Народ поверил: в 1990 году Фухимори одержал впечатляющую победу на президентских выборах. Новому лидеру было абсолютно ясно, что в борьбе с многочисленными повстанческими группировками полностью избежать нарушений прав человека невозможно: террористы давно привыкли укрываться от армии и полиции среди мирного населения, главным образом, у своих родственников. О том же свидетельствовал и опыт других стран.

Например, в ФРГ в ходе борьбы против левых экстремистов из РАФ и «Движения 2 июня» были приняты поправки к конституции, которые получили название «Законы Баадера-Майнхоф» (по фамилиям основателей РАФ). Родные и друзья подсудимых лишились возможности присутствовать на процессе. Отсутствие больного или ослабленного голодовкой ответчика перестало быть помехой для суда над ним. Судьи получили право исключать из процесса адвокатов, заподозренных в связях с террористами.

Альберто Фухимори действовал железной рукой. Когда в 1992 году депутаты отказались принять пакет контр террористических законов, президент попросту распустил парламент страны и самостоятельно ввел эти законы в действие. Советник Фухимори по вопросам национальной безопасности Владимире Монтесинос возглавил ведущую перуанскую спецслужбу СИН (8Ш). Этот решительный интеллектуал не знал жалости к своим противникам и был неразборчив в средствах.

Сведения о местонахождении кокаиновых фабрик, лесных лагерей и городских конспиративных квартир были известны давно, однако прежде спецслужбам не хватало политической воли высшего руководства. Теперь было налажено прослушивание едва ли не всех перуанцев левых взглядов, особенно в университетах, этих рассадниках экстремизма. При подозрении в связи с террористами студентов, преподавателей, профсоюзных боссов, коммунистов похищали, пытали и даже убивали.

В ближайшие три года Монтесинос покончил с терроризмом. Солдаты и полицейские перебили сотни боевиков «кровавых сестер» и их пособников, уцелевших бросили на тюремные нары. Перуанцы перестали на каждом шагу бояться за свою жизнь, а «сердобольных» правозащитников больше никто не слушал. С другой стороны, Фухимори молниеносно либерализовал экономику, создав тем самым благоприятный инвестиционный климат. В страну хлынули японские капиталы.

А вскоре наступил роковой вторник 17 декабря 1996 года, когда японский посол в Лиме устроил пышный дипломатический прием по случаю национального праздника — дня рождения Акихито, императора Японии. В роскошных залах главного для экономики Перу посольства бурлила разряженная толпа в почти пятьсот человек, и рекой текло шампанское. Перуанские министры чокались с дипломатами всего мира, а дамы блистали нарядами «от кутюр». Из скрытых динамиков лились народные японские мелодии.

Не веря своим глазам, как в замедленной киносъемке, гости увидели, что там и тут юные официанты и официантки отбрасывают свои подносы, отталкивают тележки и выхватывают из-под ливрей автоматы с укороченными стволами. Несколько человек посообразительнее молча направились к выходу, но и там уже также многозначительно стоял автоматчик. Поверх голов загремели очереди, посыпалась штукатурка, раздались крики ужаса.

— Вы захвачены Революционным движением «Тупак Амару», — прокричал стройный мужчина лет тридцати. — А ну выключить к черту музыку! Это приказываю я — Нестор Серпа Картолини. Я теперь отвечаю за ваши жизни вместе с… правительством Альберто Фухимори. За каждого из вас японскому президенту республики Перу придется выпустить на свободу одного нашего товарища. Список у меня с собой…

С этими словами террорист вытащил из-за пазухи стопку бумажных листов, помахал ими в воздухе и зловеще расхохотался. Тогда еще никто не знал, что среди четырехсот с лишним боевиков, чьего освобождения добивались террористы, была и жена самого команданте Серпы — единственного оставшегося на свободе лидера «Тупак Амару». Но требованием освободить «революционеров» Нестор Картолини не ограничился: в его «пакете» нашлось место и для требования прекратить рыночные преобразования Фухимори, и даже для признания движения «Тупак Амару» в качестве легитимной политической силы.

Никогда в истории в руки террористов не попадало еще такое количество высокопоставленных заложников — министров, дипломатов, журналистов. Многие припомнили 21 декабря 1975 года, когда Карлос Шакал захватил в Вене?0 человек, в том числе 11 министров стран ОПЕК. Тогда австрийские власти незамедлительно выполнили все требования террористов.

В Лиме же инициативу взял на себя поначалу начальник столичной полиции: ему пришла в голову «оригинальная» идея напустить в здание слезоточивого газа после чего беспрепятственно разоружить корчащихся от нестерпимого жжения в глазах террористов. Полицейские подтащили газометы и, натянув противогазы, пошли в атаку. Каково же было удивление стражей порядка, когда из окон посольства загремели предупредительные очереди, причем на автоматчиках красовались точно такие же противогазы! Зато весь взятый в заложники «бомонд» отчаянно тёр глаза руками и в полу безумии метался по своей шикарной тюрьме. Предусмотрительный Картолини махал рукой бесславно ретировавшимся полицейским; из-под резиновой маски команданте глухо раздавался гомерический хохот.

Когда газ испарился, предводитель «Тупак Амару» позвонил в полицию:

— Я не потерплю больше подобных штучек! Имейте в виду, здание заминировано. При следующей попытке штурма мы разнесем здесь всё к чертовой матери! Нам, беднякам, нечего терять, кроме своих цепей…

Когда Монтесинос доложил о случившемся Альберто Фухимори, тот схватился за голову.

— Я обещал покончить с терроризмом — и я сдержу слово, — твердо произнес шеф перуанской службы безопасности, стоя навытяжку перед своим президентом. — Но если мы выполним требования этих негодяев, страна погрузится в пучину террористической войны. Освобождение людей — задача реальная. Мне всего лишь необходимо время.

Фухимори справился с минутной слабостью и протянул руку:

— Хорошо, Владимире. В обращении к нации я заявлю, что применение силы исключено. Мы будем вести с ними переговоры. А ты дай знать, когда все будет готово, Общее руководство операцией возлагаю на себя.

За происходящим в японском посольстве в Лиме, затаив дыхание, следил весь мир. Круглые сутки здание осаждали свыше тысячи журналистов всех цветов кожи. Повылезли из щелей разномастные правозащитники. С трудом скрывая радость, они без устали давали интервью и напоминали, что теракт стал следствием того самого попрания прав и свобод, против которого они выступали. Родные и друзья захваченного в плен «бомонда» засыпали перуанского президента слезными телеграммами: ради бога, не допустите гибели наших родных, освободите всех Мирным путем!

Штаб по освобождению заложников разместился во «Дворце Писарро». Так называют президентский дворец на центральной площади, рядом с которым высится памятник Франсиско Писарро, завоевавшему государство инков и основавшему Лиму.

Фухимори продемонстрировал несгибаемый характер. Отныне все перуанское руководство жило под лозунгом «Время работает против террористов». Начались интенсивные переговоры, в которых участвовали католические епископы, японское правительство, эстрадные звезды. Уже 18 декабря, спустя лишь сутки, команданте Серпа Картолини отправил на волю десяток серьезно больных пленников, дабы снять с себя ответственность за их здоровье.

Необычную инициативу проявил один из заложников, отставной перуанский офицер Луис Джамперти. Он непрерывно что-то бормотал, обращаясь к кадкам с пальмами и цветочным клумбам в саду, настольным светильникам и люстрам, рукомойникам и… унитазам. Как прочим заложникам, так и террористам было совершенно ясно, что сей господин повредился умом.

— Я, полковник в отставке, Луис Джамперти, полагаю, что вам будет интересно знать мое мнение по поводу сегодняшнего завтрака, — примерно так начинал этот человек свои «задушевные» монологи.

Изображая помешательство, отставник пребывал в абсолютно здравом рассудке. Он прекрасно знал, что на воле полным ходом идет подготовка операции по освобождению людей, — следовательно, на здании закреплены сотни чувствительнейших микрофонов и видеокамер. И действительно, «слухачи» Монтесиноса зафиксировали какой-то мужской голос и разобрали фамилию Джамперти, когда полковник в очередной раз высокопарно представился нескольким фигуркам-нэцкэ из слоновой кости.