О правительстве Уганды Безе даже не упомянул: Иди Амин предоставил угонщикам полный карт-бланш. Умолчал Безе также о том, что в плену добровольно остался экипаж самолета. Седовласый капитан Мишель Бако сказал:

— Ни я, ни мой экипаж ни при каких обстоятельствах не покинем Энтеббе, если хоть один пассажир останется здесь.

С обеими партиями освобожденных заложников-не-израильтян Бако тайно посылал в Париж подробные отчеты об угоне. Он стелил для больных постели, советовал заложникам, что говорить и как себя вести, чтобы не раздражать террористов. Первый пилот даже подметал полы. К концу четверга, когда вторая партия освобожденных заложников достигла Парижа, у спецслужб появилось сообщение Бако о том, что прибыли руководители похитителей.

Так подтвердились данные Моссада: из Сомали на автомобилях — во избежание регистрации в аэропорту — прикатили шестеро организаторов теракта во главе с Вади Хададом и Карлосом Шакалом. Мужчины обменялись крепкими рукопожатиями с Вильфредом Безе и своими арабскими подчиненными. Затем Карлос расцеловался с бывшей любовницей, а доктор Хадад почтительно приложился губами к ее узкой ручке, пропахшей оружейной смазкой.

Лидеры международного терроризма пользовались гостеприимством чернокожего президента. Зачем же тот ежедневно посещал заложников, обращался к ним с речами и выполнял некоторые их бытовые просьбы? Фарс требовался, дабы подчеркнуть посредническую роль Амина, а заодно устроить ему «паблисити» во всем мире: диктатор сгорал на огне неуемного тщеславия.

Между тем освобожденные заложники рассказали, что в Уганде все было готово к их приему: «фельдмаршал-доктор-президент» — не посредник, а сообщник террористов. Заложники также передали, что угандийские МиГи каждый день пролетают над зданием аэропорта. Люди боялись, что летчикам приказано разбомбить здание.

Правда, узнав бортовые номера истребителей — 903 и 905, — израильские командиры решили, что такое опасение не имеет под собой оснований. Эти самолеты использовались только для учебных полетов. Израильтяне превосходно знали вооруженные силы Уганды. Дело в том, что вся армия Иди Амина была в 1960-е годы создана… Израилем.

Наконец кабинет Рабина объявил о решении выполнить все требования пиратов. Израиль погрузился в уныние. Люди повторяли слова заместителя командующего израильских ВВС Иерухама Амитая, к тому времени уже покойного: «Если вы хоть раз уступите шантажу, — этому уже не будет конца. Требования будут только расти. Запад уже сдался, и мы тоже начинаем уступать. С этим надо покончить. Уступать нельзя».

Никому и в голову не приходило, что десантники в пустыне уже штурмуют макет здания аэродрома и других строений Энтеббе. Некоторые из них были сооружены самими израильтянами во время недолгого «медового месяца» с Угандой, и отыскать чертежи было несложно. Чернокожие агенты Моссада в соседней с Угандой Кении между делом, под благовидными предлогами, выясняли у пилотов тамошней гражданской авиации схему расположения всего и вся в Энтеббе. Сами агенты, как правило, и не подозревали, что работают на Моссад, где их называли «невидимками».

Бригада Моссада, включая опытнейших гипнотизеров, вылетела в Париж, чтобы вслед за французскими разведчиками приступить к расспросам измученных заложников. В частности, необходим был точный план старого здания аэропорта. Гипнотизеры помогали людям вспоминать. Психологи, за плечами которых были допросы сотен военнопленных и террористов, вытягивали важнейшие детали: в какую сторону открываются двери? Какой высоты под ними щели? Есть ли на дверях остекление? Висят ли шторы на окнах? Как расположены светильники и выключатели?

Результаты немедленно шифровались и отсылались из израильского посольства в подземный штаб бригадного генерала Дана Шомрона. Было среди этих сообщений и такое: «Амин склонен к продлению переговоров, так как наслаждается внезапной славой. Однако он озабочен и тем, чтобы не рассердить своих друзей в ООП и НФОП. Они уже проявляют признаки недовольства. На основании доказательств, изложенных ниже, представляется вероятным, что Амин согласится начать показательные казни в воскресенье, 4 июля, на рассвете».

Стало ясно, что операцию «Молния» следует провести не позднее исхода субботы. Однако у высшего руководства имелись колоссальные сомнения относительно чисто технической возможности такой операции. Тем не менее командующий израильских ВВС Бени Пелед доложил министру обороны:

— Приземление ночью на затемненном аэродроме, окруженном вражескими войсками, не представляет никаких проблем. Электронную защиту от радаров обеспечат наши военные корабли в Красном море.

— Два угандийских батальона не являются серьезной угрозой для нашего спецназа, — продолжал убеждать начальство командующий операцией генерал Шомрон. — С того момента, как мы приземлимся в Энтеббе, все пойдет хорошо. Мы делали вещи и в сто раз сложнее. Главное — удачно посадить первый самолет.

Начальник генштаба Гур парировал:

— Проблема в том, чтобы уберечь заложников. Мы должны точно знать расположение всех постов в Энтеббе.

Министр обороны Перес все более склонялся к военному варианту:

— Что толку в разговорах о свободе, если люди боятся жертв ради нее? Мы боремся сейчас не больше и не меньше, чем за право евреев свободно передвигаться по Земле.

Но ясного, единого плана действий пока не было. Разрабатывалась даже операция по похищению Иди Амина во время его полета на Маврикий 2 июля. Всерьез обсуждалась поездка в Энтеббе такого харизматического лидера, как 61-летний экс-министр обороны Израиля Моше Даян. Его без конца упоминал Амин в телефонных разговорах с «Борькой». Факт переговоров с самим одноглазым Даяном придал бы дополнительного веса фигуре угандийского диктатора.

— Я лично не вижу в этом ничего, кроме унижения и риска потерять Даяна, — сказал премьер-министр Рабин. — Но и военный план очень опасен. Если при штурме погибнут французские пилоты, Франция займет резко негативную позицию по отношению к нам.

Два года назад правительство Рабина уже столкнулось со значительными жертвами при освобождении школьников, которых террористы взяли в заложники в галилейском поселке Маалот. У членов специальной комиссии были веские основания считать, что жертвы в Энтеббе могут быть столь же велики. По предварительным расчетам, могли погибнуть 30 и серьезно пострадать — 50 пленных. Вот почему родственники теперешних заложников выступали против силового решения.

Серьезной опасности подвергались и жизни бойцов спецназа. Особенно тщательно разработчики операции «Молния» исследовали трагедию 5 марта 1975 года, когда 8 террористов на двух надувных лодках пристали к тель-авивской набережной. Здесь они вошли в отель «Савой» и вместе с тремя десятками постояльцев забаррикадировались на верхнем, третьем этаже. В ходе молниеносного штурма террористы успели взорвать бомбу, и погибли трое военнослужащих. Террористы были перебиты, за исключением одного, которого взяли в плен. Зато среди заложников в тот раз жертв не было, только 8 раненых.

Агенты Моссада и люди Шомрона под видом бизнесменов разных государств перебрались из Кении в Уганду для сбора недостающей информации. Самые отчаянные головы мечтали привезти в Израиль вместе с заложниками ненавистных Карлоса Шакала, доктора Хадада и Фаиза Джабера.

Из Канады Моссад распустил слух, будто Карлоса видели в Монреале. Этот и другие подобные слухи призваны были усыпить бдительность террористов. Поскольку Вильфред Безе был близок с Карлосом, тот факт, что имя захватившего самолет «капитана» известно, держался в строгой тайне. По той же причине держались в тайне имена других пиратов, но их фотографии уже лежали в кармане у каждого участника операции «Молния».

В пятницу 2 июля 1976 года «Голос Уганды» сообщил:

— Полковник Бар-Лев опять разговаривал с его превосходительством президентом Иди Амином Дада. Бар-Лев уже сделал для заложников больше, чем премьер-министр. Рабину следует произвести Бар-Лева в генералы.