— Стражей порядка Марса, Фабиуса и Демократоса, — поправил начитанный внук.

Все замерли в молчании. Потом потихоньку расползлись по разным углам. Анна неожиданно уснула, видимо, подействовало успокоительное.

— Ба, — тихо позвал Боба. — Все плохо, да?

— Пока не знаю, Борис, — строго ответила Ольга Сергеевна. — Пока не знаю.

Мальчишка еще долго ворочался, прежде чем тоже уснул.

Ольга Сергеевна включила лампочку в изголовье и снова принялась рассматривать и сверять документы.

Когда «Фридом» замер в захватах дока, началась обычная сутолока. Силу тяжести урезали до пол-«же» рывком, словно намекали: полет окончен. Ольга Сергеевна поглядывала на выигранные в лотерею дешевые часы с марсианским циферблатом. Аня орала на Бобу, чтобы тот не смел высовывать нос в коридор. Вещи, за месяц расползшиеся по шкафам и полкам, теперь снова выстроились чемоданной пирамидой, напоминая хозяевам об их иммигрантском положении.

Наконец и на четвертую палубу подали гравиконтейнеры для багажа, а затем начали выпускать пассажиров. По длинным прозрачным рукавам от громады «Фридома» к устью терминала «Фабиус» ползли цепочки людей.

Сколько же звезд, подумала Ольга Сергеевна. Как обделена Земля этим чарующим видом! Багровый блин Марса нависал над горизонтом. Мысли об Андрее ютились где-то на заднем плане. Ольге Сергеевне в какой-то момент показалось, что она увидела его в соседнем тоннеле — сутулую фигуру в сопровождении двух охранников.

Жалко, что мы теперь долго не увидимся, отстраненно подумала она. Не поужинаем вместе под бутылочку бургундского. Андрей бы рассказывал о своих несусветных идеях, Аня смотрела ему в рот, а Боба спорил с отцом, пытаясь найти в его рассуждениях дырку. А я бы сидела в своем кожаном кресле, подобрав ноги, куталась в плед, слушала их перепалку, и было бы так хорошо и спокойно…

Но нам путь туда, — Марс в ответ скабрезно оскалился долиной Маринера. Нам туда — а Андрею на Деймос. На Ужас, ибо нет у маркетологов права переименовывать небесные тела. На достаточно обустроенном Демократосе — образцовый трудовой лагерь, и Андрей застрянет там на пару лет, это как пить дать. Что впаять, найдут. Оставшихся у нас денег не хватит и на два месяца, и нужно что-то делать, ведь Бобе всего двенадцать, а Аня — абсолютная тряпка, незлая, глупая и мнительная, она не вытянет семью, а я — я никому уже не нужна, старая развалина, во сто раз глупее, раз вообще согласилась на эту авантюру…

На паспортном контроле их долго мурыжили из-за того, что Андрея провели по другому каналу. Пришлось заполнять дополнительные документы, ставить, толком не читая, десятки подписей. Смысл в этом угадывался один — неблагонадежная семья заслуживала повышенного внимания.

Аня находилась в глубоком ступоре. Как заводная игрушка, она реагировала только на прямые команды. Боба жался к матери, став словно на пару лет младше.

Ольга Сергеевна бросила магнитную карточку вида на жительство и уже ненужный паспорт на стойку последнего контроля. Им осталось получить багаж, пройти в соседний зал, оформиться на челнок до Нью-Франклина и навсегда опуститься в атмосферу своей новой планеты, без гарантий нормальной жизни и без перспектив достойной. Потому что так за них решили какие-то грамотные мерзавцы.

Паспортистка медлила, листая паспорт туда и сюда. Ольга Сергеевна подняла на нее взгляд. Симпатичная девчушка. Открытое лицо, нос в веснушках, ямочка на подбородке. Немного похожа…

— И что, безмозглая дура, — улыбаясь, сказала пограничница, — так и пойдешь дальше, как корова на убой?

Не «похожа», а это и была — Магда. Только молодая-молодая, как пятьдесят лет назад. Ольга Сергеевна открыла рот, чтобы возразить, но вместо этого проснулась.

А сны Анны оккупировал огромный страшный мулат по имени Авангард. Она смеялась над старинным именем, но тот не понимал шуток и бил ее по лицу. Анна плакала и пряталась от него, но Авангард все равно находил ее, тряс за плечи, и говорил, обнажая прямо перед ее носом страшные лошадиные зубы и нездоровые десны:

— Мальчишка должен уважать меня, поняла? И звать меня отцом, а не каким-то вашим словом «дядя». Ты слышишь?

Только бы он не трогал ребенка, думала Анна. Потому что понимала, что сыну погибшего космонавта никогда не назвать папой полуграмотного сутенера. Только разве Андрей погиб? — спрашивала она себя и просыпалась.

А Боба шел вверх по вырубленным в скале ступеням. Лаз казался бесконечным, но не было ничего важнее, чем добраться до открытого пространства. Там все будет по-другому, лишь бы только не поскользнуться и не упасть. Те, кто не выдержал, лежали здесь же засохшими мумиями. Боба переступал через скрючившиеся тела и продолжал путь. Наконец он вышел на поверхность. Сбросил на землю здоровенный камень — камень?! — который, оказывается, все это время нес на спине. Глаза постепенно привыкали к свету. Легкие ловили свежий воздух, какой-то пустой и безвкусный, пресный, как на корабле. Корабле… Боба пытался вспомнить, что означает это слово, но снова не получалось.

— Что встал? — из-за спины раздался голос мистера Стейтона.

Теперь уже Боба видел непрерывные цепочки людей, несущих камни к основанию огромной недостроенной пирамиды. Красно-бежевая пустыня простиралась до горизонта. Голые по пояс надсмотрщики щелкали черными бичами, и рабы сразу прибавляли шаг.

— Пшел! — Стейтон пнул Бобу по кобчику, и добавил плетью по спине.

Нужно было не брать этот дурацкий камень, а проснуться. Но пока не вспомнишь, что за штука этот «корабль», приходилось слушаться своего надсмотрщика.

Боба торопливо взвалил камень на спину и поспешил занять место в цепочке.

Утро не принесло ни отдыха, ни успокоения. То, что вчера казалось безумным происшествием, оформилось в объективную реальность. В ответ на запрос об Андрее Анне назначили время беседы с дежурным офицером и объяснили, как найти нужный отсек. Боба едва уговорил ее сходить на завтрак, и сам же был потом не рад.

Бабушка еще спала, будить не стали.

Четвертая палуба «Фридома», обиталище среднего класса, жила своей обычной жизнью. Слишком много людей, чтобы заметить в массе отсутствие кого-то одного.

Боба вел маму по бесконечному коридору в сторону сектора ресторанов. Выражение ее лица было таким, что встречные оборачивались и провожали их взглядами.

— Мам, — шептал Боба, — ну, мам! Ну, улыбнись немножко! Ну, смотрят же!

Но Анна вела себя как робот.

А когда они вернулись в каюту, Ольга Сергеевна окинула невестку критическим взглядом и сказала:

— Со всем уважением, Анечка! Еще раз выйдешь из каюты нечесаной — я тебе все патлы повыдеру. Забудешь про макияж — просидишь до Марса в каюте.

— Ольга Сергеевна! — вспыхнула Анна. — Да как вы…

— Девочка! Мне семьдесят четыре года, и я смею все, что смею. Мы попали в очень нехорошую ситуацию. Наша семья находится на грани исчезновения.

— Не смейте так говорить! Еще и при ребенке! — Анна села на койку Бобы, посадила его рядом и инстинктивно прижала к себе.

— Мам, — сказал мальчик. — Дай бабушке сказать.

Ольга Сергеевна села напротив них и достала из папки банковские выписки.

— Рассказываю то, что вижу. Все ваши комментарии и доводы — потом. Договорились? Борис, к тебе — особая просьба. Потерпи, сейчас будет скучно!

Анна и Боба кивнули.

— Сначала нам затягивают оформление — почти до последнего дня. При запросе на визу открывается депозитный счет на маленькую сумму в рублях — залог «достоверности информации», кажется, так называется. Все наши накопления давно приготовлены к переводу на счет Госбанка Марса. Ждем только визу. Предпоследний день — и мы сидим в посольстве до вечера. Когда вам с Андрюшей говорят, что визы готовы, банковский день уже закончен. Чтобы сделать перевод, нужно связываться с банком с утра, но, поскольку все марсианские операции проверяются минимум день-два, мы элементарно не успеваем получить в посольстве подтверждение о поступлении средств. Без него, как нам говорят, лететь нельзя, потому что между Марсом и странами Земли нет соглашения об электронных переводах.