Ректор забрала лампу.

– Я дам тебе убежище до утра, но без золота ты в городе не проживешь.

– Я сказал лишь, что он опустошил мой кошелек, – пояснил Ларон. – Я обменял один золотой на серебро, чтобы наполнить кошелек. Остальное золото у меня в ботинках.

– Понятно, – Ивендель постукивала в задумчивости носком башмака по каменному полу. – Наши обычные тесты на изобретательность и хитрость, похоже, тебе не нужны, Ларон Алисиалар. Джаррис, помоги ему помыться, наложи заклятие на его золото и покажи, где он может лечь спать. Завтрак через полчаса после рассвета, Ларон, а после тебя проводят на виллу леди Уэнсомер. Возвращайся с ее рекомендациями, и ты сможешь посещать мои занятия. А вы, остальные, марш в постель.

Ларон позавтракал с другими студентами. В академии учились и юноши, и девушки, что было весьма необычно, если не уникально. Конечно, спальни у студентов были раздельными. Большинство студентов просто игнорировало Ларона. Он был маленького роста и выглядел слишком юным, чтобы заинтересовать девушек. Кроме того, все привыкли, что в академии часто появляются новички, которые исчезали после первых двух-трех дней и уже не возвращались. Госпожа Ивендель славилась как высокими стандартами обучения, так и высокой платой.

Ларон заметил, что на крышку стола упали тени. За его спиной стояли три юноши из Акремы и один из Виндика.

– Это еще кто? – спросил самый высокий и мрачный парень.

– Скалтикарец, – ответил другой.

– Ты знаешь его, Старракин? – житель Акремы обратился к юноше из Виндика.

Старракин подался вперед и вылил кружку виноградного сока на колени Ларону.

– Может, если получше поливать, он немного подрастет, – заявил он с ухмылкой.

Ларон, обернувшись, следил, как они удалялись. Глаза его неотрывно смотрели на шею Старракина, а язык невольно искал несуществующие клыки. Как жаль, что он жив и настолько беззащитен. Лучше бы ему оставаться вампиром.

Академия напоминала лабиринт, прорытый червями-древоточцами в причудливой мебели: невидимый снаружи, со множеством выходов и пересечений. Насколько Ларон мог судить по слабому шуму улицы, академия занимала несколько зданий, протянувшихся на два-три квартала и соединенных подземными переходами, тайными дверями в стенах и запутанными коридорами.

Ларон зажмурился от яркого света, когда вместе с одним из студентов-новичков оказался на улице. Они прошли к вилле леди Уэнсомер. Он уже сомневался: а нужны ли ему рекомендации в академию или стоит подыскать нечто менее отвратительное?

Сайрет встала, когда рассвет еще не стер ночные звезды. Священники сарголанской миссии распевали песнопения в храме по соседству. Она разбудила Девять, женщины умылись, поели, вознесли молитву Судьбе, проветрили постели. Затем Сайрет надела свободного кроя шелковые брюки, перетянула их под коленями и в талии, через голову натянула блузу из шелка-сырца, плотно облегавшую грудь, взмахнула широкими, развевающимися рукавами.

Она начала цикл упражнений по растяжке корпуса и конечностей, а Девять повторяла ее движения. После того как руки и ноги девушки разогрелись, Сайрет взялась учить ее базовым танцевальным движениям. Несмотря на то что она провела в теле Веландер уже несколько недель, девушка оставалась скованной и неуклюжей. Девять едва успела освоиться с корабельной качкой и стабильная, твердая суша оказалась для нее настоящим потрясением. Но постепенно она обретала своеобразную грацию, плавность походки. Так что занятия можно было считать многообещающими.

Поручив Девять уборку и научив основным приемам шитья, Сайрет дала ей задания на утро и по веревочной лестнице спустись на улицу, отправившись на работу. Диомеда пробуждалась, учительница танцев решительно шагала к дому Уэнсомер. Но ни слуги знатной дамы, ни сама она не ожидали Сайрет. Ей пришлось подняться в спальню хозяйки и раздвинуть шторы.

– Утро наступило, почтенная Уэнсомер! – громко воскликнула она.

– Уходи, – пробурчала Уэнсомер, зарывшись в подушки.

– Как обычно, ты бодра и полна энтузиазма, – начала Сайрет, стягивая одеяло с ленивой ученицы.

– Ну да, да, – простонала Уэнсомер, закрывая лицо подушкой.

– Если бы все мои ученицы обладали вашей целеустремленностью, – Сайрет отняла у нее подушку. – О, какие великолепные, волшебные представления они могли бы разыграть!

Она плеснула немного воды из стоявшего на столике стакана в лицо Уэнсомер, которая взвизгнула и вскочила. Вскоре они уже деловито разминались, разогревая мышцы, а еще через час, когда слуги принесли подносы с едой и напитками, Уэнсомер пришла в хорошее настроение.

– Как успехи твоей воспитанницы? – поинтересовалась она, уплетая легкие, но весьма изысканные яства и особенно налегая на инжир в меду.

– Слухи в Диомеде разносятся широко. Откуда ты о ней узнала?

– На рынке к тебе подошел странный человек, представил девушку, проводил вас до дома, затем передал несколько монет и удалился, а девушка осталась. Не нужно быть волшебницей, чтобы понять, что все это значит. Итак, что она из себя представляет?

– Ее зовут Девять. Учится она быстро, но после ужасного инцидента появились странные провалы в памяти, девушка не ориентируется в самых простых вещах. Через пару лет она сможет себя содержать, надеюсь, за это время я найду для нее подходящего молодого человека. Впрочем, есть еще одна странность.

– Расскажи.

– Она говорит во сне. Иногда на диомеданском, иногда на незнакомом мне, резком языке, который я даже не слышала. Прошлой ночью ей снилось, что она снова на корабле. Она рассуждала, что суда могут перемещаться в океане с большой точностью если имеются машины, отсчитывающие время.

Уэнсомер на мгновение задумалась, потом покачала головой:

– Нелепица.

– Утром я спросила ее, что это значит, но она не смогла объяснить. Только сказала, что, возможно, она была Гостьей.

– Ты имеешь в виду, у нее была Гостья?

– Нет: она была Гостьей. Что самое странное, во сне ее речь становится гораздо более сложной и развитой.

– Любопытно, – произнесла Уэнсомер. – Наверное, в какой-нибудь деревне недосчитались местной дурочки.

– Она кажется мне достаточно разумной, но как будто… пустой.

Женщины вернулись к уроку. Уэнсомер тяжело давались некоторые движения и жесты, необходимые для танца живота. Даже для более стройной и тренированной женщины это было бы не просто, а Уэнсомер не могла похвастаться ни тем ни другим. И времени у них было не так уж много. Ученица имела особые причины добиваться совершенства в танце к определенной дате.

– А теперь ноги прямо, корпус от талии вперед, руки над головой, – Сайрет говорила и одновременно показывала.

Уэнсомер попыталась повторить, но не смогла как следует наклониться. Сайрет старалась подбодрить ее:

– Держи позицию, считай: раз, два, три, четыре, пять. Теперь медленно опусти правую руку и сразу же резко подними и отведи чуть назад. Развернись направо, сделай полный оборот. Хорошо. Теперь налево и распрямись.

– Но я уже делала это час назад, – проворчала Уэнсомер.

– Это было час назад. А после этого ты поела. Так что повторим растяжки. Двадцать раз.

Уэнсомер покорно исполнила указания. Сайрет с удовольствием наблюдала, как пластика Уэнсомер улучшалась. Гибкое от природы тело восполняло недостаток опыта.

– Следи за мышцами пресса и ягодиц, подбородок выше, корпус вперед – нет-нет, не опускай голову! Руки резко наверх и чуть назад, не сгибай их. Расслабься и все повтори с начала. Двадцать раз.

– Двадцать раз! Я думала, что это урок танца, а мы только и занимаемся растяжками. Как я смогу разучить танец, если…

Сайрет сохраняла спокойствие. Уэнсомер была не первой ленивой ученицей в ее практике, с такими жалобами она давно свыклась После пробуждения Уэнсомер делала все, что нужно, хотя ворчала и стонала. Но Сайрет хорошо платили именно за то, чтобы она побуждала ученицу к труду, и она честно выполняла свою работу.

– Ты уже знаешь основные шаги и повороты, но исполняешь их с грацией верблюда. Если нам удастся избавить твое тело от грузности, то сам Варсовран замрет на своих подушках, изнемогая от вожделения.