Он убавил громкость, снял очки и посмотрел на меня как напуганный ребёнок на фильме ужасов: «Сынок, я уже больше трёх часов проверяю все частоты вещания Би-Би-Си. Такое ощущение, будто целая страна исчезла с лица Земли. Корона горит, а их деньги ничего не стоят, раз уж даже коммунисты их не хотят. На британских островах происходит что-то плохое, а мы не можем понять, что. Из-за того, что оттуда нет никакой информации, мне становится только страшнее. Если у них такие проблемы, я даже думать не хочу о том, что происходит в южной Каролине или Детройте».

Я посмотрел на светящийся «Халликрафтерс» и начал беспокоиться о своей жене и том, что за чёрт происходит в темноте. Скоро наступит рассвет, и через несколько часов я пойду домой, спасибо за это Богу.

Майк медленно подкатился к съезду в сторону своего города, ожидая, что его остановит блокпост. Однако, на этот раз, там никого не оказалось. Подчинённых шерифа отозвали на другие дороги округа, пытаясь одновременно защитить его центр. Зная, что жена, наверняка, волнуется и ждёт его звонка, он ухватился за мобильник, но увидел на экране надпись «Нет сети». «Ну что ж, слава Богу, я старомоден», — пробормотал он и поднял микрофон своего любительского радио «Кобра». Он настроился на 35 канал ВБПЧ и нажал на кнопку микрофона, медленно и чётко проговорив: «Запрос на 37, запрос на использование 37-го, милая, ты сегодня на связи?» Он снова включил первую скорость, медленно разгоняя пустой трейлер, чтобы не скользить на заледеневшей дороге. К его облегчению по радио раздался голос: «Детка, я дома, у меня всё в порядке, кофе уже готовится. Ты когда будешь дома?» Майк улыбнулся, он знал, что его жена была настоящей железной леди и в точности последовала его указаниям. «Тут настоящий каток, если меня не вынесет с дороги, я буду дома через двадцать минут. Люблю тебя, солнышко!» — сказал Майк и повесил микрофон на место. «Я тоже тебя люблю, скоро увидимся», — успокаивающе проговорил голос на другом конце. Приключения банды «Блэкуотёр» были позади, и Майку не помешает передышка.

Сдавая грузовик себе во двор, где он с прицепом будет в безопасности, Майк заметил на снегу ряды маленьких флажков, очень похожих на те, которыми отмечают инженерные коммуникации. Небольшие флажки были зелёного и пурпурного цветов, располагались они в 4,5 метрах друг от друга. «Ну что на этот раз, я же погасил счёт за электричество» — пробормотал Майк. Когда грузовик остановился, он спустил воздушные амортизаторы, чтобы уменьшить высоту грузовика и заблокировал тормоза. Затем, будто стараясь ещё больше себя обезопасить, он вытащил из бокового отсека запор для колёс и заблокировал колесо с водительской стороны, чтобы грузовик было сложнее сдвинуть с места. «Попробуйте это срезать и не получить пулю, подонки», — подумал Майк. Затем он дошёл до конца подъездной дорожки, закрыл ворота, дважды обвязал вокруг них цепью и повесил тяжёлый замок, затруднив доступ на свою территорию без газовой горелки или тарана. Приведя в действия все меры по безопасности, закрыв грузовик, прицеп, ворота и замок на топливных баках, он решил, что пора пойти в дом и проведать жену, чтобы её успокоить. Когда он двигался к дому, снова пошёл снег, будто бы кто-то хотел, чтобы этот маленький кусочек фермерских земель был укрыт от незваных гостей надёжным покрывалом. Улыбка на его лице стала шире, когда на подходе к дому дверь открылась и жена поприветствовала его крепкими объятиями.

«Я так волновалась» — сказала она, крепко его сжимая, «Дай мне зайти в дом и снять всю эту одежду, женщина, после этого можешь обнимать меня хоть весь день», — с любовью сказал Майк. Он снял всё зимнее обмундирование и аккуратно его повесил так, как она любила — жена в это время закрыла дверь, пододвинула к ней самодельную баррикаду из поленницы и закрыла все замки. Ещё раз обняв, она прошептала ему на ухо: «Джек в госпитале. Дела у него совсем не очень». На Майка будто гора обрушилась, он тут же начал засыпать её вопросами: «Что стряслось? Как ты узнала? Какой госпиталь?» Салли заглянула глубоко в его усталые глаза и ответила: «Он в военном окружном госпитале Фарго, милый. Его жена просит узнать, сможешь ли ты её туда завтра отвезти, он как раз сможет принимать посетителей, офицер связи сказал, что можно будет заехать. Весь блокпост попал в засаду, весь район закрыт. Всё случилось несколько часов назад. Она сейчас спит в гостиной. Я думаю, она немного напугана».

Пастор Льюис был ошеломлён. В его церкви теперь ютилось три семьи, у некоторых были пластиковые пакеты, полные одежды, у некоторых — небольшие полотняные мешки с бутилированной водой. Две семьи были иммигрантами, которые работали здесь на фермерских хозяйствах. Много лет назад с его помощью они подали заявки на легализацию своего статуса, и вернулись, чтобы помогать на рисовых фермах. А вот третья семья его как раз и шокировала — это были владельцы той фермы. «Чак, ты в порядке? Что случилось с твоей семьёй и фермой?» — спросил пастор. Чарльз Левеллин был местным жителем, его семья жила здесь более сотни лет. Его упёртый подход к жизни и работе не пошатнулся на его веку ещё ни разу, до сегодняшнего утра, когда его жизнь навсегда изменилась.

«Отец», — так он его всегда называл, — «Кэли стоял в дозоре, когда мы около 3 утра услышали два выстрела. Я схватил дробовик и побежал к входной двери, а эти громилы меня там встретили и предложили выбор. Знаем, говорят, что у вас готово к поставке более двух сотен фунтовых мешков с рисом, мы пришли их забрать. У них был автомат и, Господи, Боже мой, они подстрелили моего сына». Мистер Левеллин упал на колено, схватив пастора за руку и рыдая: «Я послал их к чёрту, а один из них бросил бутылку с чем-то горящим в мою гостиную, а другую — в столовую и дом тут же загорелся. Я схватил жену и внуков и мы побежали в трейлер Джорджа, чтобы их разбудить. До того, как мы убрались с участка, они подпалили ещё один трейлер и я не знаю, выбралась ли семья, которая в нём жила. Мы разбудили столько народу, сколько смогли, взяли то, что удалось взять и на всех парах укатили на пикапе Джорджа. Они крали всё, что могли. Боже мой, моя семья, моя дочь, мы не смогли её найти, пожалуйста, помогите нам, отец, если можете».

Пастор был в шоке. Он завёл всех в церковь и вытащил из кармана мобильник. Однако на экране его красовалась надпись «Нет сети», так что он побежал к себе в офис и ухватился за трубку телефона, в которой, однако, вместо гудков его приветствовала тишина. Пастор крикнул через всю церковь: «Чак, ты знаешь, где кладовка, пожалуйста, подержись минут двадцать, я сгоняю в город и позову шерифа. Закрой двери, пока я не вернусь, покорми тут всех и напои чем-нибудь горячим. Я постараюсь побыстрее, обещаю!»

Дверь главного входа в церковь с громким хлопком закрылась, и пастор Льюис вытащил из кармана ключи, закрыл замок и побежал к машине. Когда он заводил свой потрёпанный старый Форд «Таурус», он начал по мере того, как его одолевала паника, всё больше молиться и просить Бога наставить его на путь истинный. Короткая поездка показалась ему бесконечно длинной, однако когда он подъехал к городской площади Де Витта, он заметил, как солдат национальной гвардии Арканзаса крикнул ему остановиться. Молодой чёрный солдат вёл себя очень профессионально и, когда пастор опустил стекло, сказал ему твёрдым командным голосом: «Покажите мне ваше удостоверение личности, сэр, и, пожалуйста, заглушите машину». Пастор Льюис нервно поигрался ключами в замке зажигания, заглушил машину и полез за бумажником, приговаривая: «Случилось ужасное, сын мой. Я пастор Льюис, тех людей, что живут за пределами города, убили». Затем добрый пастор сделал паузу и продолжил: «О нет, где же бумажник?» Стоило ему броситься к бардачку, как он заметил, что военный полицейский достал пистолет и прицелился в пастора, закричав: «Тихо, сэр, не делайте резких движений». Пастор поднял свободную руку вверх и медленно открыл бардачок, забрал оттуда регистрацию и с дрожью в руках проговорил: «Сэр, прошу вас, не стреляйте, я оставил бумажник в церкви, вот моя машина и свидетельство о регистрации, клянусь, пожалуйста, не стреляйте. Нам надо спешить, за городом умирают или уже умерли люди».