— Захарий Иванович собирался бежать за границу. Обещал взять и меня. При этом он говорил мне: «Поедем не с пустыми руками. 10 миллионов повезем! Нам на свой век хватит, и еще останется».
Нас не могли не заинтересовать эти показания. 10 миллионов золотом — огромное состояние. Заполучить бы их да передать в фонд индустриализации страны!
Дело Захария Жданова вели мой заместитель Шершевский и его помощник Юрьев. Оба они были опытные работники, и немало контрабандистов, валютчиков, шпионов и диверсантов прошло через их руки. И хотя дело бывшего банкира Захария Жданова оказалось одним из самых сложных в их практике, они справились с ним неплохо. Первое и очень важное, что удалось им выяснить, — это наличие у арестованного вклада в Парижском банке в 650 тысяч франков. Захарию Жданову об этом ничего не сказали. Когда его вызвали к себе Шершевский и Юрьев, то спросили, есть ли у него денежные сбережения за границей.
— Есть, — отвечал Жданов, — в Париже на счету одного банка лежит около полумиллиона.
— А точнее не помните?
— 650 тысяч франков. Подумав, Захарий Жданов сказал:
— Я знаю, что очень виноват перед Советской властью. Я прошу принять в фонд индустриализации мои сбережения, хранящиеся в Парижском банке.
Мы, конечно, понимали, что истинным побуждением Захария Жданова было отнюдь не доброе движение души и не чувство раскаявшегося грешника. Ему просто хотелось поскорее освободиться, и, делая такой шаг, он рассчитывал, что от него отступятся — выпустят на свободу и оставят в покое. Мы воспользовались его предложением и через уполномоченного Наркоминдела в Ленинграде и управляющего Госбанком оформили счета для перевода денег из Парижского банка. Захарий Жданов сам торопил нас с переводом и был обрадован, когда через три недели на его имя пришло 650 тысяч франков, которые он сразу же передал в фонд индустриализации страны.
Однако мы были глубоко убеждены, что бывший банкир имеет еще немало ценностей, но скрывает. Сколько? А что если в самом деле 10 миллионов!
Я решил для начала сам переговорить с Захарием Ждановым.
— Захарий Иванович, — начал я, — вы передали государству только часть своего состояния. Теперь нам остается договориться о передаче остальных денег и ценностей.
Жданов клятвенно заверяет, что ни денег, ни ценностей у него нет. Все, что было, отдал.
Я напомнил ему, что на квартире гражданки В. сотрудники ОГПУ обнаружили ценностей и денег в общей сумме тысяч на пятьдесят.
— Да, эти деньги у меня действительно были. Я оставил их для того, чтобы обеспечить себя и ее. Эти деньги ее и есть. И больше нет у меня ни полушки. Ей-богу! Хотите верьте, хотите нет. Как на духу говорю…
Несколько раз мы разговаривали с ним, но Жданов упорно твердил одно: нет и нет у него больше денег.
Проходит несколько недель. Мы опять вызываем его на допрос.
— Ваше освобождение, — сказали мы ему, — зависит от вашего чистосердечного признания. Ведь никто вам не позволит пользоваться своими миллионами у нас в стране. А бежать за границу вам не удастся, об этом не следует и помышлять. Границы надежно охраняются нашими славными пограничниками.
Захарий Жданов, тяжело опустив голову, молчал.
Мой заместитель Шершевский предлагает Жданову указать близких ему людей, которые вместе с ним участвовали в коммерческих сделках и могли бы подтвердить, какой суммой в период царской власти и в период нэпа он располагал.
Захарий Жданов долго раздумывал и в конце концов сказал, что у него в Павловске, на даче, закопаны ценности на сумму около миллиона рублей.
Шершевский с двумя сотрудниками и с бывшим банкиром поехали в Павловск и там по его указанию произвели раскопки. Обнаруженные ценности немедленно доставили мне в кабинет. На моем столе оказались золотые браслеты, диадемы, перстни и прочие драгоценные вещи, а также валюта и разные акции и облигации — всего на сумму около миллиона рублей. Мы составили опись и передали найденное в фонд индустриализации страны.
И все же я усомнился, что Захарий Жданов открыл нам все запасы ценностей. А бывший банкир, знай, твердит одно:
— Помилуйте, если бы у меня было 10 миллионов, я давно бы их передал государству. Вот было 650 тысяч франков и около миллиона рублей в валюте и ценностях. Так я же передал их в фонд индустриализации. И больше ничего не имею. Все, что было, отдал. Себя, можно сказать, по миру пустил. Уж вы поверьте!
Я снова решил вызвать для разговора его сожительницу В., которая ходила к нему на свидания и носила передачи.
Я просил ее подтвердить, действительно ли арестованный говорил ей о 10 миллионах рублей.
Она ответила:
— Когда арестовали Захария Ивановича, он все уговаривал меня, чтобы я не волновалась, жила спокойно, а его не забывала, почаще навещала и приносила бы ему все необходимое. «Меня подержат, подержат и освободят. А денег нам с тобой хватит. У меня, — говорил он, — 10 миллионов припасено».
Вот ведь какая задача!
Действительно ли у него 10 миллионов хранится, или же он для соблазна своей сожительницы выдумал такую сумму, чтобы она не бросала его?
Снова вызываю Жданова к себе в кабинет. Велел принести чаю. Четыре часа мы сидели с ним, пили чай и разговаривали. Тут мне пришлось познакомиться со всеми тонкостями банковского дела. Захарий Жданов начал рассказывать, как он проводил денежные операции, как ухитрялся извлекать доходы. При этом он, однако, заявил, что более 2 миллионов рублей золотом никогда не имел. Я задал ему вопрос:
— Захарий Иванович, но ведь вас никто за язык не тянул, вы сами говорили людям, что обладаете десятимиллионным состоянием в золоте и валюте.
На это бывший банкир ответил:
— Относительно 10 миллионов рублей я действительно говорил своей знакомой В. два раза: когда я только остановился у нее на квартире после побега из Соловков и второй раз сказал ей об этом, когда она приходила ко мне в тюрьму на свидание и принесла вещи и продукты. Я знал, что у нее имеется небольшая сумма моих денег. Так пускай, думаю, она на меня часть из них израсходует…
Жданова увели. Я остался один, но не дают мне покоя эти миллионы. Сижу и думаю: а что если где-то в земле закопаны еще восемь с половиной миллионов!
Испытаю еще одно средство, решил я. Вызову на очную ставку со Ждановым тех, кто знал его жизнь, коммерческие дела, наличие денежных средств и ценностей. Тогда уж можно будет прийти к окончательному выводу. Через несколько дней снова ко мне в кабинет приводят Жданова. Я усадил его рядом с собой за стол. Пригласил свидетелей. Опираясь на палки, прихрамывая, входят два старика. Одеты богато: пальто с бобровыми воротниками, бобровые же шапки. Уселись они против нас. Я спросил, узнают ли они человека, сидящего перед ними.
— Как же не узнать? — ответил один из них. — Нам, маклерам петроградской фондовой биржи… («Бывшим биржевым маклерам», — подправил другой свидетель), — да, бывшим маклерам — очень хорошо знаком Захарий Иванович. Да и кто из финансовых дельцов Петербурга не знал его? Захарий Иванович был человек видный. И средства имел немалые. А ведь из банковских конторщиков вышел!
Я задал им ряд вопросов. Оба свидетеля отвечали охотно и подробно. Мне важно было выяснить, какой суммой обычно оперировал Захарий Жданов. И все ответы сводились к одному: не более 2 миллионов.
— Может быть, больше? — допытывался я.
— Нет, в пределах 2 миллионов обычно вел он денежные дела. А держать какую-то часть капитала мертвым фондом он бы не стал — какой резон! Капитал в обороте — это верный доход. Да и не такой человек Захарий Иванович, чтобы скрывать свои капиталы. Любил он, грешным делом, себя показать…
Встречи с другими свидетелями окончательно убедили меня в том, что Жданов действительно больше не располагает никакими ценностями. Следствие по этому делу было закончено. Жданова выслали на жительство в Архангельскую область.
В 1931 году в Управление пограничной охраны Ленинградского военного округа поступило заявление, что некий Либерман имеет в земле закопанного золота более 30 килограммов и намерен частями переправить его за границу. Выяснилось, что Либерман до революции владел небольшой картонной фабрикой в Петербурге, а после Февральской революции закупил на большую сумму червонного золота в слитках. После Октября его фабрику национализировали, он остался работать на ней в качестве технорука.
