Молчание.
В. и И. смотрят на А., который продолжает спать в кресле. Через некоторое время А., по-видимому отреагировав на отсутствие звукового сопровождения, просыпается, потягивается и встает как ни в чем не бывало.
A.: Я полагаю, на этом мы можем закончить наше затянувшееся заседание. Материал нулевой. Повторы, повторы, повторы. Подобными историями у нас забиты все шельфы, простите, полки.
B.: Не скажите, тут есть парочка сюжетов…
И.: Одну минуту. У меня остались вопросы. Во-первых, что мы будем делать со свидетелем. Ваше заключение. Прошу высказаться господина А.
A.: Неужели вы всерьез полагаете, что тут может быть два мнения?
B.: А я бы пошел на ограниченный контакт с внешним миром.
A.: Только закрытый режим. При обострении — медикаментозное сопровождение стандартным курсом.
B.: А я настаиваю на том, чтобы мое особое мнение было отражено в протоколе. Перед нами нетипичный случай. К тому же вы сами говорили о положительной динамике. Я считаю, что в малых дозах…
A.: В таком случае я снимаю с себя всякую ответственность, то есть перекладываю ее на вас и ваше особое мнение.
B.: Нет, позвольте, решение должно быть коллегиальным.
И.: Господа, предлагаю компромиссный вариант.
A.: «Красный мак»?
И.: Вы согласны?
B.: Если ничего другого сделать нельзя… Но как быть с этими материалами, ведь они ни в какие ворота, так сказать.
A.: Артефакт. Ошибка наблюдательной методики.
B.: Но вы посмотрите, как высока степень связности…
А.: Предвзятость.
И.: Скажем так, задано слишком высокое входное значение согласованности, данные просеяны, в результате отобрано только то, что проходит через критерий.
В.: Но я не могу просто так взять и отбросить…
A.: Господин И., что вы предполагаете делать с этими записями? И вообще, может быть, вы раскроете тайну нашего присутствия на этом, с позволения сказать, симпозиуме?
И.: Уважаемые коллеги, настало время мне перед вами извиниться. Я отчасти ввел вас в заблуждение. Этот материал был признан негодным на предыдущем консилиуме, но одного голоса не хватило. Поэтому его отправили на повторную экспертизу. Теперь я вижу, что заключение было правильным. Так что, извините, уважаемый В., ваше особое мнение учтено не будет.
B.: Но позвольте, господин И…
A.: Что же вы нам сразу… Комедия, ей-богу.
И.: А предвзятость? Нет уж, до конца так до конца.
B.: Хотелось бы уточнить причину, по которой был дисквалифицирован наблюдатель.
И. (мнется): Видите ли… наблюдатель… в общем, мы его потеряли, точнее, не нашли.
A.: Как это?
И.: Во всяком случае, ему больше не снятся сны. Такие, которые могли бы нас заинтересовать.
B.: Вы сами-то понимаете, что говорите?
И.: Мы также хотели проверить, верными ли были предписания врачей. Вы подтвердили основной диагноз и общую тактику ведения дела.
A.: Лихо. А вскрытие проводили? Шучу.
B.: И что теперь?
И.: Прошу расписаться в протоколе консилиума. Мы очень продуктивно поработали, несмотря на некоторые, э-э-э, трения при обсуждении материала. Однако нам удалось прийти к общему заключению и проявить не только профессиональную, но и коммуникативную компетентность. Благодарю вас, господа, мы вызовем вас, если возникнет необходимость. Уведомляю также, что всякое совпадение между действующими лицами и другими людьми, ныне живущими или умершими, следует считать случайным. Записи с отчетами наблюдателя можно стереть. Запись обсуждения — тоже.
Всем спасибо, все свободны.
Свет гаснет.
«Представь, что люди как бы находятся в подземном жилище наподобие пещеры, где во всю ее длину тянется широкий просвет. С малых лет у них на ногах и на шее оковы, так что людям не двинуться с места, и видят они только то, что у них прямо перед глазами, ибо повернуть голову они не могут из-за этих оков. Люди обращены спиной к свету, исходящему от огня, который горит далеко в вышине, а между огнем и узниками проходит верхняя дорога, огражденная, представь, невысокой стеной вроде той ширмы, за которой фокусники помещают своих помощников, когда поверх ширмы показывают кукол.
Представь также себе и то, что за этой стеной другие люди несут различную утварь, держа ее так, что она видна поверх стены; проносят они и статуи, и всяческие изображения живых существ, сделанные из камня и дерева. При этом, как водится, одни из несущих разговаривают, другие молчат.
Когда же с кого-нибудь из них снимут оковы, заставят его вдруг встать, повернуть шею, пройтись, взглянуть вверх — в сторону света, ему будет мучительно выполнять все это, он не в силах будет смотреть при ярком сиянии на те вещи, тень от которых он видел раньше. Не считаешь ли ты, что это крайне его затруднит, и он подумает, будто гораздо больше правды в том, что он видел раньше, чем в том, что ему показывают теперь? А когда бы он вышел на свет, глаза его настолько были бы поражены сиянием, что он не смог бы разглядеть ни одного предмета из тех, о подлинности которых ему теперь говорят.
Тут нужна привычка, раз уж ему предстоит увидеть все то, что там, наверху. Начинать надо с самого легкого: сперва смотреть на тени, затем — на отражения в воде людей и различных предметов, а уж потом — на самые вещи; при этом то, что на небе, и самое небо ему легче было бы видеть не днем, а ночью, то есть смотреть на звездный свет и Луну, а не на Солнце и его свет.
И, наконец, думаю я, этот человек был бы в состоянии смотреть уже на самое Солнце, находящееся в его собственной области…»
Платон.
Государство (514а — 516Ь)
ЗНАКИ ЗЕМЛИ
Условные обозначения
(легенда карты)
Курган
— Многие думают, что там ничего нет. Ваш профессор Мельников, наверное, до сих пор рассказывает о природных образованиях-обманках, напоминающих по форме курганы кочевников. Я тоже когда-то слушал его. Признаюсь, он произвел на меня сильное впечатление. Мельников, первым обнаруживший в Северном Причерноморье могильники тавров, был нашим кумиром. И тем не менее его версия относительно происхождения акбулатских курганов не показалась мне убедительной. Надо ли говорить о том, что у меня имелась своя теория на этот счет.
Да, двадцать лет назад я был мальчишкой и рассчитывал перевернуть историю вверх дном. Приехал на место, начал собирать доказательства, и все они были не в мою пользу. Копаешь, копаешь — а там только земля, до самой сердцевины. Идеальная нерукотворная форма. Я нашел десятки подтверждений для гипотезы Мельникова, и ни одного — для своей собственной.
Так продолжалось месяцев пять. Постепенно я стал черным, диким и злым, как сармат. Местные ребятишки бегали за мной с криками «Археолог-рыболов, обожрался червяков» и далее по тексту. В конце лета деньги закончились, пришлось подрабатывать в совхозе. Помню, недели две я ел только арбузы и хлеб. Между прочим, довольно вкусно, рекомендую. Помыкавшись еще немного, я собрался возвращаться назад, но пришло известие о том, что меня отчислили за какую-то очередную неявку Пока я ковырялся в земле, мои однокурсники, оказывается, сдавали сессию. Пришлось остаться и копать дальше из чистого упрямства. И я не пожалел об этом. Я заметил одну простую вещь: большинство курганов были голые или покрытые травой, но на некоторых росли кусты и даже деревья. Потом пошли находки одна другой чуднее… Ладно, так и быть, покажу, хотя вы ровным счетом ничего не поймете, — сказал он и полез в ящик под спальным местом.
Пока странный попутчик доставал что-то из рюкзака, мальчик и девочка недоуменно переглянулись. Девочка покрутила пальцем у виска, мальчик согласно кивнул. Они возвращались домой после летней практики, быстро промелькнувшей за разглядыванием одинаковых черепков, бусинок и монеток со стертыми изображениями. Оба многому успели научиться за лето, например, плавать на спине и пить пиво, отлично разбирались в находках и даже кое-что везли с собой. Конечно, о научной революции говорить было рановато, но старшие вполне могли заинтересоваться их медяшками, которые они откопали прямо перед отъездом.
