешку с обреченностью. Нельзя было сказать чьей именно смерти в них теперь было больше, тех, кого он видел перед собой, или его собственной. Алия вдохнула в последний раз понимая, что пришел конец, и ей от чего-то совсем не страшно было умирать, не было даже тревожно и тем более любопытно. Ей от чего-то было попросту совершенно безразлично, что теперь будет с ней дальше, она просто очень устала за долгие годы странствий и только что кто-то отнял у нее последние силы.

Она открыла глаза и в страхе не поверила тому, что вдруг увидела перед собой. Так, будто проснулась ото сна, в котором тоже все это время спала, но то, что встало пред ней в этот миг, воплотило в жизнь ее самый ужасный кошмар. Она была в самом центре деревенской площади, окруженной невысокими серыми домами с черепичными крышами. Однотонными и однообразными, как громадные темные рыбьи кости. Она была привязанная толстыми веревками к гладкому деревянному столбу, который на самом деле был обычным обрезанным корабельным бревном. Вокруг нее лежали плотные и длинные охапки сухого хвороста, резко до тошноты пахло горючим маслом. На площади было множество людей в основном одетых бедно. Грязные бледные лица зевак. Глаза, полные жестокого любопытства. Лица, радостно скривившиеся в ожидании крика и крови. Мужчины, женщины и даже дети малые дети с впалыми щеками в язвах. С лицами, на которых была серая скука, потому что частые казни у детей, живущих тут, уже давно не вызывали ничего иного.