- Почему я не пойду? – страх ушёл, появилась досада.

- Потому, что весь трясёшься, как на электрическом стуле. Без тебя разберёмся.- первый пролёт, второй этаж. – Давай, вон, Фаррухджан спускается.

Странно, два молодых парня, охранявших вход в квартиру Фузы, особо не сопротивлялись, наоборот – под дулом пистолета и угрозой зуботычин сами спустились по лестнице, сами дали ключ от подержанной Дачи и лишь один из них, прежде, чем быть запертым в багажнике, ухитрился прокусить Фаре руку.

Фара засунул пострадавшее место в рот, сглатывая кровь, не менее, чем Шахин, разочарованный простотой дела.

- А ещё чеченцы.

- Чеченцы разные. Может, там, у Шилы ураган. – Они поспешили наверх, но тишина, царившая на лестничной клетке, практически исключала возможность урагана.

Дверь была открыта.

Они вошли в знакомую Шахину грязную, провонявшую запахами находившейся вплотную рядом кухни, прихожую и застыли.

Из комнаты, находящейся налево, доносились женские стоны и мерная речь Шилы:

- После хоть убейте. Нам она не сдалась, сама долго куралесилась с моим другом без моего ведома.

- Значит, - сказал кто-то другой гипнотизирующим голосом, - ты не знал, кого любит твой друг? Если бы ты был мужчиной..

- Мужчина мужчине не надсмоторщик. А поведение вашей дочери – на совести её братьев и родителей. Если вы считаете, что за добровольные отношения с представителем другого народа, её следует убить – пожалуйста, убивайте. Ваши законы – ваши законы. Но не надо спасать её жизнь, убивая нас и делая из неё жертву. От оправданий шалава не станет порядочней. А за покрытие невинными людьми греха, саваб преуменьшится, ибо, как сказал наш Пророк в хьадисъе..

- Какого ты народа? – перебил тот же голос, - ты чеченец?

- Я человек без нации, говорящий по-русски с нерусским акцентом. Нохчи а вац со, лай а вац.

- Ты хитро говоришь. Муьлхан тейпан ву?

- Воккха стаг, - Шахину послышалась в Шилиных интонациях что-то кошачье, - как я уже сказал, тхо лайш дац, шун лайш дац, у каждого своя гордость и подлость. Если ваша доблесть – добиться бездоказательности плохого поведения одной блудницы, то наша доблесть – добиться мира между двумя группами людей. Поэтому мы сами пришли сюда, неся мир, а не войну. Посмотри на мои руки без оружия. Но si vis pacem, para bellum, я не хочу настаивать, что наша доблесть – более благородна, но как ты видишь сам, мы готовы умереть за неё. А АллахI знает лучше.

- Где эта девушка?

- Она у нас. Повторяю тебе – мы не хотим прятать её от вашего правосудия, но приведём её к тебе, когда освободишь этих двух невинных людей.

Женские стоны стали громче.

- Мы знаем, где она. Она в машине, на которой вы приехали. Если мы убьём всех вас, мы освободим её без ваших условий.

- Пожалуйста. Пробуйте. Но когда отец этой девушки устроит в вашей станице контр-террористическую операцию – с наших трупов его адрес спросить будет нельзя. И не забывай про полицию – всех нельзя купить, хоть я и не выражаю сомнения в том, что у вас хватит денег, - по голосу было похоже, что Шила в этот момент улыбнулся.

Совсем близко от затаившихся Шахина и Фарруха раздалось перешёптывание:

- Она чья-то дочь? Изан цIе Муртазина. Муртазин мил ву? Как? Кто?

Шахин про себя возблагодарил АллахIа. Сколько раз он смеялся над сестрой, что та сменила красивую фамилию Давудбекова, выйдя замуж.

- А где тот? Этот человек, который.. , - спросил гипнотизирующий голос несколько иным тоном.

- Мы не выдаём своих. Наши люди – наши законы. По нашим законам он не сделал ничего плохого. Он даже не спал с ней. Ты волен подозревать любого.

Наступила тишина. Затем послышался лязг, шуршание, и из комнаты, шатаясь, вышла Фуза. В первое мгновение Шахин не узнал сестру – растрёпанные волосы с запекшейся кровью на них, руки со следами наручников – и чужие, дикие, заплаканные глаза. За Фузой показался Ганжа, ведущий под руку Азиза.

- Хорошо, что не вошли, - сказал он, - чутьё у тебя, Шах. Сведите их вниз до конечной утрясовки, Фара останься присматривать, а ты – принеси Тамару. Она спит.

- Квартр съём? – спросил Шила шёпотом.

Шахин кивнул.

- Хорошо. Значит, легко будет переехать, дальше, спокойней.

- У меня чуткий слух. Если вам не нужна эта квартира больше – покиньте её. Своё вы получили. – Теперь Шахин мог видеть обладателя гиптозирующего голоса. – Единственный из ещё присутствующих в комнате 4-ёх людей – вот Шила пророк, лишь на один ошибся с количеством, он обладал серьёзным видом и явно даже один на толпу представлял опасность. Лишь уставшие глаза отжившего больше половины отпущенного ему человека говорили, что и у него имеются свои слабые места.

- Извини, воккха стаг, не теперь. – Шила отпихнул Шахина назад и вышел вперёд, так ловко достав из куртки Шахина пистолет, что тот ничего не почувствовал – Теперь я потребую не для друзей, а для себя. Или получу, что хочу, или умру.

- Чего тебе надо? – от гипнотизирования не осталось и следа. В голосе звучал страх и прямая угроза.

- Информатора.

Шахин ничего не понял, чеченцы поняли сразу. Человек с уставшими глазами кивнул, один чеченец кинулся вон. Стукнула дверь – Шахин по звуку определил безошибочно – в санузел, и через секунду в комнату был втащен испуганный, хватающийся за всё, что возможно, Гога.

- Не отдавайте меня… – плакал он.

- Баркалл, воккха стаг. Аб-ба, - Шила чуть повернул лицо к Настоящему Боре.

Боря достал откуда-то из-за пазухи полиэтиленовый пакет, и, почтительно положил его на подоконник.

- Плата за информатора. Возьмите, когда мы уйдём. Индонезийский - деликатес, - Ганжа шёлкнул языком. – Уважьте, нежданные знакомые. Покурите.

- Он что ему, индонезийского плана дал? – спрашивал Шахин у Ганжи, специально усевшись с ним рядом, назад. В машине не хватало мест, поэтому хотя сестру кое-как и впихнули, Азизу и Гоге достался багажник.

- Вообщем, эта партия засветилась. – Неохотно объяснил Ганжа. – Часть мы скинули в речку, часть вот дарим. Он какой-то не такой, его легко распознать. Если сами скурят – умные, если продасть захотят – глупцы. Непременно попадутся.

- А они убьют эту девушку, которую ты принёс? – спросила Фуза.

- Не знаю, - сказал Ганжа, - но меня она давно достала.

- Мне как-то энивейно, - честно признался Шахин.

- Не наше это дело. – Сказал Шила. Машину опять вёл он.

- Что с тобой сделали эти уроды? – Шахин ещё раз осмотрел сестру, недовольный её внешним видом. Больше всего хотелось повернуть назад и выпустить кишки тем, кто допустил такое.

- Ничего они нам не сделали, Шарик. – Фуза погрустнела. – Только изнасиловали.

Шила повернул машину на разворот, обернулся:

- Что ты раньше не сказала, идиотка?

- Я? – Фуза секунду улыбалась растерянно, потом разрыдалась. – Вам, животным, совсем наплевать на страдания другого человека. Вам всё равно, что кто-то мучается, страдает! Вам лишь бы грести лопатой деньги, мечтать о плотских удовольствиях, а о том, как страдает центральная нервная система утончённой интеллигентной арийки, дочери такого высокопоставленного отца, когда на её глазах творится это..

Когда я страдаю от невыносимой боли – кто сказал, что духовные страдания меньше физических?

- Я им кишки выпорю! – пообещал Шахин. – Не плачь. Звери! – добавил он, как ему показалось, грозно.

- Кто звери? – Шила снова обернулся. – Что они творили на твоих глазах?

Брабус опять развернулся – указателей на разворот на этом участке дорог было много.

- Ты что делаешь? Ты?

Шила не дал Шахину договорить.

- Так кого изнасиловали? – спросил он опять, очень громко.

- Азика.. Конечно Азика.. – Фуза казалась недоумевающей. – А вы что думали? Чтобы меня? Арийку? Да кто бы на это отважился? Я им круто на понятиях сказала, если вы, хоть пальцем.. То в Вальгаллу не попадёте.

- А они что? – на этот раз Шила не обернулся.