– Знаешь ли ты, несчастный, откуда в Империи появилась армия Неприкасаемых? Около сотни лучших бойцов со всей земли в разное время бросали Маркусу вызов. Они, как и ты, хотели развеять миф о его невероятном мастерстве моего старшего брата. И все без исключения раз за разом уступали его мечу. Многие воины были столь потрясены тем, с какой легкостью он победил их, что отказались покинуть молодого мастера клинков. И поскольку учить кого-либо он на отрез отказывался, эти люди всюду ходили следом за ним, просто делая все, что делает он, словно дешевые комедианты, повторяющие движения друг друга. С каждым новым днем их становилось все больше. Сначала Неприкасаемых называли армией Последователей. А потом война за Книгу охватила всю землю и к этим людям никто из язычников так и не посмел прикоснуться. На что ты, ничтожный, рассчитываешь? Школа Стали? – Рейв расхохотался сухо и злобно, запрокинув голову назад. – На сколько я понял, тебя не оставили в ней, чтоб ты мог учить других? Наверняка нашлись люди искусней и умнее тебя? За нашим домом есть огромное поле, на котором стоит добрая сотня памятных могильных камней. На этих камнях вырезаны имена людей, которые желали, как и ты, биться с моим братом до наступления смерти, проиграли ему и, будучи не в силах пережить позор, кидались на свои собственные мечи. Таким дерзким и тупым наглецам как ты, нужно попросту хорошенько расквасить рожу. Ты не стоишь поединка на мечах! Слишком много будет оказано чести!

Хэмли Прайм делал вид, что потерял слух. Он внешне казался очень спокойным, его злобу и волнение выдавали только на мертво стиснутые зубы, и рукоять меча в которую он вцепился так что побелели пальцы.

Когда в зале наконец освободили достаточно места и любопытное гости встали по кругу со всех сторон от образовавшегося ристалища, Маркус вылез из-за стола, на ходу распуская кожаные тесемки на запястьях. Расторопная и прилежная Сарсэя, протолкнувшись сквозь гудящую толпу, приблизилась к харагриму и, широко улыбаясь, слегка склонив голову, поднесла ему короткий и остроконечный меч из твердого серого дерева. Люди изумленно ахнули. Кто-то начал смеяться и даже хлопать в ладоши.

Маркус взял игрушку в руки, взвесил, взмахнул пару раз и довольно хмыкнул.

– Под крышей дома хозяину не годиться обнажать смертоносную сталь. Из дома может уйти удача и богатство. Этот меч моего племянника. Ему примерно семь зим. Он гоняет им по двору наглых и толстых индюков, – гости, все как один, снова громко зашлись веселым смехом.

– Если ты сразишь меня, можешь забрать этот меч себе, – Маркус, взявшись за теплую рукоять, указал острием гладко выструганной деревяшки на Хэмли Прайма. – И любую вещь в нашем доме, которая тебе понравиться. А если выиграю я, то заберу твой клинок, дабы пока ты не добыл себе новый, ты размышлял бы над тем, что такое учтивость в чужом доме. Я дам тебе сделать ровно три удара! А потом ударю сам!

Человек в куртке из шкуры волка, от бешенства буквально побелел, как ржаная мука. Молодой мастер клинков ни во что его не ставил. Он вел себя так, будто с ним вышел биться маленький наглый ребенок, которого стоило хорошенько и показательно проучить. Хэмли взял в руку щит, висевший за спиной, широкий и идеально круглый, обтянутый прочной воловьей кожей и по краям окованный сырым железом, в котором так прочно увязало острие меча. Затем осторожно обнажил короткий остроконечный клинок из превосходной бурой стали, острое лезвие выходя из ножен на свет зашипело, как растревоженная гадюка.

– Сейчас ты поплатишься за подобно оскорбление кровью! – Пообещал чужак и грозно двинулся вперед.

По тому, как сын Ремилиона-Хэмли держал оружие, Маркус безошибочно признал в нем превосходного и опытного бойца. Если он и уступал своему родичу в мастерстве, то вероятно совсем не сильно. Скорее всего, он и вправду был одним из лучших учеников в Школе Стали. Но даже если он был бы самым лучшим из них, против Маркуса из Рейна это не имело бы никакого значения. И таковой была воля Бога Предвечного Света, которую никто в этом мире был уже не в силах менять.

Маркус решил биться левой, заведя правую руку за спину. Его движения были легкими и точными, будто бы он не сражался на мечах, а исполнял давно отрепетированный и достаточно грозный танец, рассчитанный на одного, и, вместе с тем, на всех людей вокруг.

Хэмли сразу сделал выпад вперед, метя острием в сердце Маркуса, и промахнулся. В ответ харагрим хлестко и сильно ударил потешным мечем плашмя, по короткому стальному клинку и сын главного телохранителя Империи почувствовал, что его собственный меч жалобно звякнул и, в буквальном смысле, загудел, пытаясь вылететь из рук. Он постарался ударить краем тяжелого щита слева противнику в лицо и опять промахнулся. Мастер Клинков легко поднырнул ему под руку и в один миг оказался за его спиной.

– Раз!!! – громко считали люди, наблюдавшие за поединком во все глаза. Некоторые, кому не хватило места, стояли уже прямо на столах.

Хэмли резко крутанулся и рубанул мечем на уровне плеча, пытаясь снять сопернику голову; он сделал это невероятно быстро, так быстро, что удар почти нельзя было предугадать. У него бы получилось, прекрасно получилось бы с любым другим воином, кроме того, которого он сам вызвал только что на поединок в этот зимний праздничный день. Северянин ушел от разящей смерти легко и мягко, отклонившись назад и зал сотрясся от очередного радостного крика.

– Два!

Третий удар последовал незамедлительно, сверху вниз лезвие очертило идеальный полукруг. Харагрим, почти не двигаясь с места, резко отвел назад левое плечо, повернувшись к Хэмли в пол-оборота и меч незваного гостя, отчаянно свистнув, прошел всего на полпальца от его головы. Как и пообещал своему незадачливому сопернику после третьего раза, ударом на удар ответил наконец первый клинок Империи. Все выглядело как одно простое и сокрушительное движение, будто смертельный бросок гремучей змеи, о котором чаще всего становиться известно уже после того, как он произошел.

Люди в восторге крикнули "Три!". Маркус подпрыгнул беззвучно и страшно, как хищная птица, так, словно его подкинули ярмарочные силачи, и ударил сверху вниз острием деревянного меча куда-то на уровне ничем не защищенного горла противника. Искусный мастер Школы Стали в серой броне и очень дорогой куртке из шкуры лесного волка все же успел прикрыться щитом. Дерево с грохотом и треском ударилось о еще более прочное дерево и Хэмли впервые в жизни показалось, что в его щит на полном ходу влетело таранное бревно. Чтоб не упасть ему бы потребовалось все его мастерство без остатка, но увы, даже этого умения тут оказалось недостаточно.

Харагрим мягко, как горный кот, приземлился обратно, сделав несколько коротких шагов, чтоб остановиться, и отбросил в сторону ставший не нужным деревянный меч, превратившийся теперь в продолговатые измочаленные щепки. Он спокойно ждал, когда его противник поднимется с дощатого пола, затертого за долгие годы до гладкости полированного камня.

Серо-зеленные глаза Маркуса не были совсем пусты, как в минуты, когда ему приходилось забирать чью-то жизнь. В них плясало легкое хмельное веселье поверх монолитного и в буквальном смысле древнего спокойствия, которым во все времена владели лишь по-настоящему могущественные люди. В своей абсолютной непобедимости этот невероятный человек был прекрасен, загадочен и по-настоящему страшен.

Хэмли поднялся с земли и на лице его теперь можно было прочитать растерянность вперемешку с чем-то зародившимся вдруг внутри тела, предательски холодным и сильным, так удивительно похожим на давно и вроде бы прочно позабытое ощущение страха за свою собственную жизнь.

– Сдаешься? – весело спросил молодой мастер, улыбаясь почти с добротой, беззлобно и весело. Но спросил он это так, будто дал пришедшему звонкую и оскорбительную пощечину.

Сильнее глупости в людях бывает только гордость, потому что это глупость, облаченная в стальную броню сомнения в своем безусловном превосходстве над всеми вокруг. В глазах потемнело от обиды и злобы и пришелец, оскалившись, в последний раз бросился вперед на совершенно безоружного противника, выкрикнув что-то оскорбительное и не слишком пристойное в высшем набожном обществе.