Мираль доминировала в небе, когда причаливало глубоководное торговое судно, – огромный зеленый диск в окружении трех сверкающих зеленых колец. Корабль едва коснулся каменного мола, как среди матросов и офицеров началась ужасная суета: все торопились как можно скорее опустить трап. Худой невысокий человек в пальто, доходившем до середины икр, и с небольшим пакетом, переброшенным через плечо, замер возле главной мачты. Как только трап коснулся суши, он медленно сошел на берег. Волна облегчения, словно легкий вечерний бриз, прокатилась по палубе.

– Я прошел через шторма, кораблекрушения, битвы, сталкивался с морскими чудовищами, я даже как-то раз обедал со всеми пятью своими тестями и тещами, но никогда не переживал такого страха, какого натерпелся за это путешествие, – признался капитан рулевому, стоявшему рядом с ним на юте.

– И что же теперь, сэр? – спросил офицер, закрепляя рулевой механизм.

– Разгрузим трюм, возьмем на борт новый груз и отправимся в путь с утренним отливом. У нас на все про все семь часов. Успеем.

– После двух месяцев в море, сэр? Ребята захотят сойти на берег и гульнуть.

– Пытаешься сказать, что кто-то из них захочет сойти на берег в том же порту, что и это? – рявкнул капитан, указывая на маленького человека, шагающего вдаль по каменному молу. – Да каждый из них буквально рвется назад, на Акрему. Я могу с уверенностью сказать, что никто не сойдет на берег.

– Полностью согласен с вами, сэр. Пассажиры не выходят из своих кают. Но это…

– …Не отбрасывает тени в свете Мираль! – прервал его капитан и задумчиво произнес: – Его тень появляется только в лучах фонарей, – напомнил он и добавил: – Да и то слабая.

– Меня больше беспокоит, как и куда исчезли восемь пассажиров за время путешествия, – напомнил офицер.

– По крайней мере, – равнодушно заметил капитан, – то, что они не хотят покидать борт, избавит нас от лишних хлопот искать новых пассажиров, – и, развернувшись направился проследить за разгрузкой.

Ночное небо было ясным, и три лунных мира подошли совсем близко к Мираль: оранжевый Далш, голубая Бельвия, белый Лупан. Цвет Верраля оставался предметом споров на протяжении тысячелетий, но мнение ученых склонялось в пользу зеленого. Для обитателей Верраля Мираль была источником всего магического так же, как солнце представлялось источником жизни. Они знали, что растения погибают в отсутствии солнечного света. Эксперименты, доказывающие существование магического эфира, исходящего от Мираль, были слишком сложными; не секрет, что только один из них принес наглядный результат. Волшебники удостоверились, что единственный вампир на Веррале, когда Мираль уходит за горизонт, спит как мертвый. К несчастью, вампир сумел сбежать, прежде чем эту зависимость успели наглядно показать остальным; вот почему поколения волшебников в течение веков пытались разыскать его, чтобы закончить эксперимент. Некоторые пытались найти сбежавшего, чтобы покончить с его бессмертием, но семь столетий научили вампира скрываться и сделали инстинкт выживания отточеннее его клыков. И вот теперь он прибыл на Торею.

– Огромный континент, кишащий ворами, грабителями, бандитами, мошенниками, работорговцами и менестрелями, которые, не соблюдая ни мелодии, ни ритма, распевают длинные баллады о героях, – прошептал себе под нос Ларон, останавливаясь в конце мола. – И все они мои! Все – мои!

Возле таверны на открытом воздухе престарелый заклинатель – исключительно для развлечения пьяниц – обхаживал маленькую, почти раздетую танцовщицу. Поблизости крошечный ручной дракончик виноторговца сжигал пролетающих ночных мотыльков тонкими струйками огня, а потом подхватывал их прежде, чем они касались земли. Пока Ларон рассматривал собравшихся в таверне, мастер эфира положил пальцы на свою трубку, и из нее заклубился дымок.

«Здесь масса эфира, – подумал Ларон. – И мои приключения окажутся гораздо приятнее, чем просто работа».

Эфир являлся силой, сплетавшейся с самой жизнью, – он обладал магическим воздействием, которое можно извлекать из пустоты. Мастера эфира владели искусством магии; они обладали природной силой, связанной с тонкими энергиями, но им недоставало ясного и четкого контроля. Заклинатели умели с помощью магии делать часы, ювелирные украшения, проводить хирургические операции; они владели искусством управления жизненной силой. Посвященные соединяли таланты заклинателей и мастеров эфира. Начиная с десятого уровня и выше они могли претендовать на полный статус волшебников. Человек, рожденный с необходимыми талантами, должен стать волшебником, – так считали все. И все же требовались долгие годы, чтобы достичь заветного десятого уровня.

Последний месяц 3139 года заканчивался, но обитатели Верраля даже не предполагали, что наступающий год, как никакой другой за всю долгую историю, столь радикально изменит мир. Лишь немногие догадывались о великих, опасных и увлекательных временах, ожидающих впереди; одним из них был Ларон. Однако сейчас перед ним стояли более насущные проблемы. Он пересек таверну и остановился у прилавка.

– Чем могу быть полезен? – поинтересовался виноторговец.

– Мне нужен по-настоящему мерзкий и жестокий бандит, – ответил вампир с заметным архаическим акцентом. Ведь он не был на Торее уже лет двести.

– Таких полным-полно в Фонтариане, – рассмеялся хозяин таверны. – Более того, им нечем заняться.

– Чудесно, – с искренним удовольствием выдохнул Ларон, положив на прилавок серебряную монету из Диомеды. – Будьте добры, укажите мне хотя бы одного.

– Э… а могу я поинтересоваться, почему вам нужен такой человек? – спросил виноторговец уже не столь жизнерадостно, но монету забрал.

– Потому что я следую рыцарскому пути.

– Рыцарскому? – невольно повторил виноторговец, которому показалось, что он уже когда-то слышал это слово, но не мог точно припомнить, где и когда. Он даже на мгновение подумал, что стоило внимательнее слушать.

– Это означает приносить счастье тому, кто пробуждается, – пояснил Ларон.

– Вроде как богатый пьяница с дыркой в кошельке?

– Да-да, отличная аналогия, – одобрительно кивнул Ларон, осматривая толпу пьяниц и в предвкушении потирая руки.

Стены Ларментеля уже пять месяцев противостояли напору армии императора Варсоврана. Каменные горгульи показывали языки и обнаженные задницы осаждающим, находившимся за пределами стен, пока знать потягивала вино из покрытых глазурью керамических кубков в форме головы сурового императора, напавшего на город. Уверенность осажденных была непоколебимой. Ларментель ни разу не смогли захватить за шесть столетий, то есть – с момента его основания.

Город располагался в самом центре континента Торея. Он был и красивым, и величественным, с высокими, увенчанными зубцами и амбразурами внешними стенами, окружавшими резервуары воды, рынок, сады и склады, которые обеспечивали горожан всем необходимым. Внутри, в цитадели с надежными стенами, размещались храмы, дворцы и роскошные дома из белого мрамора, поднимавшиеся террасами по склону холма. Это позволяло их обитателям осматривать окружавшие город равнины и горы, видневшиеся вдали, на северо-востоке. Ларментель был богатым и влиятельным городом, создан и сильным, и удобным. Огромные белокаменные соборы с куполами, возвышавшимися над остальными строениями, служили во славу города и хранили богатые и разнообразные запасы. Они «сгрудились» в основном в центре города, словно и сами были дворцами.

Эйнзель и Сайфер в предрассветном, неярком свете наблюдали за перемещением осадных машин. Они стояли перед строем, в умелых руках твердо сжимая арбалеты. Потеряв множество людей при попытках штурма города, а также после нескольких раундов неудачных дипломатических переговоров командующий армией Варсоврана решил использовать осадные машины. Три башни из огромных бревен, с трех сторон закрывавших конструкцию, были увенчаны перекидными мостиками, чтобы помочь лучшим штурмовикам Варсоврана вскарабкаться на стены и закрепить там более широкие мосты для остальных солдат. Башни, словно три могучих, но неуклюжих великана, медленно приближались к городу.