Нейрис схватилась за располосованную шею, она чудом умудрилась увернутся от разящего лезвия топора так, чтоб он начисто не снес ей голову. Если бы не черный огонь, ее бы не спас даже сам дьявол, которому она так усердно служила все это время. На грудь и плечо обильно текла кровь, был поврежден основной кровоток и жить ей по сути оставалось считанные мгновения. Еще через миг выяснилось, что дело еще хуже, чем ей показалось в самый первый момент. Под правой рукой между ребер у нее засел родовой нож Ворона, вогнанный в тело почти по самую рукоять. Кровь текла быстро, будто из разбитого вдребезги сосуда. Перед глазами у ведьмы поплыли пурпурные круги, тело начала сковывать слабость, словно она не спала много дней подряд. Она пережила в своей жизни достаточно много боли, чтобы понять, что время ее жизни слишком стремительно заканчивалось. Нужно было срочно остановить кровь, но было не ясно, как и чем, а главное, зачем это делать, ведь все вокруг нее все было ненастоящим. Как и она сама. Она не умирала. Она просто таяла в бесконечной прослойке миров. Таяла, чтоб возродиться где-то еще. Возродиться чем-то совершенно иным.
Рейв понимал, что сдаваться и умирать прямо сейчас было никак нельзя. Сдаться, значит убить душу. А это было значительно важнее, чем страдания тела. Просто умереть уже давно ровным счетом ничего для него не значило. Он повернул голову и ощутил обжигающий холод рыхлого снега, на котором лежал. Он заставил себя открыть глаза. Алия лежала прямо перед ним на настиле из еловых ветвей, укрытая меховым одеялом, точно так же, как он оставил ее, когда выпил это проклятое зелье "Обреченных". Рейвен не видел ее лицо, но отчетливо понимал, что это она. И ей по прежнему была нужна его помощь. Он понял вдруг, что ему нужно к ней. Нужно во чтобы это не стало. Уже не нужно было спасать ее. Все было тщетно, а битва скорее всего проиграна. Но с самого рождения он привык бороться до самого конца. Спина была сломана и он уже не чувствовал своих ног. Теперь это было неважно. Бороться, вот все, что он мог. Он осторожно пополз вперед, хватаясь обгоревшими руками за тонкую корку льда, покрывавшую подтаявший к утру снег. Сначала ему показалось, будто он загреб двумя руками пригоршню раскаленных углей прямо из жаровни. Теперь это было не существенно. Каждое движение давалось ему с немыслимым трудом, но каждое движение медленно и мучительно приближало его к заветной цели.
Он вспомнил вдруг, как очень давно, еще до войны за Книгу, он ходил с отцом и братом на боевом корабле харагримов к западному побережью Артимилиона грабить языческие торговые суда. Под конец похода они все, кто уцелел, угодили в страшную бурю и тогда его еще мальчишку впервые пустили к корабельному веслу. Нужны были все свободные руки, которые были доступны, чтобы выплыть из жуткого ревущего водяного ада, в котором все они внезапно оказались. Даже рабов посадили на узкие скамьи для гребцов, тем самым от части породнившись с ними на всю оставшуюся жизнь. Рейв греб так долго, что перестал чувствовать собственные руки. Деревянная рукоять стесала с ладоней кожу до самого мяса и кровь текла с рук, словно их порезали ножом. Но весла правнук Ворона не выпустил из рук ни единого раза. Сухожилия трещали, нестерпимо ныли кости, от бешеного перенапряжения лопались мышцы рук, плечей и груди, но он продолжал поднимать и опускать весло, пока его боль в один краткий миг не перестала существовать. В тот день ее унесла собой жалость к себе, которую он безжалостно прогнал. Обрушивая в воду громадное весло из прямослойной сосны, которые многие люди его возраста не смогли бы поднять даже единожды, он думал только об одном. Им нужно было выплыть. Любой ценой, и все прочее в мире теперь потеряло значение. Тогда был только он, буря и весло корабля. И сейчас ему казалось, что он снова оказался на той самой скамье, правда скорее всего в конце этого путешествия, как бы он не старался, уже не будет мирного штиля и радости от того, что он снова увидел солнце, встающее из-за великой воды. На сей раз он совершенно точно умрет в этом промерзшем лесу, занесенном глухой зимней метелью. Но и это теперь было не важно. Бороться, вот все чего он хотел.
Он уже не понимал, что именно с ним происходило. Возможно он множество раз терял сознание, пока полз вперед. Возможно это было не так, но время для него теперь шло немыслимо долго. Наконец его обгоревшая рука коснулась настила, он несколько раз хрипло и с облегчением вздохнул и понял, что нужно сделать еще один самый последний рывок.
– Алия, – позвал он и удивился, что голос его был удивительно здоровым и сильным. – Алия! – он повторил уже более настойчиво. Внезапно она резко обернулась и он понял вдруг, что это не она. Перед ним опять была ее младшая сестра по имени Нейрис. Девушка улыбалась окровавленным ртом. Горло ее было перебито лезвием его топора и все одежда была в крови, только похоже, что теперь ее это никоим образом не смущало.
– Ты победил, странник. Ты выиграл этот спор. Я отпускаю с тобой ту, за которой ты сюда пришел.
То, что выглядело, как молодая ведьма, улыбнулось и осторожно вложило в его руку древнюю медную монету. Ту самую монету, что Алия дала Рейву в подвале храма. Ту самую, которую он так и не успел бросить в огонь перед тем, как к нему пришла та, что убила его несколько мгновений назад. В ушах начало тихо звенеть, мир вокруг него в одно мгновение растаял, единственным отчетливым, что он видел, был истертый до основания медный кругляшек, принадлежавший к миру, которого давно уже не существовало. Мир вокруг снова стал прежним.
Рейв по прежнему сидел у зимнего костра по пояс раздетый и в руках его была странная картонная карта и древняя монета, которую он вынул из мокрых религиозных одежд, принадлежавших некогда благочестивому брату Авентинусу. Костер почти прогорел, но уже светало и солнце медленно, но упорно, поднималось из-за занесенных вершин бескрайнего леса. Он осмотрелся по сторонам. Святого отца с именем Авентинус нигде не было видно, однако его следы на снегу отчетливо вели прямо в чащу к стороне, прямо противоположной уездному городу Тиберию. Алия лежала рядом. В миг, когда он посмотрел на нее, она, словно выжидая именно этот момент, спокойно открыла почти бесцветные водянистые глаза.
Она разлепила сухие и бледные губы.
– Прошу, дай мне воды, – едва слышно прошептала она первым делом. Рейв обрадовался возможности не терзать себя догадками и всем тем непостижимым, что с ним только что произошло, и ,отыскав флягу в водой, осторожно дал девушке напиться.
Алия села, держась обеими руками за голову, и, оглядевшись, спокойно произнесла.
– Кажется тут совсем недавно была моя сестра. Я чувствую ее запах, – проговорила она посаженным голосом.
Рейв, который тоже решил утолить внезапно подступившую жажду ледяной водой из фляги, опустил ее и согласно закивал головой.
– Да. И похоже не она одна, – он на мгновение задумался. – Трава Сари. – Рейв коснулся висевшего на шее шестиглавого дракона из черного золота так, словно там должно было быть что-то еще. – Предвечный Свет, что за морок накрыл меня этой ночью? Трава Сари, которая отгоняет нечистую силу. В детстве кормилица моих сестер рассказывала мне сказки о ее волшебной силе. Она была моей соплеменницей и я любил ее, потому что она знала все легенды моего народа.
Алия напряглась, внимательно вслушиваясь в то, что он только что произнес.
– Рассказывай все по порядку Рейв.
Он поерзал на месте и начал говорить, глядя в густую чащу перед собой.
– Буду краток! Я очнулся в храме после того, как меня ударила химера. В двери ломились люди, которых привлек пугающий шум, доносившийся из церковного зала. Ты тоже была без сознания, но по счастью жива. Я забрал тебя и еще одного священника, который чудом остался в живых. Он вывел нас старым потайным ходом, которым раньше пользовались жрецы Предвечного Огня. Я завалил старый проход, срубив опорные балки у самого выхода в лес. С противоположной стороны дверь не найти, а из прохода теперь не выйти. Мы остались тут неподалеку под старыми деревьями. Я развел костер и взял в руки монету, которую ты мне передала. Я был ранен и пил субстрат "Арима", которого бы мне не хватило на долго. Ты не приходила в себя и кажется тебе становилось все хуже. Мне явно не помешала бы помощь. Я взял монету, нашел эту странную карту, а потом появилась она. После чего со мной началось настоящее безумие.
