Было совсем не мудрено, что в царившей хмельной суматохе никто, кроме младшего хозяина, не заметил пришедшего на пир чужака. Человек бесшумной походкой вошел в ярко освященный зал, облаченный в легкую пехотную броню цвета сухого песка, на широком ремне висел короткий меч, каким пользовались преимущественно люди западной части Империи Грез. На пришельце была короткая куртка без рукавов из шкуры лесного волка, голова которого с острыми стоящими вверх ушами была сделана в виде капюшона и наглухо покрывала голову вошедшего. Вид у юноши был крайне надменный. Казалось, будто он зашел не на пир Великого имперской семьи, а в убогие чумные бараки рабов в соляных рудниках. Он осмотрел зал и, безошибочно определив в молодом харагриме хозяина, не задумываясь направился к нему бесцеремонно, расталкивая всех, кто попадался ему на пути.

Макрус нахмурился и его взгляд не предвещал незнакомцу ничего хорошего. Встав напротив стола, пришедший без приглашения человек небрежно смерил северянина взглядом и, презрительно скривив сухие обветренные пухлые губы, тихо спросил:

– Ты значит Маркус из Рэйна?

– А кто интересуется? – ледяным тоном осведомился Рейв, сидевший по правую руку от брата. Он был сейчас в том опасном состоянии опьянения, когда начинает казаться, что прочти все вокруг тебе не обоснованно грубят.

Маркус даже рта открыть не успел. Неизвестный проигнорировал внука Ворона, словно тот был чем-то не существенным, и это было уже второй ошибкой, которою он совершил, зайдя на торжественный пир Середины зимы в доме севера.

– Ты Маркус из Рейна? – громко повторил чужак свой вопрос и подбоченился.

Заслышав громкий и явно враждебный голос, от стен в глубине зала отделились четыре темные и молчаливые, как тени, фигуры, едва заметные в полумраке задней части зала. Это были лучшие телохранители первых лиц Империи Грез. Они всегда присутствовали подле тех, кого охраняли и потому в народе их часто называли "близкими".

Маркус сделал им сигнал едва заметно, что вмешиваться в разговор пока не стоило и жизни гостей ничего не угрожало. Мрачные стражники остались стоять на месте, наблюдая за развитием событий и держа сильные закованные в сталь руки на рукоятях длинных мечей.

Рейв повернулся к Маркусу и понизив голос спросил.

– Может ему стоит уши отрезать, если он все равно ими не пользуется? – Харагрим положил брату руку на плечо и улыбнулся.

– Подожди! С этим парнем что-то не так! – Затем повернулся в пришельцу и весело спросил. – Ты знаешь мое имя. Но я не знаю твоего.

– Я вызываю тебя на поединок! Прямо сейчас! Бой будет до смерти!

Все на пиру, кто услышал сказанное, дружно и совершенно беззаботно грохнули радостным смехом. Наверное даже хмурые телохранители не смогли сдержать веселья от услышанного. Не смеялся только сам Маркус, внимательно изучая человека в волчьей куртке и его брат пьяный, оскорбленный и потому злой, как раненная росомаха.

– Я тебя чем-то обидел? – изумился Маркус.

– Обидел??!! – заорал Рейв. – Если бы ты его обидел, от такой обиды он скорее всего бы давно уже умер!

– Подожди! – спокойно попросил северянин брата во второй раз.

– Тебя называют Мастером Клинков и первым мечом Империи Грез. Но я лучший среди учеников Школы Стали. И сегодня, когда ты будешь с позором повержен, все узнают, кто же на самом деле первый воин на этой земле, – пришедший говорил надменно и холодно.

– Школа Стали. Это где-то на востоке. Я много слышал про нее. Там изучают боевое искусство и преимущественно путь короткого остроконечного меча. Достойное место, – отвлеченно проговорил харагрим.

– Бери меч и сражайся! Или ты струсил!? – Пришедший начал терять терпение и почти перешел на крик. И возможно так было потому, что над каждым его словом, равно как и над ним самим постоянно и крайне задорно смеялись с полсотни самых прославленных мужей Империи. Кому-то из гостей возможно даже показалось, будто все это подготовлено заранее и разыграно по ролям ради праздничной потехи пришедших, на столько нелепо выглядели притязания вошедшего в зал человека.

– Могу ли я узнать имя столь сурового бойца? – повторил свой вопрос Маркус, не пряча оскорбительно ехидную ухмылку. Глаза его, снова как и всегда перед боем, начали наполняться пустотой и безупречной готовностью умереть и отнимать чужую жизнь.

– Хэмли Прайм.

– Хэмли Прайм! – рявкнул Рейв, подавившись вином и пытаясь вскочить с места. Это разуметься было уже невыполнимо. На его шее лежала тяжелая рука Маркуса и потому вырваться было так же сложно, как обрушить городскую стену, одним лишь отчаянно дерзким ударом ноги.

– Внебрачный сын Ремилиона-Хэмли! Первого телохранителя Императора. Вот что значит помянуть сатану! Он тут же явиться сам или пришлет к тебе своих наглых детей! Маркус, пожалуйста, прошу тебя! Можно я отрежу этому человеку нос! Он дважды нарушил закон гостеприимства! Уверен, он будет более учтив, если оторвать ему эту волчью башку и посадить ее на кол у южных ворот! – От того, каким тоном говорил все это Рейв, у любого нормального человека по спине бы давно ударил крепкий мороз.

– Успокойся! – в третий раз попросил Маркус брата, чуть склонившись над ним. И сказал так громко, чтоб слышали все. – На пиру Середины зимы под крышей нашего дома не прольется ни единой капли крови. В этом я клянусь Предвечным Светом. Я знал твоего отца, Хэмли Прайм. Это по истине величайший человек в Империи, которого я лично уважаю сверх всякой меры. Я сам не достоин даже чистить его легендарный клинок. Сядь подле меня за мой стол, выпей с нами вина и раздели еду. Нам незачем сражаться, ведь мы не враги друг другу. Между нами нет кровных обид и ссорится нам не за чем!

На миг Хэмли вероятно даже усомнился в правильности всего, что только что сделал и сказал, он начал быстро моргать и казалось забыл зачем пришел сюда. Но человеческое упрямство и гордость в очередной раз победило разум и здравый смысл.

– Мой отец тут не причем. Я пришел по своей воле. Сражайся, трус! – прошипел он, оскалившись. – Я взываю к священному Праву поединка, которое не может оспорить даже Предвечный Свет. Если ты так слаб и труслив, что откажешься, попроси кого-то из присутствующих мужчин взять в руки оружие и драться за тебя.

– Тебе конец, сын язычника! – Рейв покачал головой, глубоко сокрушаясь. – Тебе конец!

– Будь по твоему! – кивнул Маркус и бесшумно засмеялся.

– Раздвиньте столы! Освободите мне немного места для… – тут он на секунду осекся, чуть было не сказав слова "поединок". – У меня затекли ноги! Немного размять их будет очень уместно, – улыбнулся Харагрим.

К моменту, когда он произнес эти слова, уже все без исключения гости и слуги в зале совершенно молча слушали этот странный разговор. Не стихала только музыка, ибо играющим в конце пира заплатят в три раза больше, если мелодия за день ни разу не прервется. Так, сменяя друг друга, они могли играть сутки на пролет. Началась настоящая суматоха, когда все разом решили принять участие в переносе высоких столов и широких скамей.

Маркус повертел головой и жестом руки подозвал к себе свою служанку Сарсэю, которая на протяжении всего пира наливала вино лишь ему одному, а поскольку пил северянин очень мало, девушка к середине третьего дня успела порядком заскучать. Стройная и невероятно милая, с длинной тугой копной волос цвета молодого льна, Сарсэя быстро приблизилась грациозно и легко, будто и не шла вовсе, а плыла по гладкой воде, словно прекрасный сказочный лебедь. Она совсем по-дружески склонилась над первым воином Империи, обняв его за плечи, и с готовностью, ожидала от него распоряжений. Маркус с нарочито заговорщицким видом сквозь хитрую улыбку шепнул ей что-то на ушко, прикрыв рукой угол рта. Она, услышав просьбу, прыснула от смеха, прикрыв рот маленькой ладонью, и проворно, как напуганная серна, убежала куда-то в глубь огромного зала.

Тут голос снова подал Рэйв, в очередной раз хлебнув вина из огромного серебряного кубка, украшенного крупными алыми рубинами, он с треском ударил кулаком по столу так, что подлетела посуда. Маркус при этом порадовался про себя, что стол от удара железной руки вовсе не сложился пополам.