На этот раз подействовало! Коля ожил. Правда, снова перестал замечать присутствие друзей. Зато двигался уже нормально. Кисти по воздуху больше не летали. Поработав одной, Коля кидал ее на палитру или на стол, хватал другую кисть, и постепенно на холсте возрождался натюрморт – тот, что Аркадий с Зубром уже видели – с изображением арбуза, собранного из кусочков.

Доведя работу до конца, Николай присел к столу. Съел мандарин. И вышел на веранду.

Друзья последовали за ним. И обнаружили – о счастье! – что Коля вернулся наконец в адекватное состояние.

Через час троица сидела за тем же самым столом, но уже с водкой и закуской. Какие там, к черту, заказы, какие деньги! Пропади все пропадом! Такая, понимаешь, передряга… Машина, мать ее, времени!

– Однако, Колян, заметь: кой-какую пользу моя машина тебе принесла! Посмотри, какой натюрморт интересный получился! Мне кажется, такую штуку не стыдно и в приличной галерее выставить!

– Вы мне лучше вот что скажите, – ответил Николай. – Когда я уже во времени обратно отыграл, на хрена вы меня так долго мурыжили?

– В смысле?

– Ну что вы сразу-то машину времени не восстановили? Меня, понимаешь, колбасит не по-детски, а они сидят и тупят чего-то!

– Коль, ну мы ж не знали сначала, куда арбуз-то подевался!

– Да как не знали! Я ж вам пальцем на кухню показывал и говорил:

– Арбуз там! Арбуз там! Арбуз там! Чего вы так долго въезжали-то?

– Нет, компьютер, интернет, это понятно. Но цветной лазерный принтер! Зачем он тебе на даче?

– Честно говоря, ни разу им тут не пользовался.

– Так на хрена привез?

– Ну как… Где компьютер, там и принтер. А если уж принтер, так уж пусть будет хороший.

– Хех! Не могу за тебя не порадоваться. Просто так взял и штуку баксов – на ветер!

– Ты чё, какая штука. Сто пятьдесят.

– Что – сто пятьдесят?

– Сто пятьдесят долларов этот принтер стоит.

– Бэушный, что ли?

– Почему бэушный. Новый.

– Да не может такого быть! Это где же…

– Погоди-ка, – перебил Сергея Петровича хозяин дачи. – Что это там за лысый у мангала маячит? Никак Витька подъехал! Эгей! Витек!

В честь тридцатилетия окончания института собрались на даче у Крицкого. Участок огромный, даже лес на нем растет. Дача бывшая генеральская. От деда осталась. Грибы можно собирать, не выходя с участка. Ну, соответственно, и места для ночлега есть: два дома. Правда, ночевать собираются далеко не все. Хотя что уж, казалось бы: суббота, завтра на работу не надо, собираемся, можно сказать, раз в пять лет – сам бог велел пообщаться не спеша! Выпить опять же. Соответственно, за руль вечером уже не сядешь. А по-другому никак не уедешь, не идти же на ночную электричку двадцать минут через лес. Вот и не надо всех этих глупостей – вечерних отъездов! Остаться бы, посидеть допоздна, переночевать, выспаться как следует и в воскресенье уже уезжать. Но куда там! Пятидесятитрехлетние дядьки опутаны узами быта и бизнеса. Приехали и то не все. А из приехавших половина собирается вечером домой рулить. Прямо вот, можно подумать, такие уж у них неотложные дела!

Вот и Сергей Петрович тоже должен вечером уезжать. Завтра надо младшего сына на стадион везти, он в футбольной секции занимается, и в воскресенье в девять утра у них матч. Так бы жена отвезла, но ее машина сейчас в ремонте. А общественным транспортом она, понимаешь, уже ездить отказывается…

Стало быть, придется сегодня обойтись без спиртного. Ну да и бог с ним. Впрочем, полстаканчика вина можно себе позволить, под шашлычок. Все-таки ехать еще через несколько часов.

Сели на улице в большой беседке. Погода хорошая. Шашлык, вино. Добрая компания. Это ли не счастье! Говорили о том о сем, и уж конечно, не обошлось без того, чтобы вспомнить середину восьмидесятых – студенческие годы. Всякие веселые глупости, которыми отличалась их институтская группа. Народ в ней подобрался, мягко говоря, озорной, никак не желавший расставаться с детством. То, бывало, сговаривались и в какой-то день всей группой приносили в институт игрушечные пистолетики. И в перерывах между лекциями на глазах у всего остального потока гонялись с этими пестиками друг за другом, играли в войнушку. Или, помнится, на картошке: все люди как люди – вышли в поле, работают. А их бригада и тут клоунирует – инсценирует картину Сурикова «Взятие снежного городка». Вместо снега – глина, вместо снежков – картофелины. А чего стоила игра в вампирчиков!

Эта игра заслуживает отдельного рассказа. На третьем курсе зимой по субботам у них были лекции во второй половине дня, с часу до шести вечера. Лекции проходили в большой аудитории, человек на сто, сделанной в форме амфитеатра. Окон в этом помещении не было. И вот однажды староста их группы (кстати, Крицкий), будучи дежурным, уходил из аудитории последним. И обнаружил одну замечательную вещь: если выключить свет и закрыть дверь, то в аудитории наступает абсолютная темнота. То есть такая, к которой глаза не привыкают даже за несколько минут. Это замечательное открытие необходимо было поставить на службу человечеству. Не придумать какой-нибудь игры для большого темного помещения со сложным ландшафтом – это было бы непростительно. И игра не замедлила родиться. Участники делились поровну на две команды. Одна команда – вампиры. Другая – люди. Закрывалась дверь аудитории, выключался свет. Бесшумно блуждая во мраке, игроки старались найти друг друга. Задача вампира – укусить встречного, задача человека – ударить его по спине. Кто успел первым – победил. Побежденный переходил в команду победителя. Игра заканчивалась, когда в какой-либо из команд не оставалось ни одного участника.

Играли регулярно, каждую субботу. Но однажды случилась беда: после занятий преподаватель запер аудиторию и сдал ключ коменданту корпуса. Какой это был облом! Оказалось, что у группы успела сформироваться почти наркотическая зависимость от игры.

И тогда кто-то сказал:

– Боря! Ты комсорг. Тебе и выручать коллектив. Зайди к коменданту. Попроси ключ. Скажи, что нам надо провести комсомольское собрание.

Комсоргу, Борису Белкину, возразить было нечего. Он все сделал так, как было сказано. И прокатило! Комендант поверил и ключ выдал.

Состояние «комсомольцев» напоминало состояние наркоманов, дорвавшихся до дозы… Зашли в аудиторию, заперлись, вырубили свет. Началась игра! Но продолжалась недолго… Дело в том, что аудитория эта использовалась в том числе для проведения вступительных экзаменов. И в ней в разных точках были установлены видеокамеры, позволявшие контролировать, не списывает ли кто-нибудь. А трансляция с камер подавалась как раз в комендантскую. И вот комендант, видимо, решил полюбопытствовать, как проходит комсомольское собрание. Включил камеры… Полная темнота. И тишина, периодически нарушаемая возгласами типа: «А-а! Полегче кусайся, больно же!»

Как комендант истолковал происходящее, это интересный вопрос. Но так или иначе, вскоре в дверь аудитории застучали. А потом раздался сердитый голос:

– Открывайте немедленно!

Включили свет, собрались на первых рядах, комсорг Боря встал у доски. После этого отперли дверь. Вошел комендант.

– Подходите по одному, показывайте пропуска. Буду записывать ваши фамилии. Пусть деканат с вами разбирается. А с комсоргом – комитет комсомола.

Не очень приятная, конечно, вышла ситуация, но в общем ерунда. Ведь никакого преступления студенты не совершили. Но тут произошло нечто неожиданное. Комсорг Боря шагнул к коменданту и зашипел:

– С-с-с-с… Ес-с-сли ты… С-с-сука…

Изо рта у комсорга торчали два острых клыка!

– Ес-с-сли ты кому-нибудь с-с-скажеш-ш-шь… Ты не ж-жилец-ц-ц!

После чего Боря протянул коменданту ключ от аудитории. Несколько секунд тот стоял открыв рот, потом схватил ключ и выскочил вон.

– Смываемся! – сказал Крицкий. Группа покинула помещение и поспешила к выходу из корпуса.