Без капитана сколопендровцы стали какими-то странными, и на судового врача матросы с самого утра поглядывали такими недобрыми взглядами, словно бы они на необитаемом острове без пищи и воды, а его как раз брали с собой в качестве провианта. Их можно было понять - ребята рисковали получить когнитивный диссонанс. После того, как мадам Гайде обозвала вчера Лауритца подлецом и предателем, они, привычные доверять своему капитану, никак не могли определиться, плохой Ларри, или, все-таки, как они привыкли, хороший. В интересах Траинена было поскорее восстановить свою хорошую репутацию в глазах товарищей, а для этого он планировал найти пропавшую девочку, которая, в свою очередь, сама могла оправдать несправедливо обвиненного капитана "Сколопендры"... Ну, разумеется, тут в первую очередь он думал все-таки не о себе и даже не о своей зазнобе, а о беззащитном ребенке, потерявшемся в незнакомом городе. Лауритца терзали смутные сомненья - уж не из-за него ли она сбежала? Эгоцентризмом он не страдал, но почему бы и нет... Теоретически, девочка могла обидеться на то, что доктор притащил Шивилле подарок, а потом очень насыщенно провел с капитаншей вечер... Кто их разберет, ведь нет зверя страшнее ревнивой женщины, и никто не знает, на что она способна, даже если ей всего десять лет.

   Команда "Ветрокрылого", разумеется, тоже была уже занята поисками, да только в успех их операции, кроме их командира, мало кто верил. У семи нянек-то дитя без глаза... Кстати, интересно, рассказывал ли Бертоло когда-нибудь такую историю о том, что в детстве у него было именно семь нянек?.. В общем, Лауритц Траинен сам возложил на себя миссию по проведению спасательной операции, сам себя на нее благословил и аккурат после завтрака направился на поиски.

   Лишь спустившись по сходне на причал, судовой врач замер в раздумьях. Он собирался, во что бы то ни стало, найти Молиру, и если бы кто-то решил поинтересоваться, что он собирается для этого предпринять, Ларри бы пожал плечами и просто ответил, что "будет искать, пока не найдет". Этот план был гениален в своей простоте, но реализовать его было намного сложнее, чем можно себе представить. В порту затеряться проще простого, а уж если при этом иметь намеренье спрятаться, да если это еще и произошло это больше суток назад... Первым делом Лауритц попытался абстрагироваться и вообразить, куда бы он пошел первым делом, если бы был на месте Олли. Но фантазия его настолько оскудела, что не смогла предложить ни одного варианта поведения маленькой, растерянной и напуганной или, напротив, обиженной и решительной "девочки благородного происхождения".

   Потолкавшись без особого толку немного у причала, рыжий принялся осторожно выспрашивать случайных незнакомцев - моряков и грузчиков, купцов и менял, торговок и шлюх о предмете своих поисков. Но расспросы не дали никаких результатов. Те, кто оказался настолько любезен для того, чтобы не послать доктора сразу куда подальше, а выслушать, чего же он от них хочет, не имели ни малейшего понятия о пропавшем ребенке, вне зависимости от того, мальчиком его называл Ларри или девочкой. За все это время он еле отвязался от пары барыг, интересовавшихся, продает он что-нибудь или покупает, от какого-то сумасшедшего, навязчиво предлагавшего приобрести у него слиток "почти настоящего золота", и от возницы, обещавшего доставить его в любую точку города по самой низкой цене... Успев убедиться в неправильности выбранной тактики, молодой врач задумчиво подошел к прилавку, на котором здоровяк в кожаных штанах и фартуке, частично прикрывавшем массивный торс, ловко разделывал рыбу. Зрелище было довольно захватывающим и немного жутковатым, поэтому уже собрало в "первом ряду" праздных зевак из числа тех, кто не брезговал быть слегка забрызганным рыбьей кровью и потрохами. Мужчина мастерски орудовал огромным ножом, перебрасывая громадных, еще живых рыбин легко, как циркач, жонглирующий платками, хвосты летели в одну сторону, пучеглазые головы - в другую, чешуя слетала искристыми брызгами, а икра отправлялась в большой блестящий таз. Этот торговец рыбой выглядел, как палач, карающий государственных преступников с особой жестокостью...или это судовому врачу просто с недавних пор везде стали мерещиться палачи.

   - Эй, в треуголке, чего тебе? Хочешь что-то купить? - окликнул он доктора, заметив, с каким интересом тот глазеет.

   - Нет, прошу прощения, я хотел только спросить. Вы, случайно, не видели здесь маленького мальчика? Вчера днем, или позавчера вечером...

   - Ну, видел, - коротко ответил мужик, не отрываясь от своей не самой эстетичной работы. Но, не успел Ларри обрадоваться, как тот продолжил, - и позавчера, и вчера, и сегодня, и завтра увижу. Да я каждый день здесь толпы мальчишек вижу, они тут носятся, как воробьи стаями.

   - Да уж... - вздохнул Траинен, сам понимая, как по-дурацки он сформулировал вопрос. - Я имею в виду маленького мальчика, лет девяти-десяти, со светлой кожей и темными волосами...

   - Вот этого? - здоровяк ухватил за ухо и подтащил к себе какого-то мелкого сорванца, как раз крутившегося у бочки с разными морскими гадами и только выудившего оттуда краба.

   - Нет...

   - Тогда, может, вон того? - торговец уже явно просто насмехался, отобрав ракообразное у одного мальчика и прогнав его пинком от прилавка, и указав на другого, тоже смутно подходившего под описание.

   - Нет, - Лауритц помрачнел и поджал губы.

   - Вот и не пудри мне мозги, уважаемый. А, хотя, знаешь, что... - вдруг добавил он, когда лекарь собирался уже уходить, - если ты хочешь что-то разузнать, попробуй поговорить с вот этим типом, - рыжий проследил за направлением, в котором указывал вымазанный в рыбьих кишках палец мужчины, и увидел мирно примостившегося чуть поодаль от всеобщей суеты нищего. - Он сидит здесь день-деньской с утра до ночи, если уж здесь кто-то что-то и может знать, то только он.

   Поблагодарив оказавшегося очень любезным торговца, доктор Траинен ухватился за новую возможность так, как утопающий хватается даже не за соломинку, а за тончайшую волосинку, и направился к упомянутому попрошайке. При ближайшем рассмотрении нищий этот оказался колоритным представителем своей братии - неопределенного возраста, тощий, сухой, как палка, он был одет в некогда красивый и роскошно отделанный, а теперь же превратившийся в грязные лохмотья, шелковый халат на голое тело, его мышиные волосы, которые вполне могли оказаться и седыми, длинными засаленными прядями свисали на лицо, а шею украшала какая-то тряпочка, должная, видимо, изображать галстук. Рядом с ним на земле валялась пара костылей и широкополая шляпа для подаяний, а сам он сидел недвижимо в позе сломанной марионетки, глядя перед собой то ли совершенно пустым и невидящим, то ли, наоборот, чрезвычайно сконцентрированным взглядом. Он этого взгляда судовому врачу стало несколько не по себе, настолько, что он пристально разглядывать этого человека побоялся и чуть не прошел мимо. И прошел бы...если бы этот странный тип не выставил резко вперед свой костыль, а после того, как Ларри споткнулся о него и едва не запахал носом, невинно поинтересовался:

   - Ищете что-то?

   - Кхм... Я... Да. Я обратил внимание, что вы сидите здесь все время и, должно быть, в курсе того, что здесь происходит...

   - Я старый, больной и плохо слышу, - плаксивым голосом перебил его оборванец, одной рукой демонстративно указав на ухо, которым он повернулся к говорившему так, словно пытался его расслышать, а другой приподнял и встряхнул шляпу, в которой позвякивала мелочь.

   Делать нечего, его требования оказались понятны, и Лауритц подбросил нищему мелкую монету.